Парагвайский вариант. Часть 2 (СИ) - Воля Олег

Солано кивнул и в короткой и образной лекции повторил те самые аргументы, которые он озвучивал для отца на плоту близ Розарио.

— … Переход на банкноты высвободит это серебро для закупок промышленного оборудования у вас в США и найм инженеров. Так что, отдавая его мне, вы косвенно обеспечиваете поступление в экономику США примерно миллиона песо.

— Ух ты! — не удержался от восклицания По. — А ты мне этого не говорил.

— Ну, мы всё больше о прошлом Парагвая беседовали. А мистера Робинсона интересует будущее. И оно отчасти зависит от его решения.

Солано улыбнулся. Он уже по лицу федерала понял, что тот согласен.

— Хм. Воистину интересные дела творятся в мире, — погладил тот бритый подбородок. — ОК! Продам. И даже недорого. Но при одном условии. Мой человек сопровождает груз вплоть до погрузки в трюм вашего судна. Я хочу иметь гарантию, что эта машинерия ни при каких условиях в США не останется.

Разумеется, условие было принято, и маршал повёл посетителей в обширный сарай, который составлял часть здания с отдельным въездом с обратной стороны. Склад был завален всевозможным барахлом, проходившим как улики по делам. Как по текущим, так и по давно завершившимся. Там стояли целых два ручных пресса, ящики с гравированными и чистыми медными пластинами, наборы стальных картушей, банки с краской, гильотинные ножницы для резки бумаги. Практически готовая типография. Бумаги только не было. Её маршал всё-таки продавал, и сам расходовал под свои нужды.

Получив разрешение владельца, Солано ещё немного порылся и добавил как бонус набор разнообразного инструмента, механический домкрат и ещё какое-то барахло, вполне ликвидное для Парагвая.

Казначеем службы маршала всё это было оценено всего в 150 долларов, которые Солано и обязался внести в кассу в течение дня. Довольные друг другом, все разошлись по своим делам. Но спустя час Солано снова имел беседу с маршалом. Но на этот раз приватную.

— Все эти инструменты и механизмы мертвы без человека, умеющего ими пользоваться, — начал Солано после того, как оговорённая сумма перекочевала в бюро маршала. — Может, вы нам и с человеком поможете?

— Каким образом?

— Вы рассказывали, что самые искусные преступники, как правило, получают самые длинные сроки заключения. Так?

— Ну да. Например, Отис Аллан(2). Это его оборудование вы купили. Ловил я его два года. И только благодаря внедрённому информатору удалось накрыть с поличным этого негодяя. Дело было громкое. Он получил от филадельфийского суда шестнадцать лет тюрьмы. Мастер высшего класса. Его с дружками скоро в Синг-Синг этапируют.

— Ну вот! Шестнадцать лет налогоплательщики США будут кормить и поить этого человека. А зачем? Может, стоит заменить его тюремный срок на отбывание наказания за пределами страны? Например, в Парагвае. Оттуда он не выберется никогда. А нам он принесёт много пользы. Которую я от лица правительства могу выразить в виде денежной премии тому, кто нам такого специалиста предоставит.

Маршал долгим немигающим взглядом посмотрел на Солано.

— Вот сердцем чуял, что всё закончится какой-то нечистой сделкой, — проворчал он, тяжело вздохнув. — О какой премии идёт речь?

Солано быстро прикинул в уме. Легальный найм хорошего гравёра обойдётся минимум в 1500 долларов в год. А скорее больше. Заказ готовых пластин будет стоить не меньше. И заказ придётся регулярно повторять, ибо пластины изнашиваются. Так что обменять годовые затраты в виде взятки на шестнадцать лет бесплатного труда специалиста будет изумительно выгодной сделкой.

— Тысяча долларов, — произнёс он и увидел, как непроизвольно округлились глаза маршала. Это сумма дохода за почти год его работы. Он явно ожидал меньшее предложение. — И что самое чудесное в этой сделке — это то, что она делает счастливыми всех без исключения. Парагвай получает нужного специалиста. Вы получаете достойное вознаграждение. США экономит огромную сумму на шестнадцатилетнем содержании заключённого. И он сам тоже будет намного счастливей в нашей тропической стране, чем в Синг-Синг. Так как?

— Где гарантия, что он не ускользнёт от вас в первом же порту и не появится здесь через год-другой? Я ещё дорожу своей свободой.

— Я тоже дорожу вами. Поэтому предлагаю оплату вашему доверенному человеку, который сопроводит гравёра до самого Асунсьона и сдаст с рук на руки нашим правоохранительным органам. А если будут ещё ценные специалисты уровня искусного гравёра, то за каждого предложение будет таким же.

— Это каких же специалистов вы рассчитываете в наших тюрьмах найти? — удивился маршал.

— Инженеров, металлургов, архитекторов, железнодорожников, корабелов, ювелиров, художников, фармацевтов, краснодеревщиков. Главное, чтобы это были настоящие мастера своего дела.

Маршал рассмеялся.

— У вас хороший аппетит, мистер Дебс. Все перечисленные вами категории людей крайне редко оказываются в тюрьмах. И того реже — на существенные сроки. Как правило, это бытовуха.

— В жизни всякое случается, — пожал плечами Солано. — И порой человеку достаточно угрозы сесть в тюрьму, чтобы он согласился уехать на чужбину. Меня любой вариант устроит.

Весёлость Робинсона улетучилась.

— Вы предлагаете самому создавать обстоятельства? Вы слишком наглы, молодой человек. Свободная воля человека, чистого перед законом, является для меня святыней.

— Значит, насчёт гравёра мы договорились? — тонко усмехнулся Солано.

Маршал сплюнул с досады.

— Чёрт с вами. Договорились. Полторы тысячи, и я вам его обеспечу. Но у меня нет никого, кто поехал бы с ним в Парагвай. Так что сами его караульте.

— Хорошо. Сами так сами.

Они ударили по рукам.

(2) Имя и присужденный срок наказания фальшивомонетчика реальны и взяты из филадельфийских газет именно того временного периода.

* * *

16 июня Эдгар По пришёл в дом Солано, как и обещал. Чуткий нюх попаданца уловил лёгкий аромат алкоголя, исходящий от гостя. Тот был взбудоражен и возбуждённо начал ходить из угла в угол гостиной.

— Я поражаюсь и восхищаюсь смелостью иезуитов! — начал он без особых предисловий. — Это не просто смелость — это дерзость Божественного разума. Они посмели сделать невозможное: они взяли душу человеческую — хаотичную, бунтующую, полную противоречий — и втиснули её в форму идеальной системы. Не жестокостью, не грубой силой, а логикой, доведённой до состояния священного закона. И я восхищаюсь этим, — По запнулся, подбирая слова, — как архитектор восхищается собором, построенным на краю пропасти. Масштаб их замысла — почти космический. Они создали не страну. Они создали вселенную в миниатюре — с одной центральной силой, с единственным источником истины, с чёткой орбитой для каждой души. Как лапласовская система, но перенесённая на землю.

Солано внимательно наблюдал за метаниями поэта и прокручивал в голове его словоизлияния. Тема иезуитской республики По захватила не на шутку, но как именно он её подаст? Не будет ли это во вред его планам?

— Это восхитительный теократический эксперимент. Они построили общество, где Бог — не абстракция, а начальник. Не дух, а правитель. И он всё видит. Он диктует порядок. Но какой ценой? Они убрали грех и вместе с ним — свободу. Потому что грех — это выбор. А выбор — это риск. А риск — это жизнь. Они взяли Евангелие и сделали из него кодекс. Не моральный закон — а уголовный. Любовь — под контролем. Дети — собственность государства. Земля — общая, но работают на неё не люди, а послушники. Знаете, что самое страшное? Там нет бедных. Нет нищих. Нет воров. И от этого становится холодно. Потому что страдание — признак жизни. А там — покой. Глубокий, чёрный покой. Как в гробнице.

Солано мрачнел. Реакция предельного индивидуалиста на солидарное общество оказалась похожей на стандартные нападки на советский проект из его родного двадцатого века.

«Кажется, зря я связался с гением. Надо было искать исполнителя попроще».

По продолжал ходить по гостиной и горячиться.