Сергей Кречетов - Четыре туберозы

Нет ни печи, ни избы,
Не кричит поутру кочет.
Только ветер гнёт дубы
Заливается-хохочет.

Гость незваный, человек,
Не по нраву, видно, бору.
Эх, товарищ дровосек,
Мы с тобой попали в пору.

Забивайтесь во дворы
Все, кому дремать охота.
Наши жадны топоры,
Опьянительна работа.

Не беда, что мы с тобой
Городские были франты.
Пусть застонут под пилой
Темноверхие гиганты.

Сладко есть и сладко пить
Это — доля барских мосек.
Нам привольней уводить
В чащу леса тонкий просек.

Скучен тихий тёплый дом,
Скучны пьяные вертепы.
Под весёлым топором
Полетят, как птицы, щепы.

Ходят руки. Дышит грудь.
Всё в безудержном размахе.
Сладко ворот распахнуть,
Отдохнуть на свежей плахе.

Нежный сок течёт, бежит
По коре из белых ранок.
Будет время, завизжит
По доскам стальной рубанок.

И пойдут по гладям рек
Баржи к синему простору.
Эх, товарищ дровосек,
Мы с тобой попали в пору!

Иди за мной! Из мглы долин
Туда, где пурпур огневеет!
Священным холодом вершин
Тебя, усталого, овеет.

Там в небо шпиль, блестящий рог,
Вонзает мой орлиный замок,
Сияет золотом чертог
И огнеструйной тканью камок.

           «О, нет! Напрасно, не зови.
           Не быть мне гостем в светлом пире.
           Смотри, — рука моя в крови,
           И кровь бежит по смолкшей лире[96].

           Давно покинут отчий дом,
           Одежды порваны и смяты.
           Дышу в дыму пороховом,
           Не мне кадильниц ароматы!»

Иди за мной! Из сердца вынь
Земной отравы злой осколок.
Тебе ль, избраннику пустынь,
Влачить кровавый жизни волок?[97]

Иди за мной! В моих горах
Журчит родник, певуч и звонок,
Ты в нём омоешь дольний прах
И выйдешь ясным, как ребёнок[98].

           «О, нет! Иной мне светит клич
           Сквозь вопли суетного гама:
           Взнеси пылающий свой бич
           Изгнать торгующих из храма.

Прощай, мой брат! Не быть с тобой
Мне в узах ласковой дремоты.
Мой путь — туда, где дышит бой!
Твой путь — на горные высоты».

О, вы, мои звёздные братья!
К вам путь ещё не угадан.
Меж нами висят заклятья,
Не видно конца преградам.

И только одни поэты,
Земным неподвластны шумам,
Зовут ваши тихие светы,
Как знак своим тайным думам.

И мнится, на дальних звёздах,
В мирах, на наш не похожих,
В томленьях, как наши, острых,
Мечта вам поёт всё то же.

Быть может, вам так же снится,
Как взрежет тёмные дали
Рулю покорная птица,
Гигант из меди и стали.

И в волнах призывных кликов,
Твердя о свершённом чуде,
К подножью планетных пиков
Сойдут грядущие люди.

О, славьте тот миг свершений!
Он ждёт, никем не изведан,
Чтоб смелым открыть ступени,
Ступени к новым победам.

О, братья! Пускай мы сгинем!
Мечта не умрёт на свете.
Пройдёт по звёздным пустыням[99]
Путь к последней победе.

Последний свет далёких звёзд
Давно погас.
Бреду меж взрыхленных борозд
В рассветный час.

Седой беглец, как бы во сне,
Иду во мгле.
Зерно, неведомое мне,
Отдать земле.

Пластов разъятых дышит грудь,
И тёмный зев
Спешит зерно в себе замкнуть.
Взойдёт ли сев?

И зашумит ли здесь стеной
Могучий бор,
И будет песни петь весной
Лесной простор?

Иль будет биться на ветру
Сухой бурьян
Да плакать в росах поутру
Про злой обман?

Что знаю я? Но, как во сне,
Спешу во мгле
Зерно, неведомое мне,
Отдать земле.

Когда толпа надежд растерянно рыдает
И дьявол прошлого на раны сыплет соль,
Когда спасенья нет… лишь он не отступает,
Лишь он, целитель мук, священный Алкоголь.

В нём невозможное так сладостно возможно,
Единым манием мечты воплощены,
В нём дивно истинно, что было только ложно,
И сны — как будто явь, и явь — как будто сны.

Хохочет он в глаза железному закону,
В снегах творит цветы и всех зовёт: сорви!
Бедняге-нищему дарит, смеясь, корону
И нелюбимому — венец его любви.

О Царь отверженных! О радость позабытых!
О претворяющий в восторг земную боль!
Ты в зареве веков — как сфинкс на чёрных плитах,
Владыка гордых снов, священный Алкоголь!

Вечер… И тучи уплыли.
Божий раскинулся сад.
В море пушистой ковыли
Двое идут наугад.

Ветер несёт, налетая,
Клёкот далёкий орла.
В даль, без конца и без края
Ровная степь залегла.

Отжита горькая доля.
Брошен тюремный полон.
Здравствуй, родимая воля,
Матери Степи поклон.

Вам, колокольчикам синим,
Любо на воле цвести.
Думали, в каторге сгинем.
Нет! Привелось добрести.

Помнишь таёжные шумы?
Выла, как дьявол, пурга.
Только взлелеянной думы
Не схоронили снега,

Только обиды кровавой
Вьюгой с души не смело.
Там, за пригорком направо,
Видно родное село.

Ляжем во ржи за гумнами
Ждать, чтобы вечер потух.
Скоро заплещет крылами
Красный весёлый петух.

Фея кукол расцвела,
Словно цвет жасмина.
Фея кукол позвала
В гости Арлекина.

Плыли звуки клавикорд
Нежно-лунной сагой.
Арлекин был очень горд
Деревянной шпагой.

Был так строен он и мил,
Так красив собою,

Сердце Феи он пронзил
Сладостной стрелою.

И она ему к ногам
Бросила лилею,
Арлекин влюбился сам
В кукольную Фею.

Каждый тайно пламенел
Весь в огне желанья,
Но никто из них не смел
Вымолвить признанья.

Арлекин унёс в груди
Грусть с немой отвагой,
Закололся на пути
Деревянной шпагой.

Рассказали мотыльки
Участь Арлекина.
В сердце Феи от тоски
Лопнула пружина.

И лежат они вдвоём,
Арлекин и Фея,
И цветёт над их холмом
Белая лилея.

Ветер спел над гробом речь,
И над Арлекином
Деревянный воткнут меч,
Весь обвит жасмином.

Река… Закат червлёный…
Далёкое ку-ку.
Шуми ты, бор зелёный,
Укрой мою тоску.

Под ивой на рассвете
Судьбу я обману.
Я знаю, в целом свете
Нет места горбуну.

Насмешки — для калеки,
Да палка — для горба.
Нам быть с тобой вовеки,
Невольная торба.

Одно осталось средство,
Верёвка из пеньки.
Неважное наследство
Получат рыбаки.

Затеют птицы драку
Над посиневшим лбом.
Зароют, как собаку,
Меня с моим горбом

Под деревом безвестным
В осиновом гробу.
Да только будет тесно,
Боюсь, и там горбу.

На мёртвом не заметит
Никто ненужных слёз.
…………………………
Спеши, горбатый!
Встретит Горбатого Христос.