Ольга Макарова - Галерея Миров
Он был, как восковая фигура. Какой-то искусственный, неживой(по-идее, он итак неживой). Кто-то подчистил раны и ссадины, стер шрамы… на нем даже одежда, как новенькая, будто только что из магазина… и… нет седины в волосах… Это не Денис, воевавший тридцать лет, это Денис, проживший всю свою жизнь в мире, спокойствии и сытости…
Денис почти не двигался, просто смотрел мне прямо в глаза, так что невозможно было моргнуть или отвести взгляд. Голос… голос звучал прямо в голове. Невыносимо громко, хоть и без всяких эмоций.
— Щенок! — сказал голос. — Мелочь. Кем ты себя считаешь? Богом? Ты не дотягиваешь даже до рядового мелкого божка. Ты ничто в сравнении с нами. С тобой говорят все, кто когда-либо умирал в этом мире. И я. Ты хотел знать, что значит настоящее «Не убий». Ты убил и сам не понял, что сделал. Влада больше нет. Ты уничтожил его как личность, присоединив к себе. Его знания — теперь твои знания, его опыт — теперь твой опыт. Ты сожрал и переварил его душу, как безмозглая амеба. Теперь ты умрешь. По-настоящему. Как Влад. И присоединишься к нам без права родиться снова. Считай, что тебя уже нет. Смотри: остров рушится под твоими ногами…
— Я тебя знаю, — сказал я, скидывая с плеча восковую руку, — ты тот самый псих…
— Заткнись! — прогремело в голове. Безэмоциональный голос наполнился гневом.
— Это ты заткнись! — уверенно перебил я. — Если кто тут безмозглая амеба, так это ты, черт тебя побери! Я знаю, почему у тебя поехала крыша. До меня дошло! — я расхохотался, просто «пробило на ха-ха». — Да! А теперь отвали. Я еще поживу на этом свете!
Островок, до этого рассыпавшийся по камешку, вдруг за долю секунды разлетелся в сверкающую пыль. Я полетел вниз, в бездну, которой не было конца. Скажу честно, было страшно… Но через мгновение тьму разорвал огонь, живое пламя, начало всех начал…
39
Костер… это было первое, что увидел Влад, очнувшись. Пламя то сгибалось от ветра, то каким-нибудь длинным языком взлетало вверх. Длинные и короткие огненные ленты кружились, вытягивались, исчезали, вспыхивали снова, и, глядя на них, можно было забыть, что вокруг Зима. Огонь излучал живое тепло, живое, потому, что все когда-то родилось из огня, и в огне, а не в вечном холоде всему суждено погибнуть…
…пламя было сплошным пляшущим пятном. Как маленькое солнце… вокруг темно, а оно светит и греет…
…все чувства обрывками, а мыслей просто нет… Чья-то рука на пульсе… была… миг назад… Влад поймал эту руку и прижал к своей щеке…
Кажется, он что-то говорил. Не останавливаясь, в бреду. Слова, слова, слова… как беспорядочный поток, как мертвый бесполезный ручей, что течет по городским улицам после дождя. Слышал бы он себя тогда…
— …там так темно… остров… ничего больше… у вас есть сахар?.. пожалуйста… вытащила… ты меня вытащила… без зелья… сахар… сахар… я знал… ты можешь… почему… где… сахар… немножко… ради Бога… неужели я… не… заслужил немного сахара… мне холодно… мама… мне холодно… забери у Дениса одеяло… в пустыне… без одеяла… страшно мне… спасибо… сахар… меня хотели убить… за что?.. совсем… как я… не бросай меня… здесь темно… я боюсь… не уходи… а то… он придет… снова… сахара… чуть-чуть…
Ив молча терпел это целый час. Сначала пытался уснуть, потом забился в самый дальный угол и зажал руками уши…
— Рон, нельзя его заткнуть? — взмолился он наконец. — Еще минута, и у меня крыша поедет!..
— У нас есть сахар? — спросила Рон, подумав. — Что-нибудь сладкое вообще?
— Сгущенка есть. Одна.
— Давай.
— «Грифу»… последнюю сгущенку?!
— Мне кажется, это единственный способ его успокоить.
— Нет не единственный! — нервно усмехнулся Ив, похлопав по стволу автомата. — Ладно, щас найду…
Надо было видеть, с каким сожалением он открывал банку и отдавал ее Рон. В такие моменты обычно говорят «От сердца отрываю»…
— С ложечки будешь кормить? — хмуро пошутил Ив.
— Придется… — вздохнула Рон, доставая гнутую алюминиевую ложку из-за голенища сапога.
Влад действительно успокоился. Правда, когда сгущенки уже не осталось…
До этого весь напряженный, с подрагивающими мышцами, он теперь обмяк, безвольно растянувшись на полу… словно брошеная тряпичная кукла…
Рон посмотрела на него, и ей вспомнился Денис… Тоже лежал вот так… будто его небрежно бросили с высоты… тогда он уже умирал… от передозы той дряни… медленно… незаметно…
Зачем она спасла, «вытащила» его, Влада? Он не Денис. Как бы ей того ни хотелось. Похож. Внешне. Все на этом…
Зачем?.. Рон накрыла Влада одеялом… положила под голову свернутое второе… и отвернулась, чтобы не видеть, НЕ ВИДЕТЬ больше это лицо…
Просто похож. Внешне. И хватит себя обманывать!
Она поднялась с колен, несколько секунд простояла посередине комнаты глядя то ли на Ива, то ли сквозь него, неизвестно куда, и вдруг упала… навзничь… вот так резко кончились силы… вот так неожиданно навалилась усталость: шутка ли — спасти чью-то жизнь…
40
— Здравствуй, Сат.
— И тебе привет. Чего надо?
— Хотел с тобой поговорить. Пока ты в своем уме.
— Да, нас так много во мне одном, что иногда я теряю контроль. Прости.
— Ничего. Я за собой тоже такое замечаю иногда.
— Вас двое, нас миллиарды…
— Я как раз об этом и хотел поговорить. Я хочу разобраться, что происходит.
— А я нет. Иди куда шел.
— Сат, послушай. Ты старше меня, мне больше не у кого просить совета, понимаешь? Да, мне страшно, со мной что-то не так. Помоги мне. Пожалуйста. Ну что тебе стоит…
— Ладно, малыш. Раз уж ты так просишь…
— …что ты видишь, Сат?..
— Знаешь, не нравится мне то, что в тебе творится. Это как миры, столкнувлиеся на лету… Ты убил по-настоящему. Я не знал что это возможно…
— Но ведь ты…
— Я не убивал. Я пытался, бросил на это все силы, и всего лишь стер границы между своей душой и загробным миром, который вообще-то большой архив. Копии, копии, копии… Представь, миллиарды опытов миллиардов жизней. Я запутался, кто из них настоящий Сат… здесь есть Сат на первых ступенях Разума… Сат, вышедший в Хранители… и дальше, и дальше… И другие, которые не я совсем… Я считал, что, убив, поднимусь на уровень выше, но я не смог — ни убить, ни подняться. Слабó. А ты… ты нашел в себе силы преступить вечный запрет на соединение. Правда, никак не пойму, зачем тебе это было надо… и откуда столько силищи взялось… Береги себя, малыш. У тебя большое будущее. Если повезет.
