Джон Скотт - За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали
Дисциплинарные и организаторские вопросы в школах решались в «прусской» манере. У ребенка было очень мало выбора относительно того, что ему изучать и когда. От плана Дальтона и других экспериментальных, прогрессивных образовательно-педагогических схем, опробованных в первые послереволюционные годы, отказались. Это произошло потому, что Советскому Союзу были нужны инженеры, химики, бухгалтеры и учителя, а все эти профессии требовали глубоких, основательных, систематизированных знаний в одной из этих областей, различные общеобразовательные системы не могли дать ребенку этих необходимых глубоких познаний; они скорее были направлены на развитие своеобразия и оригинальных черт его личности, независимости суждений, способности критически мыслить. Развитие этих качеств привело бы к появлению потенциально опасных граждан в Советском Союзе, и с точки зрения «диктатуры пролетариата» эти черты характера были скорее помехой, нежели достоинством, или, выражаясь финансовыми терминами, они были пассивом, а не активом.
Поэтому советская система обучения вернулась к старому, испытанному методу, дававшему результаты. Конечно, он не уничтожил полностью в детях оригинальность, независимость суждений и критическое мышление. Но он действительно сильно облегчил обучение точным наукам.
Для тех детей, которые не хотели заканчивать полный курс средней школы, а предпочитали овладеть какой-либо профессией, существовали две основные разновидности профессиональных школ — ФЗД и ФЗУ — при заводах. Оба вида этих училищ были хорошо оборудованы, и в них принимали учеников, начиная с тринадцати лет и старше, закончивших школу-шестилетку. В этих учебных заведениях готовили сварщиков, механиков, электриков и других специалистов. Когда ученику исполнялось пятнадцать, он начинал проводить половину своего шестичасового рабочего дня в цехе завода на практических занятиях. Оставшуюся часть времени он занимался теоретической подготовкой в школе. В восемнадцать лет мальчик или девочка уже считались взрослыми. Один из тех видов школ-училищ находился в ведении Совета народного образования, а другой — в ведении заводского отдела кадров. Детям платили от 30 до 80 рублей в месяц. В обоих школьных зданиях были оборудованы механические мастерские, и они были оснащены сварочным, кузнечным и литейным оборудованием, а также и деревообрабатывающими станками.
В ФЗУ и ФЗД училось много представителей национальных меньшинств: татар, казахов, киргизов и так Далее. Для того чтобы помочь этим учащимся, в обеих школах были организованы специальные отделения, где обучение проводилось полностью на национальном языке, а русский преподавался как иностранный.
Мы посетили несколько занятий в ФЗД и увидели группу двенадцати- и четырнадцатилетних кочевников. В то время как любой американский двенадцатилетний мальчик умеет пилить, строгать и даже чинить простые электрические моторы, эти сыновья и дочери Тамерлана и Чингисхана никогда раньше не видели молотка. Единственное, что они когда-либо забивали, был колышек для юрты, который вгоняли в землю при помощи камня. Им приходилось начинать все с самого начала.
Закончив десятилетку или же самостоятельно подготовившись к экзаменам, учащийся (обычно в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет) мог поступать в высшее учебное заведение. В Магнитогорске можно было поступить в строительный, металлургический и педагогический техникумы, горно-металлургический (скорее, это был настоящий университет) и медицинский институты, специальные училища, готовящие медсестер, милиционеров, а также в летную школу и на другие военные курсы, организованные Осоавиахимом (обществом химической и воздушной обороны).
Строительный и металлургический техникумы готовили специалистов-техников, которые получали в основном практические познания в соответствующих областях. Точно так же медицинский техникум готовил акушерок-интернов, которые могли принимать роды, лечить переломы рук и выслушивать стетоскопом легкие и сердце, но у них не было никакой врачебной теоретической подготовки. Прием во все эти техникумы осуществлялся во время конкурсных экзаменов, к участию в которых допускались все закончившие восемь классов. До 1937 года во всех техникумах было дневное отделение, где студенты получали стипендию, составлявшую около ста рублей, и посвящали все свое время учебе, а также вечернее отделение, где студенты не получали стипендии. Однако эти студенты-вечерники так уставали от работы на комбинате, что не могли достаточно хорошо заниматься. После 1936 года вечерние отделения были упразднены так же, как и вечерние отделения в институтах год спустя.
Во второй половине дня мы с трудом взобрались на холм рядом с шахтой, где добывали железную руду, и направились в инженерную школу, которую я посещал четыре или пять вечеров в неделю. Горно-металлургический институт принимал людей, закончивших школу-десятилетку, для которых устраивался конкурсный экзамен. Сейчас здесь училось около пятисот студентов. Полный курс обучения длился пять лет. Здесь были хорошие библиотека и оборудование. Преподавательский состав был превосходный, а администрация — полностью некомпетентна.
Около сорока процентов студентов в этом институте составляли женщины, шестьдесят процентов были русские, а остальные сорок — татары, украинцы, белорусы и евреи. В вечерних группах занимались студенты в возрасте тридцати двух — тридцати трех лет, а на дневном отделении средний возраст студентов был двадцать пять — двадцать шесть лет, хотя некоторым студентам было даже пятьдесят.
Педагогический техникум готовил учителей начальных классов, а педагогический институт — учителей средних классов. Требования при поступлении и продолжительность обучения были примерно такими же, что и в металлургическом и строительном институтах и техникумах. После весьма значительного увеличения зарплаты учителям в 1935 году начался большой наплыв желающих (и особенно женщин) поступить в педагогический институт, в котором обучалось около шестисот студентов. У учителей был четырехчасовой рабочий день, двухмесячный отпуск летом, и они зарабатывали в месяц четыреста рублей и больше.
Такие условия труда казались очень хорошими дочери или брату заводского инженера в Магнитогорске, который, если что-нибудь было не так, мог не снимать рабочей одежды по нескольку дней подряд.
Среди магнитогорских студентов было много уже взрослых мужчин и женщин, которые днем отрабатывали свои смены на комбинате. С самых первых дней строительства Магнитогорска профсоюзы организовали курсы для неграмотных. В 1937 году их посещали свыше десяти тысяч взрослых. Тем не менее пресса жаловалась, что это число составляет только половину действительного количества неграмотных в Магнитогорске. На этих курсах обычно преподавали учащиеся средних школ, перед которыми стояла трудная задача — научить сорокалетних людей — а это были в основном женщины — читать, писать, а иногда даже считать.
