Санта на замену: Тур извинений (ЛП) - Оливия Джули

Я краем глаза смотрю на отцовские часы, лежащие на столе. Почти восемь утра.

— Как тебе удаётся вставать так рано? — спрашиваю я.

— А разве это не ты сейчас ответила на звонок?

Я улыбаюсь, обматывая витой телефонный шнур вокруг пальца.

— Я работала. Это другое. Могла бы и спать.

— Но я-то знал, что ты не спишь.

Сквозь телефон я почти слышу его самодовольную улыбку.

— Так что, хочешь увидеть ещё одного Санту?

— Кажется, мы застряли во временной петле.

Ник смеётся, и я легко представляю его лучезарную, игривую улыбку.

— Представь, что я живу тут круглый год. Эти рождественские огни никогда не снимают.

— Правда?

— Правда, — отвечает он медленно, словно музыка, которая переходит в тёплую паузу.

Я тону в этой тишине, в чём-то новом, не озвученном, но явно ощутимом между нами. Всё началось с простого поцелуя в лоб. Теперь это похоже на уютное одеяло у камина в снежный день. Но тут вибрация моего телефона на столе прерывает момент. На экране высвечивается привычное лицо Энн. Она, как всегда, звонит ровно по расписанию.

Я морщусь, переводя звонок в голосовую почту.

«Перезвоню позже», — проносится в голове.

— Ну так что, пойдём на парад, Бёрди Мэй?

Как же красиво он произносит моё полное имя, будто подаёт мне подарок, перевязанный бархатной лентой.

— Во сколько?

— Когда скажешь.

Он явно ничего не решает за меня, хотя своим ответом гарантирует, что мы встретимся скорее раньше, чем позже.

— Ладно, дай мне час — принять душ и собраться.

— Жду у входа, — обещает он.

Я вешаю трубку и сразу же перезваниваю Энн. Она размышляет, хватит ли детям одной-двух дополнительных безделушек для носков с подарками. Я шучу, что лучше двадцать, и она, смеясь, спрашивает, из-за чего я в таком хорошем настроении. Но мои мысли только о святом Николасе. Даже её замечание о том, что мне стоит взять билет на самолёт на завтра, не может испортить мне день.

Ровно через час Ник появляется у дверей гостиницы, протягивая мне руку. И я принимаю её.

Мы добираемся до парада к десяти утра. На улицах бросают карамельные трости, которые подбирают дети. Марширует местный оркестр старшеклассников, проходят праздничные платформы, танцоры в костюмах северных оленей исполняют «Макарену» — зачем-то. И, наконец, появляется главный Санта.

Но я почти ничего не замечаю. Всё, что занимает мои мысли, — это то, как Ник то и дело касается моей спины, направляя меня через толпу. Или как мимолетно соприкасаются наши пальцы, когда мы тянемся к одной и той же трости.

Мы не можем перестать прикасаться друг к другу. Это факт.

Его рука оказывается на моём бедре, когда он подвигает меня, чтобы пройти вперёд. Это предлог, конечно же. Я знаю. Я могла бы съязвить, но это дало бы ему право поддеть меня в ответ. А я слишком наслаждаюсь тем, как моя спина прижимается к его груди, пока мимо нас проезжает последняя повозка с лошадьми.

Когда толпа начинает расходиться, я сразу же начинаю скучать по его теплу. Поворачиваюсь к нему, и он подмигивает мне.

Всё, я пропала.

Мимо пробегает ребёнок в поисках последней конфеты, толкая меня прямо на Ника. Конечно, это случается именно со мной.

Я пытаюсь удержаться, хватаясь за его шею. Чувствую, как он резко вдыхает.

Наши лица разделяет меньше дюйма, и его губы слегка подрагивают в лёгкой улыбке.

— Ещё одна причина, чтобы ко мне прижаться?

Я прикусываю губу, пробуя рискнуть:

— Ты слишком наслаждаешься этим?

Его взгляд становится тёмным, голос — почти рычащим:

— Ты даже не представляешь, Бёрди Мэй.

Святая Мария…

Я могла бы поцеловать его прямо сейчас. Не нужно говорить, чтобы понять, что он хочет этого не меньше. Но стоит ли? Правильно ли это? Простила бы меня юная Бёрди?

Размышлять некогда. Я хочу этого. Его.

Я делаю шаг вперёд.

И тут ещё один ребёнок пытается пройти мимо, разделяя нас.

Ник потирает шею и кивает в сторону Санты:

— Идём?

Я киваю и иду рядом с ним.

Боюсь, момент утерян, но он ловит мой мизинец своим. Это слишком осознанное движение, чтобы быть случайным. И я отвечаю, сплетая с ним всю ладонь и надеясь, что он не слышит, как бешено стучит моё сердце.

Мы подходим к импровизированной мастерской Санты, где на большом золотом кресле уже устраивается главный герой парада. За верёвками выстраивается очередь, и мы встаём в её конец.

О, сюрприз: там уже стоит Купер, сложив руки на груди.

— Готовитесь опять проиграть? — дразнит он.

Я показываю ему язык, но Ник удерживает меня за плечи.

— Дай мне показать ему, — шепчу я шутливо, и Купер звонко хихикает.

Очередь двигается быстро. Купер и Ник напевают рождественские мелодии, а Ник тем временем ласково гладит мой палец своим — тайное прикосновение, спрятанное в тепле его кармана, где моя рука давно нашла своё место.

Я стараюсь думать о чём-то другом, но одно это движение — и всё: грудь напрягается, соски становятся твёрдыми, а во рту пересыхает.

Я никогда не чувствовала такого волнения перед чем-то неизвестным, даже перед любым Санта-Клаусом. Поэтому я пытаюсь, как могу, отвлечься, терпеливо слушая их посвистывания. У Купера это больше похоже на прерывистые сиплые вдохи, пока наконец не остаёмся только я и Санта. Ну, или Сэм, как его называет Ник, потому что, похоже, он тоже его знает.

Ник смотрит на него чуть прищурившись, словно пытается защитить меня от возможной лжи в глазах профессионального лжеца.

— Это просто Санта, Ник, — говорю я. — Иди уже займись своим глупым «подпиранием очередной стенки».

— Я не подпираю, — фыркает он.

— Ага, конечно, — с усмешкой киваю я.

Указываю на огромную конфетную трость. Ник расплывается в самодовольной улыбке, но я тут же чувствую себя неуютно, как только наши руки разъединяются.

А что дальше? Мы продолжим с того места, на котором остановились, или всё станет неловким?

Я замечаю, что он не сразу уходит. Вместо этого Ник делает шаг вперёд, склоняется ко мне и легко касается губами моего лба.

Закрываю глаза. Мне так хочется утонуть в тепле этого поцелуя. Его щетина щекочет кожу, а его тепло так приятно на фоне снежного холодного дня. Пахнет мятой. Всё в нём — просто прекрасно.

Я слишком долго держу глаза закрытыми, и, когда, наконец, поднимаю веки, он улыбается от уха до уха. Затем Ник засовывает руки в карманы, вздёргивает брови и уходит. А я, будто на воздушной подушке, прохожу мимо помощника у верёвочной перегородки, направляясь к третьему Санте — Сэму.

Сэм выглядит довольно пристойно, но больше сойдёт за парадного Санту. Этот образ рассчитан на то, чтобы впечатлять издалека. Его искусственная борода слегка сдвигается, открывая тонкие белые ленты, закреплённые за ушами.

— Привет! И что ты хочешь на Рождество? — монотонно спрашивает он.

Этот парень явно вошёл в свою роль, и, похоже, даже не замечает, что я взрослая, а не пятилетний ребёнок. Ну и ладно. Меня переполняют эмоции, и всё благодаря тому, что Ник дарит мне этот… поцелуй в лоб.

Я мельком смотрю на Ника. Он «не опирается» на огромную конфетную трость, которая почти вдвое выше него и вкопана в землю. Кажется, он всё же слишком сильно опирается на неё, и трость начинает раскачиваться. Ник теряет равновесие, и я не могу сдержать смех.

И тут я понимаю: пора.

— Можно попросить прощения? — спрашиваю я у Сэма.

— Что? — Санта вдруг явно замечает, что я не ребёнок. — Подождите, что?

— Прощения, — повторяю я.

— Э-э… ну, за что ты хочешь извиниться?

— За Стивена, — отвечаю я, и имя тает на моих губах, как забытая снежинка. — Я хочу извиниться перед Стивеном.

— Простите, что?

— Думаю, я ожидала от него слишком многого, — продолжаю я. — Я хотела, чтобы он был тем самым, а он не был. Я извиняюсь за то, что давила на него, чтобы он переехал ко мне.

— Ну… — Сэм явно выглядит сбитым с толку. — Это хорошее извинение.