Парагвайский вариант. Часть 2 (СИ) - Воля Олег

— Это труд иезуитского священника, прожившего всю жизнь в редукциях и видевшего трагический финал этой необыкновенной республики своими глазами. Она переведена на английский ещё при жизни автора, но по неизвестным мне причинам так и не увидела свет. Но время пришло! Вы выступите издателем и получите с продажи этой книги всю прибыль, какая возникнет.

— А кто автор? — По принял из рук Солано рукопись и пролистал её. — Он жив?

— Автор пожелал остаться неизвестным и нигде на страницах книги не говорит о себе. Единственно, что можно утверждать уверенно — что автор, иезуит. А у них такая скромность весьма приветствуется.

Эдгар По на некоторое время выпал из общения, пробегая глазами случайные страницы, аккуратно перекладывая их, дабы не нарушить последовательность. Перечитав концовку, он спросил:

— Насколько я вижу, здесь всё заканчивается изгнанием ордена и упадком их начинаний. Какое отношение это имеет к вашей стране сейчас?

— Прямое. Этот документ — обоснование наших претензий на независимость от Аргентины, чьей провинцией нас многие ошибочно считают. Рукопись призвана исправить это мнение. По одному экземпляру книги через месяц должно оказаться на столах каждого конгрессмена и сенатора. А ваши будоражащие воображение и чувства статьи в прессе должны возбудить интерес у публики и спровоцировать общественную дискуссию. На этом фоне официальной делегации Парагвая будет проще получить как минимум торговый договор с США, а как максимум — признание нашей независимости. В первом случае ваша премия составит пятьсот долларов, а во втором — тысячу.

Эдгар По хотел было что-то сказать, но услышав озвученные суммы, осёкся. Ему, пребывавшему в состоянии хронического безденежья, такие гонорары и не снились. Он неторопливо сложил листы в папку и завязал бечёвку.

— Ну что же. Интересная задача. И премия достаточно весомая, чтобы я склонился принять ваше предложение, но как быть с текущей оплатой моей работы? До премии нужно ещё дожить.

Он улыбнулся и выжидательно уставился на Солано.

— Само собой. Но тут сложнее определить вознаграждение. Я предлагаю сделать так. Я отдам вам все материалы и вы их изучите в течение недели. Через неделю вы сами мне скажете, сколько историй на заданную тему готово родиться в вашей голове. И сколько вы хотите за это. Вас такая свобода устроит? Или вы предпочитаете оплату построчно и тотальный контроль с моей стороны?

По рассмеялся.

— Нет уж. Спасибо. Этим я сыт по горло и без вас. Мне очень хочется, наконец, ощутить, что такое свобода.

— Относительная, — поправил его Солано. — выбор темы всё-таки у вас ограничен.

— Кстати, о теме. Я, разумеется, прочту эту рукопись, — По похлопал по папке. — Но этого мало. Публике нужны истории о вашем тёмном тиране, не помню, как его звали…

— Хосе Гаспар де Франсия.

— Вот-вот, — кивнул По. — Разговоры неизбежно скатятся к его личности и правлению, и уже потом на современное состояние вашей страны. И что мне прикажете озвучивать? Я же ничего не знаю.

Он развёл руками.

Солано молча полез в багаж и вытащил оттуда три папки по размеру больших, чем первая. Водрузив их на стол, он, улыбнувшись, заявил:

— Неужели вы думаете, что я этого не предусмотрел? В одной из этих папок — уже готовые заготовки для статей и обзоров правления Франсии, написанные мной на английском специально для вас. В двух других — документы более ценные. Это заметки о жизни в Парагвае при Франсии, сделанные множеством людей.

За неделю, пока Солано в Асунсьене ждал отправки в новое путешествие, секретарь отца Доминго организовал экспресс-опрос на тему: «Что я думаю о Франсии и об эпохе его правления?» Полсотни человек — военных, чиновников, священников, бывших политических заключённых — с разной степенью искренности излили свои впечатления на бумагу. Переводить или цензурировать эти эпистолы Солано даже не собирался. Дел и без этого было полно — первую папку материалов ему пришлось выуживать из памяти.

— Я не буду диктовать, как именно вам относиться к личности Франсии и к его правлению. Ваша свобода неприкосновенна. Но помните о конечной цели всего нашего предприятия — обеспечить признание Парагвая со стороны Соединённых Штатов и впоследствии — странами Европы. Так что демонизировать его не в наших с вами интересах.

Эдгар По ехидно ухмыльнулся.

— Опасаетесь, что я за ваши деньги вас же и обличать стану?

— Здоровую критику я могу принять, а вот догматизм и зашоренность — нет. Но вас я в этом заподозрить не могу. Так что не опасаюсь.

— Ну что же. Подготовились вы изрядно. И мне действительно понадобится время, чтобы познакомиться со всем этим богатством, — По обвёл руками папки. — Можно сказать, на ближайшую неделю я буду занят только этим, а следовательно, не смогу зарабатывать на хлеб насущный, так что думаю будет справедливым получить аванс. Скажем, десять долларов.

Солано достал бумажник и молча отсчитал деньги.

— Благодарю, — кивнул поэт, принимая купюры. — И ещё одна проблема. В Филадельфии практически невозможно найти переводчика, владеющего испанским. Испаноязычные моряки в порту, конечно, есть, но это же не то. Так что боюсь, с вашими записками от современников будут проблемы. Перевод может затянуться и потребовать дополнительной оплаты.

Эдгар По выжидательно уставился на Солано. Тот вздохнул и подтянул папки к себе.

— Хорошо. Я сделаю это сам.

Поэт просиял, ибо ему явно не хотелось заниматься этой нетворческой работой.

— Но вот перевести книгу иезуита на французский я не смогу, — добавил Солано. — Ищите исполнителя.

— Пустяки. Французским я вполне владею. Но эта работа будет оплачена отдельно.

Он сказал это с утвердительной интонацией и выжидательно уставился на Солано. Тот кивнул.

— Само собой. И весь пакет ваших статей тоже я хочу иметь во французском варианте. Почву надо готовить и в Европе.

Эдгар поцокал языком.

— С размахом работаете, сеньор Лопес. Если ваш отец столь же деятелен, то Парагвай ждёт большие перемены.

— Мистер По, — поморщился Солано. — Давайте договоримся. Меня зовут Юджин Дебс. Никакого Лопеса вы не знаете. Он вам ничего платить за работу не будет.

— Очень весомый аргумент, — кивнул По, но в глазах его сияли искры сдерживаемого веселья. — Договорились, мистер Дебс. Продолжим наш разговор через неделю?

Глава восемнадцатая

С Солано все соглашаются, но только за деньги

Неделя прошла довольно быстро.

Солано переводил откровения соотечественников Франсии и каждый день относил Эдгару результат. Отдыхая от монотонной работы, он днём гулял по городу. В 1842 году Филадельфия была одним из крупнейших и влиятельных городов США, уступая только Нью-Йорку. Город считался научной столицей Америки. В нём действовал Пенсильванский университет, отметивший недавно своё столетие со дня основания. С ним конкурировал молодой Институт Франклина. Основанный всего-то в 1824 году, он уже успел стать кузницей инженерных кадров. Солано посетил несколько публичных лекций по физике, химии, механике, дабы оценить уровень преподавания.

Промышленность в городе тоже была развита. Солано заглянул на производственную площадку компании Merrick Towne. Ничем от нью-йоркских конкурентов она не отличалась. Тот же набор механизмов по тем же технологиям. Видимо, это был потолок на сегодняшний день. Но привело его не досужее любопытство, а упоминание суперинтенданта верфи Шубрика о каком-то новом компактном паровом двигателе для USS Princeton конструкции инженера Джона Эрикссона.

На заводе тайны из своей деятельности делать не стали и охотно показали потенциальному заказчику и модель двигателя, и уже готовые детали его конструкции. Двигатель с точки зрения гостя из будущего был несомненным техническим тупиком. Недаром память попаданца не сохранила никаких воспоминаний о таком типе. В качестве поршня использовалась прямоугольная качающаяся, как дверь сарая, пластина. Она совершала колебания в пределах 90 градусов и имела уплотнения по кромке. Пар подавался поочерёдно то с одной стороны этой пластины, то с другой, заставляя её колебаться, как маятник. Эти колебания системой рычагов передавались на гребной вал.