Ольга Паволга - Записки на запястье
Видела японскую клинику с названием «Рана».
Столько лет прожила, а только сейчас поняла, что в светофоре изображение зеленого человечка по-хорошему должно было бы двигаться, идти.
По утрам уже очень холодно, заиндевелые школьницы теперь при встрече своими розовыми щеками не просто касаются, а чокаются.
В метро длинный поручень с ухватившимися за него руками похож на ветку, на которой, уцепившись одной лапкой, спит вниз головой множество птиц.
Пожилые мужчина и женщина неспешно движутся по дорожке, толкают впереди себя детскую коляску, одновременно запуская правые руки в карманы, кладут что-то в рот, отворачивают головы влево, плюют. Движения точны и плавны, очень синхронны, как будто идет замедленный повтор выступления скатанной пары в фигурном катании.
Навстречу шла девица с надписью на груди «Я люблю эту тяжелую…», а дальше не видно. Думала «жизнь», оказалось — «музыку».
Сто лет не приходила домой вовремя, соскучилась по псу, на прогулке не выдерживаю, опускаюсь на корточки, обнимаю его. С соседней лавочки один из троих алкашей хрипло говорит мне:
— Возьмите меня себе тоже…
Что за картинка получится, если правильно сложить всех зебр в мире?
Реклама какой-то книги: «Невероятные похождения сэра Длинные Руки». Какие похождения, если руки…
Дворники по утрам всё продолжают вычёсывать из зёленой ещё травы жёлтую листву, будто седину. Погода между тем портится, как фрукт. Темнеет, становится влажной, теряет форму.
Звук, с которым отламывается головка стеклянной ампулы, повторяется, если ломать плитку шоколада.
Очень нравится ходить утром по Тверской. Несколько раз уже попадался мулат цвета карамели в замшевых сапогах с рыжей сумкой, из которой торчит голова маленькой собачки. Выражения лиц собачки и мулата не отличаются.
Сегодня навстречу несли две пиццы. Было видно, как из прорези в коробке идёт небольшой пар. Холодное, острое утро и вдруг пицца — маленький паровоз.
Утром в куче, среди прочих красных, жёлтых и коричневых, обнаружила капустные листья.
Видела шариковую ручку в виде бедренной кости. Не додумано.
Листьев почти уже нет, с балкона вид на двор, как если бы отдали в стирку шторы.
Восточный ресторан предлагает на завтрак: каши, блины, круассаны. Обокрали русские и французские кафе.
С началом холодов в соседнем кафе начали спрашивать, с какой стороны наливать соус к пирогу.
Тверская замерзает, мой обычный встречный мулат всё так же носит свою замшевую сумку с собачкой, собачка в такт шагам всё взлетает, а сапоги мулата сменились на меховые.
В кафе подорожал капучино, теперь он стоит как год победы над немцами без девятки.
Когда наступают эти пустые дни, в которые ничего не можешь писать, кажешься себе потухшим троллейбусом, который отпустил обе руки от проводов.
Если идти и смотреть на жёлтые фонари, представляя их какими-нибудь спелыми плодами, а потом немного прикрыть глаза, то непременно разойдутся лучи, как если бы плод раздавили и брызнул сок.
Некоторых людей знаешь так давно и так сначала, будто бы вы завязали первую непринуждённую беседу, пока вас несло рядом в стае сперматозоидов.
Когда открываешь дверь ключами, не снимая кожаных перчаток, то кажешься себе вором.
Каждый вечер, когда я вхожу в дом, пёс оглушительно лает от радости. Чаще всего я говорю ему «заткнись», потом мы обнимаемся. Сегодня было тихо, пёс стоял и держал в зубах одну из тех винных пробок, которые свалены в декоративную кучу на полке.
Прихожу домой затемно, и пёс при встрече теперь не лает, а щурится на включенный свет. Одновременно делать и то и другое он не умеет.
Оля смотрит на моего пса, как тот ест из миски, вдруг грустно говорит:
— Так жалко собак всегда, знаешь, когда они едят одной головой. Как будто им руки завязали за спиной.
Количество прожитого тобой времени можно определить по тем моментам, когда тебе хочется говорить друзьям и любимым фразу «и это пройдёт». Раньше ты лепетал её, когда им было плохо, в утешение. Теперь молчишь её, когда они счастливы.
Питеру придумали такой глубокий характер, что, попадая в него, сразу же начинаешь тонуть, из легкого поплавка превращаясь в булыжник. Любое слово весомо, каждый взгляд тяжёл. Ходишь по дну, всё плавно, замедленно и ничего не видно. Поэтому и дворы — колодцы.
По вестибюлю Маяковки бегает разгорячённый мальчик в распахнутом пальто, в вытянутой руке у него дракон. Дракон повторяет аэроплан, на который мальчик смотрит, задрав голову.
На Тверской, сложив ноги по-турецки, сидит мужчина и трёт намыленной щеткой асфальт, у него на лице совершенное спокойствие Будды, в другой руке гамбургер.
Утром мимо пробегает заплаканная пожилая женщина, её куртка накинута на ночную рубашку, к груди она прижимает туалетного утенка.
Чтобы эта отвратительная погода стала прекрасной, нужно, чтобы её кто-нибудь такой полюбил. И поцеловал.
Если низко наклонять голову, прижимая подбородок к груди, то немедленно хочется сворачиваться до пяток в свиток, и лежать так лицом внутри, вроде тёплого влажного полотенца для рук в сушибаре.
Задание в детском журнале: «Собери слово и узнай, каково детям, к которым приходят монстры», ответ: «Страшно».
Две женщины на Пятницкой, слякоть, метель, они замотаны в шарфы, на головах капюшоны, у каждой в одной руке бутылка пива, в другой пластиковый стаканчик, через каждые пять шагов они останавливаются, наливают, потом на ходу пьют.
Издалека вижу на углу девушку с фотоаппаратом, которая сделала кадр и уходит. Дохожу до этого угла: она снимала заваленный снегом дорожный знак, на котором человечек держит лопату и фигурка наполовину уже откопалась.
На остановке автобуса среди сероватой толпы стоит лошадка-качалка, женщина дотрагивается до её головы, чтобы та не прекращала слегка кивать.
Миша показывает мне космической красоты кадр, где в залитом солнцем снежном поле стоит велосипед, рядом куда-то вдаль смотрит собака.
— Чего, — говорю, — ты зимой на велосипеде?
— Ну, у меня, — отвечает, — понимаешь, лыж не было…
Машина «Серебряного Дождя» полностью заваленная снегом, так, что виден только «дождь». Дождь со снегом.
В новогоднем приморском городке настоящий шторм, с поваленными деревьями, на разломе стволов напоминающими разорванную вареную курицу. На полупустых улицах прибивают к асфальту развороченные ёлки. На пляже в открытую фляжку дует ветер, вызывая тонкий свист.
Правый и левый наушники плеера в моём кармане каждый раз запутываются с такой скоростью и основательностью, будто бы они мужчина и женщина, между которыми странные, непростые отношения. И, разумеется, ясно, какого пола всегда правый наушник.
Месяц на небе сейчас в полуулыбке, или ложка, в которую нападало снега.
В магазине мужчина уронил на пол детские колготки в цветочек, поднял и тут же несколько раз быстро подул на них, будто бы собирался отправить в рот.
В рекламе бизнес-курса: «Это не просто лекция, где вам придется только пассивно воспринимать информацию, и не личностный тренинг, где нужно только сменить свои личностные ориентиры или ценности…».
Предлагаю новое движение — «Против часовой стрелки».
Дурацкие яркие мягкие книжки для метро и поездов — это чтипсы.
Каждое утро горящие и темные окна школы напротив я вижу как сложившийся (или нет) пасьянс.
На тренинге всем пришлось сначала выступить при включённой видеокамере, а потом посмотреть при всех своё выступление, чтобы разобрать ошибки. В полумраке замерший и побледневший от смущения оригинал человека смотрел на свою румяную, размахивающую руками копию на белом экране. Как будто умерший наблюдает за прошлой жизнью.
Меня не покидает ощущение, что всё идет слегка не так, хотя идет совершенно правильно. Вроде пледа в клетку, с большой аккуратностью натянутого криво. Абсолютно ровно криво. Так ровно, что проще наклонить голову, чем перенатягивать.
Утро со сверкающим снегом, из подъезда выходят мама с дочкой. Они прыгают через ржавую проволоку, ограждающую старенькие машины, как в резиночку. Два раза рядом, одну ногу через, два раза рядом.
Женщина в метро подходит к мужчине, который читает газету и резко бьёт его в передовицу, тот слегка оседает, бледнеет, поднимает глаза, медленно начинает улыбаться. Он рад и сильно трусит этой женщины, которая меньше его на полторы куртки.
