Санта на замену: Тур извинений (ЛП) - Оливия Джули

— Да ничего особенного, — отвечает он, качая головой.

Его взгляд скользит мимо меня куда-то вниз, на барную стойку или мои пальцы, но не на меня.

— У неё был роман с Санта-Клаусом из торгового центра.

Он тихо смеётся, а я только сильнее чувствую комок в горле.

— Знаю, звучит глупо. Но вот почему я не люблю этих типов. Не всех, конечно. Но мне кажется странным, когда кто-то позволяет всем подряд садиться к себе на колени.

Он снова смеётся, а я молчу, словно парализованная.

Николас только что признался, что жена бросила его ради Санты. А я собиралась рассказать, что встречаюсь исключительно с ними.

Нет. Нет-нет.

— Твой секрет… — напоминает он. — Поверь, хуже моего точно быть не может.

— Ха-ха, не недооценивай меня. Мой будет хуже, — бормочу я.

Он смеётся:

— Ну, так в чём дело?

— Я… о, Боже.

Может, солгать? Вряд ли настоящий Санта спустится с Северного полюса, чтобы записать меня в список непослушных.

Но я не могу. Не после того, как смотрю в его глаза, ясные и светлые, где читается облегчение.

— Ладно, — говорю я.

Но я не могу. Не могу, когда поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами Ника — его сияющие голубые глаза смотрят на меня, и в них читается явное облегчение. То же самое облегчение, что я испытывала во время своего тура «санта-извинений», как будто он рад, что я не осуждаю ни его самого, ни его тайну.

Ох, Ник, не переживай. Я слишком занята тем, чтобы осуждать себя.

Потому что я снова нахожусь в какой-то ситуации…

Санта-ситуации. Санта-отношениях. Санташениях.

С мужчиной, с которым мне вообще-то не стоило бы быть. Как будто я вообще не могу себя контролировать.

Это просто жалко зрелище.

И я все-таки решаю сказать это вслух.

— Я… — сделай уже этот шаг. — Я, знаешь, практически только с Сантами и встречаюсь. По крайней мере, в это время года. А так как я встречаюсь только в это время года, то…

Произнести это вслух оказалось ещё хуже, чем я думала. Раньше я рассказывала это только своему терапевту. И она смеялась добрую минуту.

Ничего не может быть хуже этого момента.

Но вот Ник моргает, откидывается назад, а потом вдруг смеётся — низко, глубоко, всей грудью.

Нет, беру свои слова назад. Реакция Ника куда хуже.

— Очень смешно, — говорит он.

— Нет, я, к твоему сведению, не шучу, Николас, — отвечаю я.

— Сэм похож на одного из твоих бывших.

— Ну, он же Санта.

Ах, мой милый Ник.

— Именно, — тяну я. — И, как я уже сказала, я встречаюсь с Сантами. С Сантами из торговых центров. С Сантами с парадов. Даже с Санта-Клаусом из книжного магазина.

— Ты… встречалась с книжным Санта-Клаусом?

Он замолкает, и я вижу, как он обдумывает мои слова, пытаясь понять, вру я или нет. Он щурится — так же, как щурился на всех Сант, которых мы навещали.

И тут меня осеняет…

О, Боже, неужели он всё это время проверял? Убеждался, что мы случайно не наткнёмся на того самого Санту, который увёл у него жену? Эта мысль застревает у меня в сознании, и я чувствую себя ещё хуже. Он всё это терпел только ради меня, чтобы поддержать это моё глупый тур с извинениями. И ради чего? Чтобы принести фальшивые извинения людям, которых я использовала в своей идиотской попытке справиться с болью?

Конечно, он думает, что я лгу. Ведь правда звучит нелепо.

— Так вот почему я тебе нравлюсь? — спрашивает он. — Это что-то вроде фетиша, или…

— Нет! — выкрикиваю я, и мне кажется, что вышло громче, чем нужно. Ник даже слегка вздрагивает. — Нет. То есть… и да, и нет. Всё сложнее. В смысле, нет. Совсем нет. Ты…

Я не могу подобрать слова. Чувствую, как щеки горят, нервозность расползается по всей груди, поднимается к шее и опускается куда-то вниз, оставляя лишь тягучую пустоту. Это не то волнение, которое сопровождается ошеломляющим оргазмом, который он только что мне подарил.

— Я — что? — спрашивает он.

— Я не знаю, — отвечаю я. — Ты совсем не такой, каким я тебя представляла.

Он делает шаг назад, качает головой, и его руки опускаются с моих бёдер.

— Я для тебя просто ещё один Санта, да? Ещё одна зарубка на твоих странных санях с оленями или что-то в этом роде.

— Хорошая метафора, но нет. Нет, клянусь. Я встречаюсь с Сантами не потому, что они… сексуальны или что-то такое. Я имею в виду, не с пузатыми весёлыми дядьками, понимаешь? Только с мужчинами моего возраста. С теми, кто временный.

Его лицо становится мрачным, и я качаю головой.

— То есть, я обычно не встречаюсь с мужчинами постарше, с белыми бородами, понимаешь? Хотя, да, был один раз, но это неважно. Это… Я вообще понятно объясняю?

Я тараторю, а он молчит. Слишком долго молчит.

— Я не могу, — наконец произносит Ник, и в его глазах я вижу боль.

Эти голубые глаза всё ещё блестят, но… кажется, это уже не тот блеск, который был раньше. Это… слёзы? И от этого чувства мне будто кладут уголь прямо в мой подарочный рождественский носок.

— Не можешь что? — шепчу я.

— Я просто… не могу быть для кого-то ещё одним Сантой. И я не могу… снова рисковать тем, что меня оставят ради другого Санты.

— Это… не то, что происходит, — я наклоняюсь вперёд и шепчу: — И, кстати, это самый странный разговор в моей жизни.

— О, да, поверь, у меня были и страннее, — он тяжело вздыхает. — Например, когда моя жена ушла к Санте. Это было довольно странно.

Точно.

— Ник… мне жаль. Я… ты совсем не причина того, почему Рождество у меня всегда выходит ужасным.

Эти слова кажутся правильными. Потому что он правда не был причиной. Моё Рождество — это просто цепочка дурацких совпадений. Это не Ник. Не его вина. Всё это не могло происходить из-за этого доброго, искреннего человека.

Всё звучит не так, как должно, но я не могу остановиться.

— Ты — это ты. Ты… Николас. Классный парень. Не этот гадкий Крампус. И не какой-то случайный Санта.

Он поднимает руку и зажимает переносицу.

— Честно говоря, Бёрди Мэй, я не хочу сейчас это обсуждать.

— Но ведь я должна уехать завтра, — отвечаю я, и как только эти слабые слова слетают с губ, правда накрывает меня.

Мне, возможно, действительно придётся уехать завтра. И это кажется неправильным. Я даже не замечала, как сильно не хочу уезжать. Но вот я здесь, стою и тянусь к мужчине, которого считала своим личным Гринчем, и всё, чего я хочу, — это держать его за руку и петь вместе с ним у рождественской ёлки в центре площади, как жители Ктограда.

— Просто… дай мне подумать, — говорит он. — Хотя бы до утра. Я… я позвоню тебе в гостиницу, прежде чем ты уедешь.

— Ник… — я почти умоляю, и, о, Боже, это звучит так жалко.

Но я правда чувствую себя жалкой. Это как снова умолять маму свозить меня к Санте. Или мчаться с ней в больницу, умоляя её ехать быстрее. Это все несбывшиеся рождественские желания.

— Прости, Бёрди Мэй. Правда, прости, — говорит Ник. — Но мне нужно подумать.

Я соскальзываю с прилавка, натягиваю сначала одно пальто, потом другое и выхожу через заднюю дверь.

Снаружи снова идёт снег.

ГЛАВА 8

Канун Рождества.

«Я видел, как мама це…»

— Я собираюсь пропустить Рождество, Энн. Сегодня не будет рейсов, а завтрашние тоже под вопросом. Ну… не в воздухе. Ну, кто знает.

— Бим.

— Я буду дома для тебя. Для неё, — продолжаю я. — После Рождества.

— Ты никогда не была большой поклонницей того, чтобы провести Рождество с мамой, Бёрди, — говорит Энн. — Я понимаю. — Её голос тихий, усталый, и я чувствую, как пальцы начинают дергаться, когда я вожу ими по рукам.

Я ощущаю себя слишком большой для своего тела, как будто мои нервы реально вытягивают меня.

— Энн, это не нарочно, — умоляю я, но почему-то это звучит как ложь.

Разве я не хотела остаться? Разве я не хотела избежать всей этой праздничной суеты в этом году?

— Нет, я понимаю, — говорит Энн. — Я проверяла рейсы. Ты права.