Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

–––
Все спит вокруг, но слышу
я из тьмы:
«Я оточила зов призывный,
спустила лук семитетивный:
верней стрелы, острей стрелы
пусть в грудь твою тот зов вопьется...»
(откуда голос раздается?)
«Я опускалась в дол земной,
я подымалась легкой тучей:
там умывалась я росой,
зарей румянилась горючей.
Пускай твой (тусклый) взгляд проснется».
(чей это голос раздается?)
«И ароматным маслом роз,
потоком ласковых волос
густую косу распустила:
пусть тело их твое коснется».
– Кто ты, чей голос раздается?

«Узнав мой шаг, всегда упорный,
зажав сухой зажегкший рот,
меня монах в одежде черной
лукавым Дьяволом зовет.
«Муж, привлекая вечерами
жену, моих послушный чар,
в ласканьях жаркими губами
мне говорил: ты – Божий дар.
«Через меня вы зачинали,
дерзали будущее звать
и потому меня назвали,
мне имя дали люди: мать.
«Я родилась в день первый Евы,
из плоти вырванной с ребром.
Вдувала в серце вам напевы
о счастьи временном земном.
«И в день последний только мира
(когда падут с могил кресты)
я распылюсь в волнах эфира
струей, упавшей с высоты.
«Какая равная мне сила
трепещет пульсом в жилах дня?
«Теперь меня ты знаешь, милый.
Открой же ложе для меня».

– Уйди, оставь. Мой день покойно
тих. Я, как в каменьях, в мыслях
разбираюсь. Покорный духу лас-
ковый жених, его желаньям мед-
ленно склоняюсь. Ты замутишь
источник тихих дней (их ткан-
ный плащ так хрупок и так
тонок). Ты хочешь бабочку пой-
мать мечты моей, чтоб оборвать
ей крылья, как ребенок.
– Я дверь свою закрою на замок;
пусть створки ставен накрепко
сомкнутся, чтоб даже голос твой
войти не мог; чтоб даже взор
меня не мог коснуться.

–––
«Я, побеждавшая рассудок мудрецов,
Я, заглушавшая крик совести – о, слишком! –
я откажусь теперь от гордых слов,
не покорю наивного малчишку!»
Богиня, молвив, топнула ногой...
На зов прислужницы ей зеркало
приносят; в нем брови острые
сошлись прямой стрелой и губы
пухлые заклятья произносят...
От зеркала не отрывая глаз, она
кричит к ногам приползшим
слугам. Гнев как граненый ис-
крится алмаз, и лица слуг полны
тупым испугом.
«Наземной девушки прозрачные
глаза,
Язык и серце мне вы принесите».
Где сонце всходит, ходит где
гроза, кончаются сетей богини
нити. В их паутине радужной
сейчас дрожит и стонет чело-
вечье тело с кровавой раной
вместо рта и глаз; как плод
прозрачное, оно уж омертвело.
И вот на мрамор в полосе лу-
чей уже упали страшные подар-
ки: огонь померкший вырван-
ных очей, которые недавно были
жарки, еще дрожа, как рыба без
воды, упало серце, серце чело-
вечье и с кровью теплой выр-
ванный язык, сменявший крик
раздельной речью.
Поторопись, богиня, заменить
твой взор жестокий этим свет-
лым взором, а то глаза успеют
те застыть предсмертной му-
кой и укором!
Поторопись, богиня, свой язык
сменить на этот, знающий не
много, а то на нем предсмертный
страшный крик, застынет крик
смертельный строго!
И пусть служить тебе твой ме-
дик рад, в грудь вложит сер-
це, трепетное кровью (ведь у
тебя нет серца, говорят), чтоб
обмануть могла любовью.
Вот старший медик ящичек
принес; он руки трет свои само-
довольно... И капли жемчуга
божественного – слез в улыбке
гордой копятся невольно...

Бал.
Она: Вы грустны,
мой печальный кавалер.
Я: Вы легки
точно ветер, легкий флер.
Она: Что-нибудь
мне шепните на ушко.
Я: Не забудь
то, что было – (далеко).
Она: Что пройдет, –
не вернется никогда.
Я: Что пройдет, –
уведет с собой года.
Она: Что же, пусть.
В этих мыслях только грусть.

Трубы: страсти грусть
отуманит серце пусть.

Я: Где я вас
видел раньше, столько раз?
Она: В первый раз
я сегодня вижу вас.
Я: Право, нет:
мне знаком румянца цвет.
Она: Право, нет, –
это ламп неверный свет.

Трубы: Не забудь
веселиться как-нибудь.
Не забудь
раз еще на жизнь взглянуть.

Я: Звонкий смех
так знаком, как говор птиц.
Она: Звонкий смех
так не редок у девиц.
Я: Блеск речей,
блеск загадочных очей...
Она: Блеск речей
здесь царит среди гостей...
Вы мрачны,
Точно летняя гроза.
Я: Вы легки,
Как над речкой стрекоза.

Трубы: Страсти грусть
о-ту-ма-а-нит
серце
пусть...

Я: Послушайте... Я вам хотел
сказать два слова...
Зачем искать всему названья...
но жизнь печальна... и сурова...
Она:
Что это? Кажется, признанье?
Я:
Если хотите, да...
Она:
Постойте!
Так неожиданно...
Я:
Простите, если я...
Но стойте...
мы будем ждать... И вот моя
рука порукой...
(целует ее руку)
Она:
Ах.
Я:
...что будем мы
друзья.
Пройдем сюда, направо.
...Ах, мне так тяжко, грустно...
Она (нежно):
Право?
Я:
Нет, вам не трудно, если я
лицо укрою – так – в коленях
ваших,
вздохну минуту... Мысли, где
они?
но разве мысли нам нужны?
...Ах, как нежны,
как пальцы гибкие мне голо-
ву ласкают!
Вы – добрая... Мне хочется вот
так,
так на колени перед вами
опуститься.
...нет, ничего: здесь полумрак...
Минуту, миг один забыться!..
[полузакрыла влажные глаза
и голову берет мою руками, и,
глядя в красные уста, к ним на-
клонилась]
Я:
А!
Она (в испуге):
Что с вами?
Я:
Узнал! Узнал! Так это Ты!?
[вскакивает, хватается за
лоб; потом вынимает платок и сла-
бо улыбается]
Простите... Мне померещилось...
Она (слабо):
Пожалуйста, воды.

Я видел сон волнующий и стран-
ный, и голос мне звучал из ти-
шины: он обещал в толпе вре-
мен туманной, в толпе людей
прекрасный лик жены.
С тех пор, лишь встанет день
златоволосый и станет росы
в поле собирать, я ухожу ук-
радкой на откосы, по облакам
о жданной погадать.
И лишь распустит ночь гус-
тые косы, точь-в-точь как ночи
прошлых долгих лет, снам задаю
я странные вопросы: зачем
жены обещанной все нет?

Уже с горящей высоты рук не
протянешь уводящих – ты от-
казалась дальше провести сре-
ди снегов, над пропастью сколь-
зящих.
Ты, мне шептавшая: «спи, про-
бужденный мной!», любимая, по-
корная, святая! склонявшая в
мир сказок золотой, звучавши-
ми –, как отзвуки из рая. К
груди которой к первой я при-
ник, а серце миг свиданий то-
ропило, которую мой трепетный
язык порою звал печальным
зовом: Мила.
Сказавши Миле раз чуть
слышно «да», ей сохранить себя
хотел упрямо.
И вот прошли не ночи... но
года, а все могу смотреть в гла-
за ей прямо.

Все обращаясь быстро на вос-
ход, земля летит бесцельная вперед.
Я – в прежнем мехе мед про-
зрачный новый, я здесь сижу,
я жду твоих шагов.
Что ты не скажешь больше
мне ни слова – я не слыхал дав-
но... звучащих слов.
Пойму ли я всю красоту мол-
чанья, когда в тиши звучат
его шаги и улетают быстрые
желанья, и замыкают отзвук
их – круги?.. Когда покой на
лоб усталый дует, и посте-
пенно в медленной груди смол-
кает стук...
Теперь ко мне приди, взгля-
ни в глаза.