Валериан Бородаевский - Посох в цвету: Собрание стихотворений

Пятидесятый день меж этих мрачных стен
Я и томлюсь, и странно наслаждаюсь.
Вот ночь последняя, и кончится мой плен,
И в старый мир я возвращаюсь.

Настанет сладкий миг, и белой пеленой
Вдруг ослеплю глаза, и не в квадратах тесных
Промозглого окна утешусь синевой –
Увижу всю красу полей небесных.

Увижу я глаза не сквозь дверную щель,
Скажу, что думаю, без сторожей ревнивых,
И высшая тогда откроется мне цель
В моих томительных порывах.

Но не забыть мне тех, кто долгие года
Не перейдет теснин изгнанья;
Мне больно им сказать: простите навсегда
И жутко молвить: до свиданья.

Я от Бога всё приемлю,
Как небесные цветы,
Что летят ко мне на землю, –
Я от Бога всё приемлю
В свете вечной красоты.

Скорби, боли и недуги,
Если сердцем ты готов, –
Только сладостные други,
Скорби, боли и недуги –
Только круги лепестков.

Недоведомой мне тайной
Ты хранишь меня пока.
Средь сумятицы печальной
Недоведомой мне тайной
Жизнь страданий мне легка.

Так летят ко мне на землю
В свете вечной красоты,
И я дивным звонам внемлю,
Что несут ко мне на землю
Вековечные цветы.

Кругл и розов. Взор сияет.
Рот открыт и машут руки –
Вот таким меня встречает
Мой младенец – по разлуке.

Лиру строить не дерзаю
На державинскую оду,
Лишь смиренно прославляю
Мать и мощную природу.

Ева средь волчцов и терний
Тем упрямей поднимает
Человека, тем размерней
И полней в нем кровь играет.

А насколько и докуда
Хватит сил – что дальше будет?
Эта мысль – души остуда,
Здесь не мы, а Высший судит.

Званы мы в наш мир юдоли
Для труда преодолений.
Пусть гнетут и мучат боли,
Эти боли – лишь ступени.

Мы двое вышли из тюрьмы.
Ты полетел – стрела из лука,
Я тихо шел… Расстались мы:
Для каждого своя наука.

Чрез площадь шел мой долгий путь.
Смеркалось, и снега сияли…
Дышала, поднимаясь, грудь.
Сквозь дымку звезды проступали.

Потом я улицей шагал.
Встречались люди, обгоняли,
Их голос ласково звучал,
Когда они мне объясняли,

Как здесь пройти, где повернуть,
Как выйти на мосток к порожкам.
Так я держал обратный путь
И в жизнь вливался – понемножку.

И сердце ждало сладкий миг…
Так ждет, в лазури догоняя,
Журавль подбитый горний клик
Его приветствующей стаи.

Над равниной плакала кручина;
Растекалась кручина ручейками,
Ручейки по речкам собирались –
Уходили речки к синю-морю.
И кручина, голосом окрепнув,
Говорила, пела синю-морю:
– Море, море, – Русь в боях могуча,
Каждый в ней – закал принявший витязь.
Только сердцу вдовьему не легче,
Только сердцу матери не слаще
О погибшем витязе крушиться.
Льются слезы без конца, без края.
На полях, политых кровью братней,
Вызревает хлеб, и хлеб тот горек. –

Так кручина морю говорила.
Омрачилось сине-море. Горькой пеной
Побелели волны, но спокойно
Прогремело море: – Праздный ропот.
Человек приходит не навеки,
Не навек уходит из-под солнца.
Посмотри на небо: круги правит
Человек, подобный звездам светлым.
Не горюй о нем ты, доля вдовья,
И не плачь о нем, старушка Божья:
Зоря алая не на век отгорает –
Пролитая кровь не погибает.
Поклонись, кручина человечья,
Ты отцу зари, предвечному солнцу.

Издалека мертвил я благодать
И осквернял тебя, божественная фреска;
И краски яркие затем лишились блеска,
Что я не мог палитры удержать.
Я двигал кисть вперед и снова вспять,
И вот судьбы законная отместка.

Так Космоса незыблемый закон
Один навек – как ход самой природы.
Узнай ту ткань, где ты, как нить, вплетен,
И обретешь ты дар святой свободы –
То будет миг, где явь сменяет сон.

Он нездоров – и стал вдвойне нам дорог:
Дрожа, горит в нем малый огонек.
Нам каждый вздох и крови каждый шорох
Гласят как зов, как ласка, как упрек…

Меж нас он врос звеном нерасторжимым,
Беспомощный – он силу нам дает;
То нас роднит с высоким херувимом,
То с червяком, что по листку ползет.

Далекие светила, сохраните
Недужного целительным лучом:
Вот жизнь его на еле зримой нити
Качается под каждым ветерком.

Причалили… И брызги влажной пыли
Блеснули на лету, но луч погас. –
Усталость нашу мы еще хранили,
А море бурное ушло из глаз.

Освобожденные, мы снова вместе были,
Тюремные собратья, – в первый раз.
Мы о случайном много говорили;
Молчание соединяло нас.

И вот опять переживаю снова
Вчерашний день — и он во мне поет;
Ушедшие, к вам обращаю слово:

Пусть радуга над вами расцветет;
Открытым взором нашу боль окинем,
Как легкий дым, витающий на синем.

Плугом я оторван от земли родимой,
Я подхвачен ветром и несусь по полю –
Чрез овраг, дорогу, пашню – мимо – мимо,
С ветром разделяю новую мне долю.

Я землей питался и развил недаром
Купол свой ветвистый – был кустом зеленым;
Мчусь я бурым комом, обкатался шаром,
Породнился с буйным вихрем-ветрогоном.

Пробегаю версты, – и поля всё те же;
Конь храпит, испуган, смяв меня копытом.
Хорошо мне прядать чрез кусты и межи,
По пути обняться с бурьяном невзрытым.

Жажду вместе с ветром вечной перемены;
Хочется летать мне, нравится катиться.
Я еще не волен, но уже не пленный:
На крылах воздушных я лечу, как птица.

Лик Спаса моего я подниму ль, склонясь,
Хоругвь священную я понесу ли миру?..
О, сколько долгих дней я не тревожил лиру,
Слезами горькими смывая кровь и грязь…

Ты не возьмешь меня, мой древний темный князь,
Не привлечешь раба к покинутому пиру;
Довольно послужил я жалкому кумиру –
На новый, лучший путь иду, перекрестясь.

В тюрьме моей твои сокрушены оковы.
Суровые враги, хвалю ваш грозный стан;
Дерзай, слепец, ты мне от Бога дан.

Твой залп не заглушит моей Осанны,
Свобода не лишит даров твоих, острог,
Когда со мной Отец, душе рожденный Бог.

В руке Твоей я только ком земли,
Ты вылепил и, сжав, растопишь снова.
Покорно жду таинственного слова,
Чтоб лилии над бездной расцвели.

Когда б уста изобразить могли
Хоть луч любви, луч солнышка Христова,
Иль между волн, где тонут корабли,
Размах сетей, раскинутых для лова!

Влеки меня, предвечная Любовь,
Не покидай привычного к изменам.
Пусть голос твой звучит еще и вновь:

Как я блажен моим нежданным пленом!
За дверью там блестит нестрашный штык…
Товарищ, ты слыхал, что Бог велик?