Джули Пауэлл - Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту
Если у вас есть «Искусство французской кухни», откройте книгу на странице пятьсот семьдесят один. Внимательно изучите рецепт — все пять страниц. Особенно обратите внимание на все восемь картинок — и вы откроете для себя много нового.
Ну, Джули, дерзай, у тебя все получится.
— Дорогая, ты что-то сказала? Все нормально? — Бедный Эрик. Представьте, каково это — сидеть там и с содроганием ожидать очередной истерики.
— А? Да ничего. Все в порядке.
Ящик, где хранились ножи, легко и бесшумно выехал из пазов. Я окинула взором его содержимое с хищным видом злобного дантиста и выбрала японский нож для разделки мяса, купленный специально к этому случаю. Прежде я никогда таким не пользовалась; его лезвие зловеще поблескивало в полумраке кухни (ибо лампочка, мир праху ее, решила почить в предпоследний день Проекта). Следующий шаг: достать утку из холодильника, снять с нее пленку и хорошенько промыть (предварительно убедившись, что в раковине нет ни грязной посуды, ни плавающих в хлорке личинок). Я отложила в сторону печень, шею и лишний жир, желудок, похожий на два сердечка, и сердце, похожее на половину желудка. Обсушила птицу бумажными полотенцами и выложила на доску грудкой вниз. И с ножом в руке склонилась над книгой.
Если вы никогда не видели, как птицу очищают от костей, и не задумывались о том, чтобы попробовать сделать это самостоятельно, это может показаться вам невыполнимой затеей.
Я сделала глубокий вдох.
Хотя в первый раз процедура может занять и все сорок пять минут, со второй или с третьей попытки вам удастся завершить все дело минут за двадцать.
Главное, не бояться, Джули. Смелее.
Важно помнить о том, что острие ножа должно быть всегда направлено к кости и никогда — к мясу, иначе вы проколете кожу.
Я слегка размяла затекшую шею. Раздался хруст шейных позвонков.
— Дорогая, у тебя точно все в порядке? — Обеспокоенный голос Эрика донесся словно издалека.
— Что? В порядке, в порядке.
Лезвие ножа зависло над бледной пупырчатой утиной тушкой.
Для начала сделайте глубокий надрез вдоль спины птицы от шеи до гузки.
Я сделала первый надрез — глубокий надрез вдоль позвоночника. Медленно, очень медленно начала отделять мясо от кости с одной половинки. Когда дело дошло до крылышка и ножки, я отделила косточки по суставам, не отрывая их от кожи, — в точности, как говорила Джулия. Затем вернулась к грудной кости. Японский нож врезался в плоть с пугающей точностью.
В этом месте нужно действовать с особой осторожностью: кожа тонкая, и ее легко проткнуть.
Я едва дышала, и движения мои были замедленны, как у сомнабулы. Добравшись до грудной кости, я замерла и повторила ту же операцию на другой половинке утки.
Вас будут одолевать сомнения, что из этой затеи может выйти что-нибудь путное.
— Дорогая, ты что-то сказала?
— Что? — На кухне по-прежнему было жарко. Вытерев выступивший на лбу пот, я нацелила лезвие ножа на хрупкую грудную косточку.
— Ничего. Извини.
Последний аккуратный надрез, и все…
Ну вот.
Да это же проще простого!
Паштет, которым предстояло начинить почти бескостную утку, я приготовила еще накануне. Фарш из рубленой телятины и свинины с салом и мелко нарезанным луком, обжаренным в масле с мадерой (предварительно уваренной в той же сковороде), с парой яиц, солью, черным перцем, душистым перцем, тимьяном и раздавленным зубчиком чеснока. Это было настолько просто, что даже не стоит об этом и говорить. Я нафаршировала утку, и теперь оставалось ее зашить.
Покупая смертоносный японский нож для разделки мяса, я заодно приобрела и «сшиватель для птицы», и, судя по названию, он предназначался именно для сшивания птицы. К нему даже прилагалась нить. Но устройство вызвало у меня недоверие. На тупом конце этого сшивателя было не ушко, а довольно большой крючок, и его хвостик отстоял от иголки. И как зашить утку таким вот приспособлением?
Я никогда не вязала крючком, но видела, как это делает бабушка, и решила, что маневр, который мне предстоит совершить, не сильно от этого отличается. Продев сложенную в несколько раз нить через «ушко», я проткнула ею (или сшивателем, называйте, как хотите) утиную кожу, а затем с трудом протащила этот крючок, едва не разодрав утку. Вышло не очень-то. Мало того, это привело к очередной серии ругательств, всхлипываний и биения кулаками о стол.
А потом у моего мужа, который вовсе не дурак, возникла блестящая идея. Сначала он захотел скрепить утку английской булавкой — Эрик большой поклонник английских булавок и всегда носит парочку в бумажнике; говорит, что ничто лучше не помогает цеплять девчонок. Но потом ему в голову пришло простое и неожиданное решение: швейная игла. Очень, очень большая швейная игла. Понятия не имею, где он ее откопал и откуда вообще в нашем доме могла взяться такая гигантская игла, но он ее раздобыл. И этот метод сработал, и это тоже оказалось так просто, что не стоит об этом и говорить.
Преспокойно зашив утку, я крепко перетянула ее бечевкой, и по форме она стала похожа на футбольный мяч; затем подрумянила со всех сторон на сковороде ка растительном масле. Пока утка остывала, я достала из холодильника тесто — и о чудо! Из крошащегося безобразия оно волшебным образом превратилось в настоящее тесто! Его даже можно было раскатать! Определенно день становился все лучше и лучше. И это в кои-то веки.
Обжаренный футбольный мячик из утки, начиненной паштетом, оказался благополучно упакованным в тесто. Из остатков теста я даже вырезала украшения для утки в виде вееров и розочек. Откройте «Искусство французской кухни» на странице пятьсот шестьдесят девять и взгляните на картинку. Мой пате де канар ан крут выглядел точно так.
— Эрик! Эрик! Эрик! Смотри!
Эрик, как и следовало ожидать, оценил мои достижения, а разве могло быть иначе? Мой паштет выглядел просто потрясающе.
— Ты с каждым днем все лучше и лучше играешь роль Джулии, — заметил он.
— Что?
— Ну, ты, когда утку резала, что-то бормотала, разговаривала сама с собой? Очень похоже. Тебе бы выступать с этим номером.
Хм… А я что-то не припомню, чтобы я вообще открывала рот.
Итак, конец приближался, я долго шла к нему, но приблизился он все же неожиданно.
На празднование предпоследнего дня пришли Гвен и Салли. Мы поставили диск с лучшими шоу Джулии и, в ожидании пате де канар, поглядывали на экран одним глазком, поглощая при этом пирожки с рокфором, запивая их шампанским за шестьдесят пять долларов, вкус которого не отличался от обычного шампанского ничем, кроме цены. Атмосфера царила праздничная, и если поначалу мне показалось, что вечеринке не хватает куража, шампанское быстро решило эту проблему.
Раздался телефонный звонок, и я подумала, что звонит мама.
— Джули! Поздравляю!
Это была не мама.
— Хмм… спасибо.
— Закончила Проект?
— Да нет, вообще-то, завтра последний день…
— Ой! Ну, тогда поздравляю заранее.
— А кто это?
— Ой, извини! Меня зовут Ник, я репортер, звоню из Санта-Моники, только что я брал интервью у Джулии для нашей газеты.
Все-таки надо будет убрать свой номер из справочника.
— Хотел кое-что уточнить. Я спрашивал ее о тебе, и, если честно, она совсем не в восторге. Я тебя ни от чего не отрываю?
— Да нет. Все нормально.
Через пять минут я повесила трубку. На экране телевизора Джулия учила страну обугливать помидоры; а я стояла и смотрела на нее. Она выглядела совсем молодой, хотя в то время ей было не меньше семидесяти.
Джулия поднесла горелку к помидору и выпустила пламя. Гвен и Салли смеялись, Эрик, кажется, тоже. Из кухни разносился аромат запеченной утки.
— Кто звонил, крошка?
— Джулия меня ненавидит.
— Что?
Я опустилась на диван рядом с Эриком. Гвен и Салли таращились на меня, забыв про телевизор.
— Звонил репортер из Калифорнии, Он только что брал интервью у Джулии. И спросил ее про меня. Она меня ненавидит. — Из меня вырвался сдавленный смешок. — Считает мой Проект неуважением к себе, а меня пустышкой или что-то вроде того.
Салли взвизгнула:
— Это несправедливо!
— Как по-вашему, я пустышка? Пустышка? — У меня запершило в горле, — защипало в глазах.
— Не придумывай. — Гвен тут же налила мне выпить. — Ну ее к черту!
Эрик обнял меня за плечи.
— Сколько ей уже лет — девяносто?
— Девяносто один, — пролепетала я.
— Вот видишь? Она, небось, даже не знает, что такое блог.
— Не понимаю, как она может ненавидеть тебя за это! — Голос у Салли был почти такой же обиженный, как мои чувства. — Что это с ней?
— Не знаю. Может, она думает, что я хочу воспользоваться или… я не… — У меня закапали слезы. — Мне казалось, что я… мне жаль, если я…
