Санта на замену: Тур извинений (ЛП) - Оливия Джули

— Да, — с гордостью говорю я.

Ощущение освобождения разливается внутри. Наконец-то, пазл в моей душе, который потерялся несколько недель назад, встаёт на место. Я хлопаю Сэма по плечу, обхожу помощника у каната и направляюсь прямо к Нику, который в этот момент пытается поставить трость на место, смеясь и извиняясь одновременно.

Мы покупаем горячий шоколад в палатке рядом с рождественской мастерской. Ник достаёт из своего стакана огромный зефир и кладёт его в мой.

— Это подарок? — спрашиваю я.

— Да, — говорит он, гордо вскинув подбородок. Через секунду его выражение лица меняется. — И только что понял, что теперь в твоём шоколаде мои грязные пальцы. Прости.

Всё его прежнее самоуверенное сияние вдруг слабеет. Он кажется немного неуклюжим, словно нервничает, как на первом свидании.

Подождите-ка… а это вообще свидание?

Мы идём бок о бок, я грею руки об стакан, а он украдкой косится на меня своими голубыми глазами.

— Можно спросить? — вдруг говорит Ник.

— Если ты хочешь попросить зефир обратно — нет.

Он смеётся, покачивая головой.

— Нет. Я про другое. Ты можешь простить меня за то, что было тогда?

— Не знаю, — говорю я, легко ударяя его плечо своим. — Ты купил мне зефир, чтобы подкупить?

— Конечно, — отвечает он, доставая ещё один из своего стакана и запихивая в рот. — Сработало?

— Может быть. Чуть-чуть.

— Меня устроит даже чуть-чуть, — говорит он с улыбкой.

И я понимаю, что… да, я прощаю его. Не знаю, насколько сильно, но мне кажется, это начало чего-то нового. Здесь, вдали от моего дома и всех этих плохих воспоминаний. Здесь, с Ником.

После небольшой паузы он говорит:

— Зайдём в бар на обратном пути? Хочу проверить, пришло ли наше мятное пиво.

— О, Боже, фу.

Он смеётся.

— Жители Святого Рудольфа обожают его, клянусь.

— У них, наверное, совсем нет вкусовых рецепторов, — морщусь я.

Он смотрит на мой нос, потом снова поднимает взгляд к моим глазам.

— Ты милая, когда так делаешь.

Моё сердце буквально проваливается в снег.

Я открываю рот, чтобы ответить, но из него не выходит ни звука.

— Хотя, знаешь что, можно я возьму свои слова обратно? — говорит он вдруг.

Что?! Я всё испортила, да?

— О?

— Сексуальная. — Ох. Мой. Бог. — Ты сексуальная.

Он делает шаг вперёд, и я инстинктивно впускаю его в своё пространство. Его грудь касается моей.

— И я хочу показать, как сильно об этом думаю, — шепчет он.

Кажется, я теряю сознание, потому что стою с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег.

— Или можешь пойти со мной в бар, — добавляет он.

— Могу, — говорю я, хотя не уверена, что это мои слова. — Но могу и домой вернуться.

Что?! Зачем я это сказала?!

Он смотрит на меня, приподняв бровь, а потом чуть наклоняется ближе.

Кажется, я хочу большего. А Ник именно это мне и предлагает.

Но часть меня… часть меня хочет проверить его. Может, он просто хочет быть вежливым. Может, ему нужен повод всё остановить, — я не могу решиться.

Вот твой шанс, Ник. Уходи. Но, пожалуйста, не оставляй меня работать. Позволь мне изучить твою чудесную бороду и бицепсы. Ради всего святого, сделай это.

Улыбка Николаса становится совершенно дьявольской, и я понимаю, что он в этом с головой. И я тоже.

Он делает шаг ближе — если это вообще возможно.

— Что ты хочешь сделать, Бёрди Мэй? Хочешь домой?

Я качаю головой:

— Нет.

И тогда Николас улыбается. Его улыбка медленно расползается по лицу, словно ребёнок вдруг осознал, что получил именно тот подарок, о котором мечтал на Рождество.

Меня.

— Отлично, — говорит он.

Николас протягивает руку к моему почти пустому стаканчику из-под горячего шоколада. Я молча передаю ему, и он ставит его на свой, выбрасывает их вместе в ближайшую урну и заполняет пустое пространство между моими ладонями своей рукой.

Мы идём по улице, сначала его пальцы лишь едва касаются моих, но постепенно наши руки переплетаются, пальцы соединяются один за другим. Мы будто тянем друг друга ближе к цели. Впереди виден бар — унылое, тёмное место на ярко освещённой улице. День в самом разгаре, и бар, конечно, закрыт. Мы будем там одни.

Николас бросает на меня взгляд, уголки его губ трогает едва заметная улыбка. С каждым шагом мои нервы натягиваются, как струны, но с каждым хрустом снега под ногами становится легче, будто подо мной вспыхивает пар, торопя нас к месту назначения.

Мы сворачиваем налево перед зданием, заходя в переулок.

В голове лишь одна мысль: я так хочу прижать его к стене прямо сейчас.

Я поворачиваюсь к нему, но он оказывается быстрее. Мои плечи отбрасывает назад, и я понимаю: это он уже прижимает меня к стене.

Я спотыкаюсь, но не успеваю упасть — его руки обхватывают мою талию и придерживают, пока я пячусь назад, а он движется ко мне, пока моё тело не оказывается прижато к холодному кирпичу. Его ладони скользят вверх вдоль моей талии, задерживаются на краю груди, затем выше — к ключицам, и, наконец, к моему лицу. Он берёт меня за подбородок обеими руками и притягивает мои губы к своим.

И это невероятно.

Этот поцелуй захватывает. Словно те рождественские огни, которые когда-то в прошлом взорвали электрощит соседей, погрузив в темноту весь квартал. Только теперь это я. Моя энергия, мои эмоции разрываются во все стороны: по груди, ногам, вниз до самых кончиков пальцев.

Когда его пальцы путаются в моих волосах, моё тело становится слишком поддатливым. Когда его большие пальцы касаются мочек ушей, по позвоночнику пробегает дрожь. И когда его язык находит путь между нашими губами, я чувствую долгожданное облегчение: наконец-то я могу его почувствовать.

Мои руки цепляются за его пальто. Его тело прижимается плотнее, и искусственный мех на воротнике тёплым ворсом трётся о мою шею. Он такой мягкий и пахнет чистотой. Прямо, как он.

Николас давит сильнее, его вес словно сжимает меня между холодным кирпичом и… его невероятно твёрдым членом.

Я решаюсь. Одна рука скользит вниз, вдоль его груди, мимо ремня, пока не касается того, что скрыто под джинсами.

Господи, да у него там что, бейсбольная бита? Это что-то бесконечное. Одним движением бёдер он подтверждает мои догадки.

Я начинаю двигать рукой, обхватывая его, но долго мне это делать не дают.

Он перехватывает моё запястье, поднимает его и прижимает к кирпичной стене.

— Пойдём внутрь, — хрипло говорит он. Это не тот Николас, которого я знала раньше. Он наклоняется ближе, его голос становится бархатным шёпотом у моего уха. — Я не хочу делить тебя с кем-то ещё.

Его другая рука скользит вверх вдоль моего тела. Её тепло расплавляет всё, что во мне ещё оставалось замороженным, словно поджигая ту часть меня, которую я уже считала угасшей.

Кажется, я смотрю на него совершенно остолбеневшим взглядом, потому что, отстранившись, он тихо смеётся, отпускает моё запястье и снова переплетает наши пальцы.

— Пошли.

Он увлекает меня прочь от стены. Хорошо, что он решает взять всё в свои руки, потому что мои ноги теперь будто ватные. Кажется, я не смогу даже сдвинуться с места. Мы подходим к задней двери, и он, прижимая меня спиной к своей молнии, одной рукой достаёт ключ, а другой притягивает меня ближе к себе.

Дверь открывается, и тьма поглощает нас. Николас подхватывает меня под колени, прижимает к груди, словно я ничего не вешу, и несёт через полутёмное помещение, пока не усаживает на стойку.

Его ладони ложатся мне на колени, разводя их в стороны, чтобы занять пространство между ними.

В помещении по-прежнему темно — света хватает лишь на то, чтобы разглядеть, что подсвечивает снаружи солнце, проникая через пыльные окна. Но этого явно недостаточно.

— Темно, — произношу я неуверенно.

— Ты права, — соглашается Николас, склоняясь ближе.

Его аромат моментально кружит голову. А борода едва ощутимо задевает мою грудь, затем он прижимается плотнее, осыпая поцелуями пространство между ключицами, одновременно расстёгивая пуговицы на моём пальто.