Санта на замену: Тур извинений (ЛП) - Оливия Джули

***

— Ну что, куда на этот раз? — спрашиваю я.

Мы пробираемся через заснеженную улицу в сторону центра города. Здесь всё будто из другой эпохи: ни одной машины — дороги ещё не расчистили. Единственные звуки — моё тяжёлое дыхание, хруст снега и изредка звон колокольчиков, словно где-то играет невидимый оркестр.

— В центр площади, — отвечает Николас. — Думаю, это шоу Тима.

— Тим? — переспрашиваю я, добавляя в голос нотку умиления. — Тот парень из бара?

— Он самый.

— А тебе нравится быть барменом? — выпаливаю я.

Он смеётся:

— Нравится общаться с людьми. Это заставляет меня выходить из дома.

— Семьи нет? — спрашиваю я.

Его брови буквально взлетают вверх.

— Ну… в смысле… Прости, развод же.

— Да, но ещё и… — он указывает на себя большим пальцем. — Сирота. Так что ты, можно сказать, попала в точку.

— О, я задаю худшие вопросы.

— Ну, хотя бы не назвала меня сироткой Энни.

— Боже, это ужасно.

— Рыжие волосы и несчастная судьба, — говорит он, пиная сугроб. — Дети бывают жестоки.

— Вот это уже слишком.

— Признай, ты ведь уже подумывала об этом, — подмигивает он.

И это подмигивание сразу выбивает меня из колеи.

На этой волне я вдруг спрашиваю у него:

— Значит, ты смотришь на мои губы?

Флиртовать с «врагом» нельзя… но всё-таки…

— Всегда, Бёрди Мэй, — его голос звучит низко и обжигающе.

Я краснею так, что это уже не скрыть ни под шарфом, ни под снежным сугробом.

— Так ты хочешь, чтобы я села на колени к твоему другу? — продолжаю я, меняя тему.

Николас смеётся.

— Тим безобидный. Он в этой роли уже лет тридцать.

— Сначала Рик, теперь Тим. Ты что, со всеми Сантами в городе дружишь?

Он на секунду замолкает, и его осанка меняется: плечи напрягаются, шаги становятся твёрже, взгляд застывает, как у оленя, готового броситься под машину.

Мне это не нравится, но откуда-то внутри я всё равно ощущаю, как холод проходит через все мои слои одежды.

— Не со всеми Сантами, — говорит он медленно.

И даже старается казаться спокойным, но это плохо ему удаётся.

Я не могу не поддеть:

— Ах, понятно. Просто боишься Санту, верно?

— Нет… — протягивает он, а уголок его рта приподнимается в ленивой улыбке. — Я не боюсь Санту, Бёрди Мэй.

— Конечно, нет, — усмехаюсь я. — Хотя я тебя понимаю. Мужчина с загадочным мешком и скрипучими сапогами, шляющийся за тобой по ночам, и заявления о том, что он видит тебя во сне…

Николас смеётся, а я тихонько подшучиваю, чувствуя, как холодно становится на улице, но тепло внутри.

Ник смеётся, отклоняясь назад, словно смех полностью поглощает его. Я замечаю, как при этом двигается его грудь. Но уже через мгновение кажется, что он не рад этой вспышке веселья, как будто тяжесть его презрения к Санте должна подавлять любую радость. Однако не в этот раз. Он едва ли cам не превращается в хохочущего Санту.

Когда смех затихает, он прикусывает нижнюю губу, делает вдох и выдох, а потом молча пинает носком ботинка снег перед собой, словно стеснительный мальчишка, который не знает, куда выплеснуть свою энергию.

— Ты могла бы писать ужасы, — говорит он.

— Подумаю об этом. А теперь скажи, что с тобой не так? Почему Санта вызывает у тебя такие странные эмоции?

Ник косится на меня, его губа всё ещё зажата между белоснежными зубами. Щетина у его губ короткая, чуть рыжеватая — остатки прежнего оттенка волос. Этот нюанс вызывает у меня странное, противоречивое чувство, которое мне одновременно нравится и раздражает.

— Серьёзно, расскажи, — настаиваю я. — Твоя очередь.

— Сначала ты, потом я, — дразнится он.

Я закатываю глаза, пытаясь вернуть себе самообладание. Теперь мне кажется просто нелепым рассказывать этому мужчине, который заставляет моё сердце трепетать одним лишь прищуром, что я — настоящий знаток Санты. Поэтому я этого не делаю. Просто не могу.

— Нет уж, спасибо, — отвечаю со смехом.

— Тогда никаких ответов.

— Они мне и не нужны, — говорю я, хотя это колоссальная ложь.

Я же писатель, а писатели, если уж на то пошло, всегда жутко любопытны. И я до безумия хочу узнать, что скрывается в багаже Николаса.

Мне хочется знать его тайны. Очень.

***

Колени Тима, если честно, гораздо менее удобные, чем у первого Санты. Более того, он выглядит куда менее внушительно — будто недопил положенное количество молока, чтобы нарастить характерную для Санты мягкость и полноту. Но, кажется, это мало кого волнует — в очереди слишком много отвлекающих факторов.

На площади царит странная атмосфера. Тут не только выстроен изысканный пряничный домик, но и помощники-эльфы отличаются необычайной мускулистостью. Их зелёные футболки натянуты на плечах так, что больше напоминают участников шоу вроде «Мистер Олимпия» или стриптизёрскую труппу.

Толпа здесь гуще, чем в торговом центре. Среди лиц я замечаю Купера — он машет мне рукой с такой энергией, что это кажется одновременно смешным и немного пугающим. А ещё он кривится, когда мимо проходят эти мускулистые эльфы.

На фоне их напряжённости Николас со своим бесконечным насвистыванием выглядит почти умиротворяюще. Я толкаю его в бок и киваю на самого внушительного из эльфов.

— Ну, как тебе? По шкале от одного до десяти? — шепчу я.

— Это Джо, — так же тихо отвечает Ник. — Твёрдые одиннадцать.

— Серьёзно?

— Ещё бы.

Не успеваю оглянуться, как снова оказываюсь на коленях у фальшивого Санты — на этот раз у Тима. Сидеть неудобно, моя костлявая попа никак не сочетается с его худыми коленями. Но Тим оказывается на удивление добродушным. Таким же добрым, как и два дня назад, а ещё у него хорошая память.

— Получила свой гоголь-моголь? — подмигивает он.

Я не пытаюсь искать скрытые смыслы. Не сейчас, пока я сижу у него на коленях.

— Да, но попросила поменьше лишнего алкоголя, после того как увидела, как ты упал.

Он весело хихикает:

— Умница. Ну, что тебе нужно? Или ты просто тут ради странного эксперимента?

Почему-то я доверяю этому чудному парню. Возможно, я и правда пришла ради какого-то эксперимента. Но он не возражает, и этого достаточно, чтобы я посмотрела ему прямо в глаза и спросила:

— Можно я притворюсь, будто ты мой бывший, и извинюсь?

Тим, хоть и выглядит немного ошарашенным, быстро приходит в себя и серьёзно кивает:

— Дерзай, мэм.

Вот так просто? Отлично.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь отгородиться от всех посторонних глаз: детей, карабкающихся в очереди, суровых эльфов-охранников и Николаса, лениво прислонившегося к дереву. Я сосредотачиваюсь. Вспоминаю бывших, улыбчивых и добрых, особенно… Фрэнка. Да, Фрэнка трёхлетней давности, Санту постарше и, честно говоря, совсем не из моей возрастной категории. Его добрая улыбка с чуть приподнятым носом и губами, как у Элвиса, до сих пор живёт в памяти.

— Прости за то, что я бросила тебя после новогоднего боя курантов. Просто это было тяжёлое Рождество. Для меня. Для моей матери. Не спрашивай. Ты не заслуживал, чтобы я вмешивалась в твою жизнь и всё портила.

— Я, вероятно, всё понял, — говорит Тим, поддерживая игру.

— Спасибо, — отвечаю со смешком. — Но всё равно извиняюсь.

На какое-то время наступает тишина, такая же, как с первым Сантой. Та же тихая уверенность, то же чувство облегчения, словно пазл занимает своё место.

— Полегчало? — спрашивает Тим, возвращая меня к реальности.

Я киваю:

— Да.

Тим улыбается, и до меня долетают звуки площади: разговоры, скрип снега под ногами, музыка. Вдалеке я замечаю Купера у фонарного столба — он показывает мне осторожный жест в виде пальца вверх, словно ставит мне «лайк», и это заставляет меня улыбнуться.

— Знаешь, Ник всегда любил необычных женщин, — неожиданно заявляет Тим.

Я оборачиваюсь, видя его выразительную игру бровями.

— О, мы не… — Не что? Не флиртуем? Не испытываем интереса? Честно говоря, я уже сама не уверена, поэтому просто говорю: — Эм… спасибо?