Санта на замену: Тур извинений (ЛП) - Оливия Джули

Одна его рука исчезает за моей спиной, движется куда-то к стойке, и я слышу лёгкий щелчок.

В ту же секунду бар озаряется уютными разноцветными гирляндами, развешанными по всем стенам, на открытых потолочных балках и даже под столешницей, где мои ноги свисают с края.

Теперь я отчётливо вижу его лицо — и эти ямочки на щеках, которые появляются, когда он доволен, словно счастливый праздничный глинтвейн в человеческом обличии.

— Так лучше, — говорит он, проводя ладонями вдоль моих бёдер к талии, сжимая их чуть сильнее, словно проверяя, действительно ли я здесь. Потом его руки поднимаются выше, по бокам, чтобы снять сразу оба моих пальто, которые с мягким шорохом падают за моей спиной на стойку. — Гораздо лучше. Теперь я могу смотреть на тебя.

— Смотреть на меня? Зачем? — переспрашиваю я, пытаясь справиться с замешательством и игнорируя тот факт, что мои мысли затуманены.

Всё внимание приковано к тому, как его пальцы уверенно цепляются за петли моего ремня.

— Наслаждаться тобой, Бёрди Мэй, — отвечает он, расстёгивая верхнюю пуговицу моих джинсов, оставляя молнию расстёгнутой. — Если ты, конечно, не против.

Кажется, моё сердце бьётся так громко, что я слышу его в ушах. Вся голова гудит от мыслей о нём — о том, насколько уверенный и наглый у него вид, о его самодовольной улыбке, с которой он наклоняется ближе, опираясь на одно из моих разведённых коленей в то время, как его пальцы скользят вверх по другому, не пропуская ни единого изгиба.

Его волосы, седеющие у висков и местами отливающие рыжим, падают на лоб, прикрывая частично брови, которые слегка приподняты в ожидании. Он совсем не похож на моих прежних парней. Они были милыми, симпатичными, но Николас — это совершенно другая категория. В нём читается лишь желание, нетерпеливое, как красный свет перед стартом.

Я не представляла, что когда-нибудь Санта посмотрит на меня так, как он смотрит сейчас.

С голодом.

— Пожалуйста, — вырывается у меня.

Этого ему достаточно.

Молния расстёгнута, его ладонь обхватывает мой затылок, и он осторожно притягивает меня к себе, пока я не чувствую его губы на своих. Мои плечи откидываются назад, а затылок мягко упирается в столешницу — его ладонь заботливо защищает мою голову от удара.

Я стараюсь сдержать стоны, пока он стягивает с меня джинсы. Коже холодно, невыносимо холодно. На мне только простые чёрные трусики, и они едва защищают от ледяного прикосновения стойки. Но Николас весь в движении, будто уже готов перейти к следующему шагу, и я не вижу смысла сопротивляться.

Внезапно он останавливается, больше не пытаясь стянуть с меня джинсы, и негромко произносит:

— Хм.

Мгновенно подскакиваю, быстрее, чем сама от себя ожидала. Сердце грохочет в ушах, а щеки обжигает жар паники.

— Чёрт, что? Что там? — выпаливаю я, задыхаясь от волнения.

Мысли несутся вихрем. Что он увидел? Родинку на бедре? Или его оттолкнула моя фигура? Может, этот неловкий участок кожи с маленькими бугорками там, где бедро переходит в ягодицу, — вечная проблема, которую ни один купальник не может скрыть?

Но он вовсе не смотрит на мои недостатки. Его взгляд направлен ниже, туда, где мои джинсы сбились вокруг лодыжек, застряв из-за ботинок.

— Ну, — медленно произносит он, усмехаясь. — Это легко исправить.

Его руки вдруг подхватывают мои ноги, поднимают их, и я ловлю себя на мысли: «Боже, а я вообще достаточно гибкая для этого?». Николас встаёт между ними, опуская мои ноги на другую сторону так, что стянутые джинсы теперь упираются в его икры.

— Всё в порядке? — спрашивает он, широко улыбаясь.

Я медленно киваю, продолжая это движение, пока он кладёт руку мне на грудь, мягко прижимая к стойке, и наклоняется, чтобы покрыть поцелуями внутреннюю сторону моих бёдер. Моё дыхание становится всё тяжелее, чем ближе он подбирается, а, когда его обжигающе тёплый язык касается моей мокрой плоти, сердце, кажется, готово взорваться.

Но у него не остаётся шанса — потому что в следующую секунду его язык скользит внутрь, погружаясь в меня. Медленные, длинные движения сменяются короткими, всё сосредоточено там, где это нужно больше всего.

Он явно знает, что делает.

Санта? Какой Санта? Какие ещё мужчины?

Моё тело буквально пылает, особенно там, где его язык движется точными, целеустремлёнными мазками, он словно умелый художник, рисующий картины. Боже, я вообще когда-нибудь так мастерски прикасалась к себе? Знала ли я, что мне нужно?

Похоже, Николас знает. А я убеждаюсь в этом окончательно, когда чувствую, как его пальцы медленно входят в меня, касаясь заветных точек, а его язык продолжает исследовать мою чувствительную плоть, раз за разом подводя меня к краю.

— О, Господи, Ник, — слова вырываются из меня сдавленным, почти беспорядочным звуком, который, я надеюсь, он поймёт.

Он на мгновение отрывается, чтобы сказать с каким-то ленивым наслаждением:

— Ммм?

Я хлопаю его по спине:

— Нет-нет, не останавливайся! Продолжай!

Он смеётся и шепчет:

— Продолжать? Ты хочешь, чтобы я…

Ещё одно движение, ещё один медленный, дразнящий момент.

— Ник, — повторяю я.

— Скажи моё имя громче, — его голос звучит глухо, и в этот момент он буквально впивается в меня.

Всё становится настолько отчаянным и необузданным, что я уже не понимаю, где заканчиваюсь. Меня буквально разносит на части — не знаю, на Северный полюс или до самой Австралии. Боже, кто вообще в этом разбирается?

И вот я достигаю вершины. С помощью губ и языка человека, который должен быть моим заклятым врагом. И никогда это не казалось настолько правильным.

Когда я, наконец, возвращаюсь к реальности, он мягко проводит пальцем вдоль моей чувствительной плоти, а его подбородок лежит на внутренней стороне моего бедра. Я приподнимаюсь на локтях, пытаясь унять нервную дрожь.

— Спасибо, — шепчет он, прикасаясь губами к моей коже.

— Чт-что? Ты серьёзно? Нет, спасибо тебе.

Он ухмыляется:

— Рад, что тебе понравилось. Потому что я уже не могу дождаться, чтобы повторить.

Его взгляд озаряется каким-то знанием, от чего мне хочется провалиться под землю.

Он помогает натянуть мои джинсы, украдкой целуя колено:

— Ну что, лучше, чем сидеть на коленях у Сэма?

Я смеюсь, отталкивая его руку и застёгивая брюки.

— Правда? Ты сейчас серьёзно хочешь говорить о Санте?

— Ладно, твоя взяла, Бёрди, — признаёт он, поднимая руки в примирительном жесте.

Но тут, ради шутки, а может, чтобы увидеть его смущение, я добавляю:

— Хотя… он был милым.

Видимо, это было не совсем то, что он хотел услышать. Его руки остаются на моих бёдрах, но он делает шаг назад.

— Что? — спрашивает он, крепче сжимая меня, и в его взгляде появляется нечто собственническое.

Честно, это даже немного заводит.

— Да ладно тебе, я пошутила, — улыбаюсь я. — Не будь таким ревнивым, это никому не идёт.

Он усмехается и качает головой, будто прогоняя навязчивые мысли. Но я вижу: он колеблется, думая, стоит ли что-то сказать.

И тогда я беру его за руки, нежно проводя пальцем по его костяшкам:

— Давай так. Я расскажу свой секрет, если ты расскажешь свой.

Его глаза расширяются.

— Ну же, я вся внимание, — говорю я, запрокидывая голову с улыбкой.

Он хмурится, но сдается:

— Ладно, ладно. Только не смейся.

— Честное слово, не буду.

— Это глупо, но… моя бывшая жена… Она ушла от меня к Санте.

Кажется, где-то вдалеке раздаётся звук скрипящей пластинки.

— Что?

Николас мнётся, его большие пальцы поглаживают мою кожу.

— Ты обещала не смеяться, — тихо напоминает он.

— Я и не смеюсь.

Я пытаюсь улыбнуться, но, кажется, моё лицо выдаёт, что я всё ещё в шоке.

— Ладно, теперь твоя очередь, — говорит он, глядя на меня с мягкой улыбкой.

— Нет-нет, продолжай, — выпаливаю я. — Расскажи подробнее. Что случилось?