Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Сыро, серо и сердито
Нависают облака.
В плащ зеленый Афродита
С неохотою пока

Белые скрывает плечи
Под цветочным снегом вишен,
Бисер соловьиной речи
Под вечер едва лишь слышен.

Май капризен, как январский
Замороженный дискант,
Дождик дробью тарабарской
С крыши делает десант.

Скучно, до смерти мне скучно
В переулочек глазеть
На мясистый лист лопушный
И на дровяную клеть.

Скучно слышать про затеи
Комиссаров оголтелых,
Скучно ждать с ярмом на шее
Нам спасения от белых.

Скучно отчие хоромы
Видеть, кровью залитые,
И предсказывать погромов
Неизбежности лихие.

Скучно верить человеку
И молиться наугад:
Сорок лет в святую Мекку
На коленях через ад

Пробирался я, суровый,
В броне духа голубой,
В митре пастыря терновой,
Ратоборствуя с собой.

Но теперь мне стало скучно
В январем одетый май,
И кораблик мой беззвучно
Шепчет: Нет! Не засыпай!

И опять в шелковом шарфе
Дамы сердца моего
Я рыдающею арфой
Правлю кораблем Арго.

В добрый час же! Белодланный,
Сын безудержных фантазий,
Волею стихий созданный
В неба голубом экстазе,

Унеси меня клубящим,
Облачным цветком жемчужным,
Юным, струнным и любящим,
Златорунным и ненужным!

Вот я! вот я! Где-то, что-то,
Чистый, алый и влюбленный,
Перистая терракота,
Мрамор неба неграненый!

Вот я радужной марселью
На небесной вьюся рее,
Вот крылатою синелью
В голубой цвету аллее;

Вот серебряной скалпелью
Режу снеговые горы,
Вот жемчужною свирелью
Вторю пляске Терпсихоры.

Непокорен, беззаботен,
С бирюзовою канвой
Облачный я оборотень,
Сущность формы мировой.

И навстречу мне невеста,
Птица райская с востока
С изумрудного насеста
Сорвалася у истока,

Тучка алая, царевна
В белоснежном покрывале,
И душа моя напевно
Била в звездные кимвалы.

В золотых, лучистых латах
Ждал я долгожданной встречи,
В Божьих голубых палатах
Брачные зажглися свечи.

Триста лет мы пировали
В неба голубом чертоге,
Звезд алмазные кимвалы
Нам сверкали на пороге.

И еще мы будем триста
Лет на свадьбе пировать,
И кометные мониста
Нашу брачную кровать

Будут пламенною пяткой,
Как прислужницы, качать,
Улыбаяся украдкой
На пурпурную печать,

Что невестушке стыдливой
Триста тысяч раз уже
Я, ревнивый и счастливый,
Ставил на уста всвеже.

Как мы свежи, как мы те же,
Как мы любим неизменно,
Как всё новые мережи
Пролагаем мы из пены

Окрыленных вожделений
На чело земли усталой,
Как бессмертное мгновенье
В многодвижные кораллы

Заключаем душ влюбленных,
Как нам любы наших членов,
Тихим солнцем опаленных,
Многообразные пены!

Как мы любим поцелуи,
Пальцев страстные извивы,
Глаз ласкающие струи
И волнение счастливой,

Страстно пригубленной груди,
Как нам любо погруженье,
Растворенье в тихом гуде,
Как сжимаются колени

В эротической молитве,
В скинии вершины снежной,
Над валов угрюмой битвой,
Над муравой луга нежной.

Когда же первозданной скуки
Идет седая полоса,
Мы, как либийские фелуки,
Косые ставим паруса

И, словно между островами
Аквамаринных Симплегад,
Лавируем промеж звездами
Невиданными наугад.

И где сапфирная лишь Флора
Свой опоражнивает рог,
Где Евы любопытной взоры
Не создал неустанный Бог,

Где безмелодийно шуршанье
И волн и девственных ветвей, –
Туда душевное познанье
Природы серый соловей

И вдохновляющая Муза
Несут, склоняяся любовно,
Познанье с головой Медузы,
Отравленное безусловно,

Но и божественного Смысла
Души залитое до края,
И потому на коромысле
Весов сильнее чашка рая.

Блаженство первого поэта
Среди неназванных стихий
Страданья на зените лета
Сильней непризнанных Мессий.

И недосозданные раи
И неизлетанные дали
Послушные склоняли ваи
И наши песни повторяли,

И разбушеванные волны
Припев на гребни поднимали,
Как будто бы и наши челны
Родились в дышащей эмали,

И скоро юные светила
Лишь наши души отражали,
И вся вселенная таила
Любови облачной скрижали.

Но нам и мертвые планеты
На дне хрусталевых могил
Нередко ставили тенета,
Как на земле Сатанаил,

Напоминая о гротеске
Шпилей соборной пирамиды,
Искусства яркой арабеске,
Садах затейливых Армиды.

И мы спускалися на земли,
Где взбунтовавшиеся смерды
Зачем-то разрушали кремли,
Царей удавливая вервью,

И где гангрена коммунизма
Подъела идеалов корни,
Волной животного цинизма
Покрыла колокол соборный.

И поклонясь средневековья
Волшебно-феодальной сказке,
Мы королевские с любовью
Одели выцветшие маски,

Оделись горностаем гордым,
Короною накрыли лики, –
И колокольные аккорды,
И Ангелы из майолики,

И сонм блаженных старой фрески
Такой подняли благовест,
Что парчевые занавески
Раскрылись, и чеканный крест

Сверкнул у мертвого иерея,
Раскрылись склепы, и бароны
Обстали вдруг, благоговея,
Нежданных сюзеренов троны,

И папа в золотой тиаре,
Григорий или Бенедикт,
Но только восковой и старый,
Канонизации вердикт

Нам вынес за любовь без меры,
За яркодланные Химеры
И тощею рукой потом
Священным увенчал венцом.

Когда же Сюзерен Вселенной
Сзывает распыленный дух,
Снимая с чаши сокровенной
Мистерий золотой воздух,

Когда сподвижники фантазий,
Аскеты, рыцари мечты
К Нему слетаются в экстазе
У Рая голубой черты

И в улье Божием, как пчелы
Благоговейные, жужжат,
Горя в алмазном ореоле,
Резвясь, как хоровод княжат, –

Тогда и мы, два херувима,
Летим к распахнутым вратам
Небесного Иерусалима,
К Духовного Отца цветам,

И, как лазурные Мантеньи
Над Богоматерию в Брере,
Мы, ангелочки, в сновиденьи
Поем за падших Miserere,

Поем за спасшихся в Сионе
Ликующий Магнификат,
И старших ангелов короны
Подхватывают нас трикрат.

И старый Сюзерен Вселенной
Роняет горькую слезу,
Священнодействуя, согбенный,
И где-то, далеко внизу,

Рождается опять попытка
Спасти творение от зла,
И Паркою прядется нитка,
И Рок ползет из-за угла.

Но мы очистились от пыли,
Прошли назначенный искус,
Мистерий кубок пригубили
И поднялися в Эммаус,

Где при небесной литургии
Мы славословим неустанно
Мечты Создателя нагие
Тысячекратным Осианна!