Санта на замену: Тур извинений (ЛП) - Оливия Джули

Хотя, серьёзно, кто-то должен проверить, всё ли в порядке с этим ребёнком.

Моя поездка останавливается посреди улицы напротив двухэтажного дома с деревянной вывеской, раскачивающейся на двух цепях.

«Гостиница Санты».

Лучше и не придумать. Надо будет поблагодарить Эрику коробкой конфетных тростей… и, может быть, ещё чем-нибудь для неё и её мужа.

На стойке регистрации меня встречает милая пожилая дама по имени Дороти. Она выглядит так, будто ещё один морщинистый штрих — и её собьёт с ног упряжка северных оленей. А вскоре я уже плюхаюсь на узкую кровать в своей комнате. Сквозь стены доносятся голоса других постояльцев, где-то внизу потрескивает камин, а половицы предательски скрипят под чьими-то шагами.

Прелесть.

И всё же… мои мысли почему-то ускользают от праздничного настроения. Они возвращаются к Стивену, который, вероятно, сейчас пакует свои вещи в моей гостиной. Даже сообщения от него нет.

Нет, это неважно.

Мы с ним закончили. Раз и навсегда. Это он бросил меня.

Я с самого начала должна была понять, что это было ошибкой. Санта-Клаусы нужны только на праздники. Так же, как и их подражатели. В этом весь смысл. Но Стивен задержался почти на год. Он был первым, кто искренне заставил меня смеяться. И первым, кто успел уйти раньше меня.

Я закрываю глаза, глубоко вдыхая.

«Не позволяй ему испортить Рождество».

Я здесь, чтобы писать весёлые книги, и именно этим и займусь. Надо только найти в себе нужное праздничное настроение. А иначе вместо весёлой сказки я снова напишу что-то вроде «Грустного Рождества». А ещё один такой роман — и Эрика с издателем меня точно проклянут.

Поэтому я поднимаюсь с кровати и выхожу за дверь. Ничто не поднимает настроение лучше, чем стаканчик горячего гоголя-моголя с ноткой рома. Тем более я видела симпатичный паб по дороге. Должно быть, он станет ещё симпатичнее, когда я буду смотреть на него под градусом.

Накинув сразу два пальто, я выхожу на улицу и тут же засовываю руки в карманы ради тепла. За то недолгое время, что я провела внутри, уже начался снегопад.

Чёрт.

Серьёзно, Энн, если это ты меня сглазила…

Нет, только позитивные мысли. Рождественские мысли. Будто я попала в рождественский фильм.

До паба с венком на двери десять минут пешком. Здание старое, с очаровательным скрипучим входом. Внутри маленькое помещение: по периметру стен и у барной стойки развешаны разноцветные гирлянды. Несколько посетителей сидят группами по два-три человека за высокими деревянными столиками. В помещении стоит негромкий гул разговоров и смеха. Всё это немного, но всё-таки поднимает настроение.

Я машинально поглаживаю циферблат папиных часов. На них почти полночь. Я не уверена, когда закрывается это место, но, похоже, никто не спешит уходить. Поэтому я решаю остаться и сажусь за барную стойку.

Я отворачиваюсь от стойки бара, перекидываю через плечо ремешок сумки и пытаюсь повесить её на спинку стула.

Бармен уже спрашивает, что я буду. У него низкий, густой голос, который отдаётся где-то в пустоте моего желудка — неужели эти пряничные печеньки в самолёте были настолько бесполезны? Но в интонациях его голоса угадывается что-то лёгкое, словно пружинка, придающая словам оптимизм. Тёплый и уютный, как корица на разогретом молоке.

— У вас тут есть гоголь-моголь на этом Северном полюсе? — спрашиваю я рассеянно, продолжая возиться с ремешком сумки.

Ага! Наконец-то, нахожу крючок.

Бармен отвечает, но теперь в его голосе звучит не корица — а глубокая, насыщенная пряность орчаты.

— Это шутка, мэм?

У меня волосы встают дыбом.

— Что? — я оборачиваюсь, но тут же запинаюсь словами.

Вернее, даже слюной, которая пошла совсем не туда.

Если бы я сказала, что передо мной просто бармен, это было бы неправдой.

Это он.

Санта-Клаус. Но он… невероятно горячий?

Очевидно, Вселенная решила сыграть со мной злую шутку.

Раньше мои Санты были привлекательными, но даже они не выглядели так. Не как этот сексуальный бармен с массивными бицепсами, которые выглядят так, будто он каждый день носит мешок с подарками, а не только лишь раз в году. Не как этот мужчина с прессом, который проглядывает сквозь облегающую белую футболку.

И его волосы… чёрт, его волосы — словно из рекламы шампуня. Ухоженные, густые, с благородной серебристостью, коротко подстриженные по бокам и слегка взъерошенные наверху. Видимо, к концу смены одна или две пряди всё-таки осмелились упасть на лоб. Это выглядит… безумно горячо.

И, конечно, борода. Этот Санта явно младше и чертовски привлекателен.

Хо-хо-хо, да уж.

Он смотрит на меня. На мои растрёпанные после самолёта волосы, на мои глупые веснушки. Я определённо могла бы выглядеть лучше.

— Простите, — произносит он, слегка качая головой.

Его суровое лицо смягчается, и я даже не знаю, какой вариант мне нравится больше: милый и доброжелательный, словно вопрошающий: «Чего ты хочешь на Рождество, девочка?», или резкий и угловатый, от которого хочется сказать: «Тебя, папочка».

Но я отвлекаюсь.

— Нет-нет, всё в порядке, — машу я рукой. — Эм… за что вы извиняетесь?

Он фыркает, полусмеясь, и это звучит глубоко и гортанно.

— Я немного чувствителен, когда дело касается Санты, — говорит он.

— Простите, я не…

— Комментарий про Северный полюс, — уточняет он с улыбкой. На глазах появляются морщинки, а глубокие ямочки лишь усиливают его очарование. Этот смех… может ли смех быть красивым? — меня часто сравнивают с Сантой.

О, правда?!

Он качает головой, всё ещё улыбаясь.

Я не говорю то, что думаю, а именно то, что он чертовски горячий Санта, и сравнение абсолютно оправдано. Вместо этого я произношу самое глупое из возможного:

— Совсем не вижу сходства.

О, Бёрди Мэй, что ты делаешь?

Одна из его густых бровей поднимается, а на губах под бородой играет лёгкая улыбка.

Ну, теперь уже поздно останавливаться.

— Совсем, — говорю я, делая акцент на последнем слове. — Ни капельки.

— Даже с седой бородой?

— Ну, знаете… это больше похоже на Джорджа Клуни.

Молодец. Просто блестяще.

— Джорджа Клуни? — пересказывает он с прищуром.

— Джорджа… хм… Клуни, — повторяю я.

— Ясно.

Теперь всё неловко. Очень неловко.

— Хотя, может, — добавляю я, отчаянно пытаясь разрядить обстановку, — немного похоже на Санту. У вас просто взгляд такой… рождественский.

— Ах, рождественский?

Этот блеск в глазах напоминает мне одного человека — проклятого Николаса Райана. А это значит, что с этим мужчиной тоже будут неприятности. Но он улыбается всё шире, и я всё глубже проваливаюсь в кресло, потому что моё сердце колотится, а он, чёрт возьми, слишком горяч.

Он молчит, очевидно наслаждаясь моими мучениями. Ну и ладно. Естественно, я решаю наговорить ещё больше.

— Да, — говорю я. — У вас такой… приятный взгляд.

Его глаза сужаются, а уголки губ тянутся вверх. Я вздыхаю и сдаюсь.

— Я имела в виду, — добавляю я, — что он такой, знаете, типичный для бармена в праздничный сезон. Не Санта. Нет-нет, совсем не Санта.

Он смеётся, и в этом смехе я слышу искренность, как будто только что сделала его вечер. Я бы решила, что он подлец, но этот смех… низкий, хриплый, мужской.

Почему я такая?

— Гоголь-моголь, значит? — спрашивает он.

Я киваю.

Мистер Не-Санта разворачивается к мини-холодильнику за своей спиной. Когда он наклоняется, я замираю. Ого. Эти джинсы сидят на нём идеально, подчёркивая всё, что только можно. И задница! Она настолько… ладно, всё, хватит об этом думать.

Очнувшись, я замечаю, как передо мной с глухим стуком оказывается стакан с напитком. Когда он успевает его приготовить? И кто так мило украсил его снежиночками на салфетке?

Он поднимает бровь, глядя на меня.

Я поджимаю губы, пытаясь скрыть смущение.

Я больше не могу с ним говорить. Иначе это снова закончится очередным Сантой в моей постели. Ему ещё не известно, как, но я, Бёрди Мэй, всегда нахожу способ. Это одновременно мой дар и проклятие.