Анатолий Арамисов - Французская защита
И Одинцов левой рукой под столом сдерживал свою правую кисть, стремящуюся сделать быстрый ход. Есть такой «прием» у шахматистов. Когда надо все проверить, если позволяет время, не спешить с импульсивным решением.
Публика восторженно шумела.
Ей казалось, что еще чуть-чуть, и их любимец заматует русского. Зрители не заметили, как в один момент Патрик, разгуливающий по сцене с видом будущего победителя, странно дернул головой и быстрым шагом вернулся на свое место.
Он понял все!
Контрудар, острый, как клинок горца, тонко задуманный издалека, теперь поворачивал течение партии.
Виктор не стал томить француза, и, взглянув на него, сделал намеченный ход.
Леконт побледнел.
В зале наступила тишина. Какой неожиданный оборонительный маневр! Спустя десяток ходов все было кончено…
Французский гроссмейстер, проговорив сквозь зубы короткое: «Сдался», пожал Одинцову руку и покинул сцену.
На вторую партию у Виктора просто не хватило сил. Он опять всю ночь не сомкнул глаз, переживая за Симону. Спал только вечером часа два, после того как вернулся домой после партии.
Леконт провел атаку в своем обычном стиле и сравнял счет.
Париж ликовал!
— Ну, уж нет! — сквозь зубы проговорила Симона, выслушав сообщение в спортивных новостях. — Хватит!
Короткий звонок на бульвар Пого.
— Не надо! Ты еще слаба! — закричал Виктор поздно вечером.
— Делай, как я сказала! Будь готов к встрече со мной! — твердо прозвучал в трубке голос любимой.
Третья партия.
Одинцов передвинул вперед королевскую пешку.
Леконт ответил любимым 1… е7 — е6.
Французская защита.
Публика довольно потирала ладони. Русский выглядел сломленным.
В наушниках тихо прозвучал шепот Симоны:
— Я здесь, мой хороший… Мы снова вместе против них. Дэ два — дэ четыре…
Женевьева сидела в зрительном зале, внимательно наблюдая за лицом Виктора. Она недоуменно приподняла брови, увидев, как повеселел русский во время своего движения пешки на поле d4, словно он изобрел этим давно известным ходом нечто такое, неподвластное уму других людей.
Лицо Одинцова преобразилось, он выпрямил спину, и привычным движением правой ладони пригладил непокорные пряди светлых волос. Женевьева готова была поклясться, что его глаза в эту секунду засветились любовью.
Леконт был разгромлен в тридцать восемь ходов. Его очередная кавалерийская атака была остановлена с небывалой легкостью — русский играл необычно быстро и имел запас времени полтора часа.
Когда соперники обменивались бланками партий, а зал гудел раздраженным ульем, Женевьева подошла вплотную к сцене.
И встретилась глазами с Виктором.
«Да…неужели так?? Точно!.. это она… наверное она! Как же я раньше не догадался! Она — мстит!»
Француженка молча смотрела на желанного мужчину, пытаясь прочесть в его глазах хоть малейший намек на взаимность, небольшую искорку радости от того, что видит ее…
Однако выражение глаз Одинцова становилось все более жестким.
«Он догадывается! Ну, погоди, это для тебя еще не последний сюрприз!» Незримая дуэль взглядов мгновенно прервалась: Женевьева резко повернулась и пошла к выходу из зрительного зала.
…Пальцы Виктора нежно гладили тело девушки. Казалось бы — он знал любой изгиб ее кожи, каждый квадратный сантиметр, каждую складочку, каждое родимое пятнышко.
Но нет.
Он открывал для себя все новое и новое. И теперь будто бы заново, после разлуки, показавшейся вечностью, он смотрел другими глазами на любимую.
— Говори, говори еще… — шептали припухшие губы Симоны, — я улетаю в блаженство, когда слышу такие слова.
И он придумывал новые нежности, ласково называл её смешными прозвищами, говорил о том, как безумно счастлив, что нашел её в этом огромном мире.
Она замирала от восторга. Она была на седьмом небе. Она готова была кричать на весь мир о любви.
Но утром, развернув газетную полосу, почти физически ощутила, как тяжелым небоскребом рушиться на ее счастье фотография в полполосы с кричащим заголовком:
«Русский претендент расслабляется после игры».
И на фото: обнаженный Виктор с голой женщиной, по виду напоминающую проститутку, — на большой постели. Интимные места закрыты черными квадратами. Рядом с мужчиной сверкает обложкой свежий номер ежемесячного шахматного журнала. Что вышел в свет две недели назад. Симона видела его на столе рядом со своим ноутбуком.
Она закрыла глаза и машинально потянулась рукой к стене, чтобы не упасть…
Маршалл медленно вошла в свою квартиру. Окинула взглядом ее. Детали и предметы, такие знакомые, показались чужими.
Ненужными, бессмысленными.
Часы показывали девять утра. Симона физически чувствовала тяжесть нового времени. То, что было до девяти — ушло. А теперь настало новое измерение.
Она боялась войти в спальню и увидеть точно такое же спящее тело, что на фото в газете. Только в одиночестве…
— Поверь мне!! Поверь, моя единственная!! — Виктор тряс девушку за руки, глядя в ее заполненные слезами глаза. — Это все сделано специально!! Неужели ты не понимаешь???
— Но почему… почему…? — всхлипывали дрожащие губы.
— Я ничего не помню! Клянусь тебе всем на свете!! Чем угодно!! Своей дочерью Наташей! Хотя знаю, что этого делать нельзя!! Я очнулся на остановке утром!! А что было за эти несколько часов — я не помню.
— И ты думал, что тебя только ударили и обокрали?
— Конечно!! Я даже не подозревал, что на такое они способны! Это было именно той ночью! И журнал они специально положили рядом, чтобы все видели — это не в далеком прошлом, а именно сейчас!!
— Но зачем, зачем??
— Это для того, чтобы мы расстались! Для того, чтобы выбить меня из равновесия!! Как ты не понимаешь???
— И кто мог сделать такое??
— Не знаю!! Но могу предположить…
— Кто??
— Милая, хорошая моя! Это нельзя ничем доказать, можно только догадываться! Успокойся, прошу тебя, успокойся!
Симона дрожала всем телом.
Ее словно током било от прикосновения рук Виктора. Девушке казалось, что они хранят еще тепло незнакомой женщины, которая там, в той реальной постели касалась его своими пальцами и коленями.
Женевьева задумчиво слушала запись.
Внешне нельзя было сказать, что она испытывает какие-то эмоции.
Но внутри…
Иногда ей казалось, что воля и желание мстить ослабевают настолько, что она готова позвонить Виктору и попросить прощения у него. И тут же ужасной волной накатывала ненависть. В эти секунды в голове женщины порой мелькали мысли криминального характера: убрать Симону. Физически.
«Ну и что я этим добьюсь?» — тут же включалась логика. Потом мелькала мысль, связанная с наставлениями ее родителей — те были набожны и с детства внушали девочке христианские заповеди.
Женевьева ежилась.
Порой она ловила себя на мысли, что стала душевной мазохистской, слушая записи из квартиры удачливой соперницы. Она живо представляла себя на ее месте, и дошло до того, что несколько раз под звуки любви занималась мастурбацией.
— Не сходи с ума! — кричала себе Женевьева спустя полчаса после оргазма и била первое, что попадется под руку: посуду, бутылку вина, или красивую вазу в своей квартире.
После этих вспышек ярости она стала замечать, что соседи как-то по-другому смотрят на нее.
Иногда она плакала по ночам, уткнувшись лицом в подушку.
В эти секунды чувствовала себя самой несчастной женщиной на свете. Виктор Одинцов был первым мужчиной в ее жизни, которого она хотела, но не добилась.
Диапазон настроений, мыслей, ощущений Женевьевы был огромен. И даже ее любовник, темпераментный итальянец Антонио, удивлялся этому разнообразию. Но как только кончался секс, душа женщины погружалась во мрак. Она требовала, желала, надеялась получить одно: Любовь. Но раз за разом не находила нужного отклика, желанного импульса.
И поэтому ожесточалась, черствела, наполнялась отрицательными частицами зла.
— Как как? — вздрогнула Женевьева, услышав реплику Симоны из Лондона. «Делай, как я сказала! Будь готов к встрече со мной».
— Что значит — «будь готов к встрече со мной?» — вслух задумчиво проговорила француженка.
«Странная интонация… С такой не говорят о том, чтобы накрыть на стол, ожидая гостей…Что она означает? Как он должен быть готов к встрече с ней??»
Потом прослушала момент их прихода домой после партии.
«А, кстати, почему я не вижу ее в зрительном зале? Она же не сидит в это время дома или на работе… Но где тогда? В кафе или ресторане каком? Надо спросить у Фите».
И она набрала номер частного детектива.
Через полчаса сыщик был в кабинете Женевьевы.
