Парагвайский вариант. Часть 2 (СИ) - Воля Олег
Солано купил три билета на завтрашний утренний рейс, планируя обернуться за один день. С собой он брал Рамона и Фелипе, а кечуа оставались дома, караулить багаж и деньги.
Помня трагическую историю квартирной хозяйки, Солано сходил посмотреть на железнодорожные пути. Как выяснилось — с самого начала на этой линии действительно использовали полосовые рельсы, крепившиеся к продольному деревянному брусу гвоздями. И трагедии с ними случались неоднократно, а потому четыре года назад их заменили на катанные профилированные, похожие на знакомые попаданцу рельсы его времени — но без широкой подошвы.
— По мере износа этот рельс можно будет перевернуть, — пояснил путеец. — и, стало быть, ещё раз использовать. Экономия. Стало быть.
— Сомнительная экономия, — задумчиво прокомментировал Солано. — на неработающей сейчас поверхности рельса за время эксплуатации отпечатается основание этого чугунного стакана.
Он показал на массивную отливку, в которой клиньями был закреплён рельс.
— Ну, стало быть, ещё не переворачивали. Сказать не могу, — пожал плечами путеец и продолжил обход состава.
Прекрасным солнечным утром 7-го июня 1842 года Солано загрузился в вагончик, мало чем напоминающий современные ему. Это был скорее дилижанс-переросток. Причём снабжённый сидячими местами и на крыше. Погода была отличная, и Солано с путниками решил проехаться именно там, дабы без помех оглядеть окрестности. Впрочем, вскоре он пожалел о своём решении. Серная вонь из паровозной трубы чуть не согнала всех вниз, в вагон. Но к счастью, ветер переменился, и дым стало относить вбок, лишь изредка напоминая попаданцу о несовершенстве современных технологий.
В Уилмингтоне до Брендивайн-Крик наняли извозчика и по дурной дороге добрались до завода за полтора часа.
Услышав о предполагаемом объёме закупки, управляющий завода мгновенно стал самым дружелюбным человеком на свете и лично провёл экскурсию по предприятию. Оно произвело на Солано сильное впечатление.
Для середины XIX века завод выглядел вполне современно и ничем не напоминал кустарную мастерскую. Опасные производства и склады были либо обвалованы по периметру, либо размещены в П-образных капонирах, открытой стороной обращённых к реке. В обширных сараях с кирпичным полом было светло благодаря огромным стрельчатым окнам, напоминающим окна готического собора. Причина была проста: на предприятии вообще не предполагалось использовать искусственное освещение, и вся работа велась только днём.
Вся эта экскурсия была затеяна с одной целью — потянуть время, пока к заводской конторе не подъедет сам Элен Дюпон, средний сын покойного основателя династии. Уютное имение Дюпонов предусмотрительно располагалось на отдалении от их опасного предприятия.
Рукопожатие тридцатилетнего мужчины было крепким, взгляд — недоверчивым. Как бы Солано ни старался выглядеть старше, он всё равно казался двадцатилетним юношей, а не мужчиной, способным купить сотни тонн пороха.
— Мы очень дорожим своей репутацией, — сказал Дюпон, выслушав Солано и изучив его документы. — Поэтому при всём уважении, не могу продать вам такое количество пороха. Ни как агенту правительства, ни как частному лицу.
Вежливо прозвучал категорический отказ.
— Я сочувствую вашей родине, но у США нет торгового договора с Парагваем. Такая сделка выходит за рамки тех норм законности, которых мы неукоснительно придерживаемся. Мне очень жаль.
Оставалось только откланяться — что Солано и сделал, внутренне раздражённый. Но одно хорошо в государствах с рыночной экономикой — всегда есть конкурент.
Дурное настроение от сбоя в плане сопровождалось ухудшающейся погодой. Когда спутники погрузились в вагон поезда, уже начался дождь, грозивший перерасти в ливень, судя по беспросветной полосе тёмных облаков на горизонте. Порывы ветра бились в тонкую стенку вагончика и забрызгивали водой сидящих внутри через неплотности рам.
Дамы дружно взвизгнули, когда небеса разрядились первой молнией. Судя по задержке звука, ударила она относительно недалеко. Вскоре ударила вторая, третья. Казалось, поезд едет под обстрелом из систем залпового огня.
В Филадельфии поезд встретил настоящий ураган. На станции Солано замешкался, помогая дамам выбраться из вагона, и оказалось, что менее вежливые горожане уже расхватали всех немногочисленных извозчиков.
— Ну чего, парни, придётся вымокнуть, — криво усмехнулся Солано. — Лить, судя по всему, будет всю ночь. Переждать не получится.
— Да чего тут идти-то! — улыбнулся Фелипе. — Не сахарные, не растаем.
И они двинулись вверх по склону навстречу потокам воды. Ветер рвал одежду и хлестал холодными струями. Молнии били аритмично, но часто, как будто выполняя приказ главного небесного командования по обстрелу города.
На глазах у Солано разряд ударил прямиком в высокую трубу на крыше особнячка, и от этого попадания ставни распахнулись, и из окон второго этажа выметнулись тучи сажи, мусора и полетели какие-то предметы.
«Прямое попадание» — хмыкнул Солано, непроизвольно вздрогнув.
Мимо путников промчалась обезумевшая лошадь с оторванными от какой-то повозки передними колёсами на дышлах. Где-то громко ревели дети и визжали женщины. И посреди этой вакханалии кто-то громко хохотал и орал:
— Ещё! Давай! Ещё! Бей!
Молния, как по заказу, разрядилась серией вспышек, и в их стробоскопическом свете Солано увидел худого джентльмена в цилиндре, который стоял посреди мостовой с раскинутыми руками, запрокинув голову.
— Какая мощь! Какая сила! Невероятно!
Орал он, совершенно не стесняясь столь бурного проявления эмоций. Мягко говоря, так было не принято.
«Пьян, наверно, — подумал Солано»
Он хотел было пройти мимо, как вдруг услышал:
Дорогой тёмной, нелюдимой,
Лишь злыми духами хранимой,
Где некий чёрный трон стоит,
Где некий Идол, Ночь царит,
До этих мест, в недавний миг,
Из крайней Фуле я достиг,
«Твою ж налево! Я тут ищу контакта с Эдгаром По. Письма рассылаю, а он мне просто на улице попадается!»
Грохот близкого разряда прервал декламацию отрывка из «Страны снов». Когда утих звон в ушах, Солано проорал продолжение:
Из той страны, где вечно сны,
где чар высоких постоянство,
Вне Времени — и вне Пространства.
Мужчина развернулся к нему в удивлении.
— Откуда вы знаете мои стихи⁈ — удивился он.
«Спасибо Виракоче, — мысленно ответил Солано. — Хрен бы я их вспомнил, единожды читав ещё в институте, когда изучал английский. И, право слово — стихи эти — тягомотина и нудятина. Слова доброго не стоит».
Но вслух он ответил, разумеется, иначе:
— Конечно, мистер По. Каждый культурный человек должен знать ваши стихи!
— Получается, что в мире человек двадцать культурных людей, — рассмеялся Эдгар По. — И из них половина меня ненавидит.
— Издержки гениальности, — пожал плечами Солано. — Позвольте вас проводить в сухое и тёплое место. А то вы простудитесь и умрёте, так и не написав своих главных шедевров. Которые, несомненно, ещё ждут своего часа.
По скорчил гримасу и взмахнул рукой.
— Только при условии, что вы сможете дочитать стих до конца. Иначе я с вами никуда не пойду.
Солано пожал плечами, ощущая, как вся одежда липнет к телу.
— Пожалуйста!
Он вызвал нужные строки перед мысленным взором и дочитал стихотворение до последней строчки: «Из крайних мест, в недавний миг, я дома своего достиг».
И с ужасом увидел перед внутренним взором приписку: «Филадельфия, 1844 г.»
Несколько громких хлопков ладоней вывели Солано из ступора.
