Джули Пауэлл - Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту
Но результаты его, как минимум, не показательны. Вот Эрик, худосочный ублюдок, не прибавил ни грамма! Меня же разнесло во все стороны, как сплетню из бульварной газетенки, хотя меня и раньше назвать стройной или изящной язык не поворачивался. А еще у нас обоих выступила сыпь на животе и спине. И это не считая других побочных эффектов, как двухсантиметровый слой пыли в доме или колонии мерзких мух. А поскольку нас с самого начала можно было причислить к «трусливым мартышкам-сыроедам», то мы, полагаю, не очень-то и годимся на роль лабораторных субъектов. Кроме того, наша привычка съедать по четыре порции и пить не только вино, но и «буравчики» литрами могла существенно повлиять на результаты эксперимента. Джулия всегда проповедовала умеренность, и за этот год я узнала абсолютно точно, что этой добродетелью я не наделена. Высказывание ее старого приятеля Жака Пепина[66] мне больше по душе: «Умеренность во всем — включая саму умеренность».
А еще девицы с Си-эн-эн зажали мою тарелку. Меня это разозлило.
В воскресенье утром я готовила предпоследний обед в истории своего Проекта. Начала я с пти шоссон о рокфор — пирожков с рокфором. Тесто было обычное — за последний год я готовила такое раз тридцать, не меньше. Погода улучшилась, в воздухе появился намек на прохладу, он стал чуть более влажным, и тесто получилось идеальным. Пока тесто расстаивалось, я приготовила начинку: размяла полфунта рокфора и пачку размягченного сливочного масла с двумя яичными желтками, перцем, луком и — это мне показалось странным — киршем. Затем раскатала тесто. Хотя день выдался не самый жаркий, от разогретой духовки на кухне становилось душновато. Я нарезала тесто на квадратики, в середину каждого выложила ложечку начинки, смазала края взбитым яйцом и скрепила их.
Выполняя все эти ставшие привычными действия — замешивая, раскатывая и присыпая мукой тесто, я заглядывала в книгу и как будто слышала голос самой Джулии. На пожелтевших страницах — пятьсот девятнадцать черных галочек, осталось всего пять рецептов… В связи с этим у меня возник философский настрой, хотя, скорее всего, возник он от голода, я с утра ничего не ела, а в качестве завтрака облизывала пальцы, измазанные начинкой из рокфора. Короче, я лепила пирожки и размышляла о судьбе пирожковой начинки. Я замуровывала начинку в тесто, а она рвалась на свободу. Я властительница ее судьбы. Что это, мое непомерное величие?
У меня даже голова закружилась.
Это был первый признак неизбежного нервного срыва.
Итак, я закончила лепить пирожки, хотя тесто от жары быстро становилось липким. Не все пирожки получились красивыми, но в духовку отправились все, и красивые и некрасивые. Ну да ладно. Голова продолжала кружиться, а перед глазами мелькали мошки… нет, не мелькали, они… летали. Сотни мошек.
Они были ПОВСЮДУ. Пирожки подходили в духовке, а я, как Гари Купер[67], с мухобойкой в руках ринулась в бой. Я беспощадно истребляла мух, но их было слишком много, и они, похоже, размножались на лету. Постепенно я утратила пыл и взялась за грязную посуду. Затея была заведомо проигрышная, посуды накопилось черт знает столько, а вода из раковины не вытекала, пришлось очищать слив от объедков.
Я вынула из духовки пирожки с рокфором. Выглядели они вполне нормально. На вкус тоже были хороши, особенно с голодухи.
Пока сливалась вода в раковине, я освобождала сушку, раскладывая по местам тарелки, ложки и прочую кухонную утварь. И тут обратила внимание, что возле раковины и мух намного больше, и запах плесени особенно сильный, хотя меня это особо не удивляет. Вынимаю поддон и вижу скопище грязи, личинок и еще черт знает какой мерзости. И тут из меня вырвалось.
— Ааауууууфффффффуууубббббррррр!!!!!!!!!!
— Что?! Господи, что на этот раз? — Эрик, который полдня убирался в доме, бросается в кухню и видит меня, бледную как смерть, с глазами-блюдцами. Трясущимся пальцем я указываю на поддон.
— Вот что… ФФУУУ!!!
Что люди делают, обнаружив подобное? Ну, после того, как наспех вознесут хвалу небесам за то, что живут в продвинутой эпохе и в таком месте, где мужья не имеют права отсекать женам части тела за преступление под названием «крайняя степень пренебрежения домашним хозяйством»? Насколько мне известно, в книге Марты Стюарт ничего не говорится об этой проблеме, поэтому нам пришлось соображать по ходу. Бутылкой чистящей жидкости мы залили все, что попалось нам на глаза. Справившись с тошнотой, мы еще немного подергались, покорчились от отвращения и успокоились.
Ну а потом все вроде как вернулось в обычную колею.
Было два часа дня. Мы огляделись. Стены холодильника обляпаны жиром, смешанным с мясным соком, и припорошены мукой с легкими вкраплениями кошачьей шерсти. Я собиралась готовить тесто для пате де канар ан крут в блендере, и если Джулия имела что-то против, это ее проблемы. Через тридцать часов все это кончится, и мы пойдем каждая своей дорогой.
Я засыпала в блендер муку, соль и сахар, добавила полстакана охлажденного растительного масла и полпачки сливочного и нажала кнопку. Затем добавила два яйца, немного холодной воды и замесила.
Тесто получалось слишком сухим и разваливалось. Я добавила еще немного воды. Ничего не изменилось. Тогда я вывалила тесто на мраморную разделочную доску. Сначала я добавляла холодную воду по капле, затем столовыми ложками, затем ручьями. Но из мучнистой кучи тесто превратилось в масляную лужу. Раздражение перерастало в ярость.
Эрик стоял рядом, наблюдая за этим безобразием.
— Тут не слишком жарко?
— Слишком жарко?! Слишком жарко?! Идиот! — Дойдя до остервенения, я принялась швыряться кусками теста. — К черту тесто! К черту! Триста шестьдесят четыре дня прошло, а я так и не научилась делать простое тесто! Да вся эта затея просто БЕССМЫСЛЕННА!
Эрик ничего не сказал — да и что он мог сказать? Он молча продолжил уборку квартиры. А я продолжила готовить тесто. И на этот раз делала все руками. Выбросила испорченное тесто, проглотила истерику и принялась за дело. Тесто получалось суховатым. Но я месила и месила его до тех пор, пока оно не склеилось, ну, почти. Затем туго обернула его пленкой.
На меня напала икота. Потом слабость, и мне захотелось прилечь.
Проснулась я через час. Кухня — да и вся квартира — блестела. Ну, не совсем, конечно. Но разница была очевидна. Эрик сидел на диване, читал «Атлантик» и жевал пирожок с рокфором.
— Тебе лучше? — спросил он.
— Ммм… да. — Боже! Я сама себя ненавижу, когда пускаюсь в такие истерики. — Спасибо, что убрался. Я тебя люблю.
— И я тебя.
Избавление от чувства вины — это освобождение, но если вдуматься, мучиться угрызениями совести не так уж плохо. Особенно когда ты их заслужила. Как, например, в случае, если в предпоследний день пытки, которую ты навязала любимому человеку, ты орешь на него, кидаешься половниками и обзываешь его идиотом (что совсем не так), а он вместо того, чтобы хлопнуть дверью и отправиться за утешением в объятия к Мишал Хусейн, делает в доме генеральную уборку, пока ты дрыхнешь. Такие угрызения совести, смешанные с чувством виноватой благодарности и внезапного невыразимого понимания своего невероятного счастья, не только полезны, но и приятны. Я кинулась на Эрика, зацеловала его и уткнулась ему в шею.
— Я правда тебя люблю.
— Ты любишь меня? А кто любит тебя?
Мы долго сидели и молчали. Потом я поднялась и тяжело вздохнула.
— Итак, — он ободряюще похлопал меня по спине, — что теперь будем делать?
Ответ на этот вопрос пугал меня всегда, но только не сейчас. Эрик сделает так, чтобы в моей жизни никогда не было ничего пугающего. Я сделала еще один глубокий вдох, чтобы набраться сил, и спокойно сказала:
— Теперь я отправляюсь вынимать кости из утки.
— А… Ну, удачи, — ответил Эрик и снова погрузился в журнал.
Я вернулась на чистую кухню. Эрик отмыл даже кухонный стол и водрузил «Искусство французской кухни» в самый его центр. Переплет бедной книжки обтрепался; я не слишком успешно пыталась оказать ему первую помощь, заклеив скотчем. С каждым днем корешок все сильнее засаливался, и старая книга теперь выглядела древней. Перелистывая страницы, я наконец дошла до рецепта пате де канар ан крут, то есть до фаршированной утки в корочке из теста.
Если у вас есть «Искусство французской кухни», откройте книгу на странице пятьсот семьдесят один. Внимательно изучите рецепт — все пять страниц. Особенно обратите внимание на все восемь картинок — и вы откроете для себя много нового.
Ну, Джули, дерзай, у тебя все получится.
— Дорогая, ты что-то сказала? Все нормально? — Бедный Эрик. Представьте, каково это — сидеть там и с содроганием ожидать очередной истерики.
— А? Да ничего. Все в порядке.
