Вильям Каунитц - Месть Клеопатры
Элиа меж тем продолжал:
— Мои агенты докладывают, что он большой бабник.
— Вот как? — лениво сказал Кац.
— Этот парень привык к богатым дамочкам, они от него без ума. Они отсасывают ему прямо в машине и проводят с ним одну ночь — и на этом дело кончается. Мне хотелось бы подвести к нему агента женского пола.
— Я против, — вырвалось у Каца.
— Почему же?
Бурке застегивал рубашку.
Облокотившись на диванную подушку, Кац ответил:
— Шеф, каждый раз, когда мы подводим к наркодельцу агента женского пола, возникает проблема… траханья. Они неизбежно оказываются в одной постели, мы проваливаем на этом всю операцию и оказываемся вынужденными уволить агента по нетрудоспособности из-за стресса, связанного с трудовой деятельностью.
— У меня есть агенты женского пола, соблазнить которых ему не удастся, — сказал лейтенант.
Кац кротко посмотрел на него.
— Этот парень не клюнет на твоих лесбиянок, Ло, какими бы длинноногими они ни оказались. — Поглядев прямо в глаза начальнику, он добавил: — Паули, я на этом слишком много раз прокалывался.
Неторопливо завязывая галстук, Верзила Паули заметил:
— Капитан Кац совершенно прав. У нас в таких ситуациях возникает слишком много проблем. Так уже не раз было в прошлом.
— Так что же тогда прикажете мне делать с этим парнем?
— Забудь о нем, Ло. Твои агенты сказали тебе, что он не занимается наркобизнесом. Должно быть, он просто подслушал то, что сказала осведомительница, и, задрав штаны, бросился рассказывать своему чертовому амиго.
Через два часа Верзила Паули пересек площадь Полиции и прошел под арку в здание муниципалитета. Поглядев на ряды мелочных торговцев, усиленно рекламирующих свой товар, он подумал: «„Ролекс“ за пятнадцать долларов! Каким идиотом надо быть, чтобы на такое польститься». Выйдя из-под арки на Центральную улицу, он вместе со всеми остановился, ожидая сигнала светофора. Дождавшись зеленого света, он пересек улицу и вошел в Сити-Холл-парк. Перед зданием, в котором сосредоточилась вся власть в городе, стояли ряды лимузинов. Находилась здесь также крикливая толпа демонстрантов: родители из Бенсонхарста протестовали против совместного обучения белых с цветными и черными в тамошней начальной школе; они норовили прорвать кордон и во что бы то ни стало проникнуть внутрь здания.
Выйдя из парка, он пошел вниз по Бродвею в поисках того, что в этом городе является основным дефицитом, — исправного телефона-автомата. Он прошел уже мимо нескольких будок, но в каждой безжизненная трубка болталась на шнуре. Так выразили свой гнев те, кто пробовал позвонить по телефону до него, и оставили другим знак, что рассчитывать здесь не на что. Он прошел мимо баров и ресторанов, в которых, вне всякого сомнения, имелись телефоны. Но опытный полицейский никогда не станет звонить из бара, расположенного поблизости от полицейского управления и Сити-Холла. Проходя по улице, он заметил множество карманных воришек, вылезших из своих берлог, чтобы «поработать» в полуденной толпе.
Наконец он нашел телефон-автомат в исправном состоянии на Франклин-стрит. Правда, его осаждала очередь из четырех человек. Он отошел к торговцу сосисками и заказал порцию. Торговец снял крышку с котла, из которого тут же повалил пар, выловил сосиску, обмакнул в горчицу, добавил кислой капусты и сизого лука, завернул все это в салфетку, и произнес:
— С вас один доллар.
С сосиской в руке Верзила Паули встал в очередь к телефону. Когда настал его черед, он опустил в прорезь четвертак, мысленно взмолился, чтобы телефон не сломался именно в эту минуту, набрал нью-йоркский номер и сказал женщине, взявшей трубку:
— Позовите, пожалуйста, ковбоя.
— В структуре каждого картеля имеются ячейки, руководимые бригадирами. Каждая бригада насчитывает от пяти до семи сотрудников и еще несколько человек на повременной оплате. Бригадир ведает главным: наркотиками и кассой. Как правило, наркотики и кассу держат в двух разных, хотя и в равной мере надежных местах, — поведал Мэри Бет Порджес, стоя с нею перед настенной схемной нью-йоркского отделения картеля Кальфа. — Заказ на наркотики производится зашифрованным текстом по прямому проводу непосредственно в Колумбию. В фильмах, снятых скрытой камерой, ты всегда можешь заметить, что в руке у бригадира холщовая сумка, набитая четвертаками. Вопреки расхожему представлению, бытующему среди обывателей, бригадиры не расхаживают по городу, обвешанные золотыми цепями. Они ведут скромный образ жизни, стараясь не привлекать к себе внимания. И вовсе не все они испаноязычны. Но все натренированы замечать за собой слежку.
Он остановился, задумался, посмотрел на внедряемого агента под кодовым именем Мэри Бет.
— Картели нанимают адвокатов, нотариусов, банкиров. В этом мире никому не следует доверять. Дури голову им всем, Мэри Бет.
Зазвонил телефон.
— Прости, — сказал он, снимая трубку. — Алло?
— Как успехи Мэри Бет? — поинтересовался Верзила Паули и, дожидаясь ответа, откусил полсосиски, роняя полосы капусты себе на пиджак.
Глава 11
Было душно и влажно. Тяжелая туча закрыла солнце. С севера время от времени доносились раскаты грома.
Немного посетителей пришло во вторник утром на заупокойную службу в католическую церковь Святого Григория в Хопвелл-Юнкшон, чтобы послушать, как преподобный Джон Макаллистер отпевает Бонни Хэли, тайную осведомительницу Ведомства генерального прокурора, значащуюся в его анналах под кодовым именем Кекс.
Прелат произносил добрые, возвышенные слова, которым надлежало утешить несчастное семейство. Он говорил о красивой девушке, выросшей в хорошей семье и устремившейся по окончании средней школы навстречу своей мечте стать актрисой.
Священнику не было известно, что Бонни вовсе и не собиралась становиться актрисой. Она приехала в Манхэттен, потому что ей не хотелось проматывать красивое лицо и стройную фигуру в браке с каким-нибудь занудой из Хопвелл-Юнкшон — с каким-нибудь толстобрюхим жлобом, который по воскресеньям удирает из дому в кабак, чтобы, потягивая пиво, бессмысленно пялиться в телевизор.
Бонни ждала от жизни большего. Ей нужен был преуспевший в жизни мужчина, который поселил бы ее в двухэтажной квартире с видом на Центральный парк, который возил бы ее летом и зимой на экзотические курорты, позволил бы ей нанять служанку, а когда появятся дети, няньку. Священнику не было также известно, что к двадцати пяти годам сама мысль о том, что придется отсосать у еще одного мужика, вызывала у нее отвращение, чуть ли не рвоту. И она обнаружила, что выпивка и кокаин помогают ей справиться с этой неприятной процедурой во все более безнадежных поисках идеального супруга.
Две одноклассницы Бонни рыдали на церковной скамье, пока их мужья пытались образумить расшалившихся детей.
Священник причитал:
— Такая милая, такая добрая, что Господу захотелось призвать ее к себе.
Вздор, подумал агент из Ведомства генерального прокурора по имени Фрэнк Кристофер — высокий мужчина, бывший моряк, с острыми чертами лица, благодаря которым он получил прозвище Дик Трэси, так как считалось, что он похож на этого знаменитого киноартиста. Пять лет назад он поймал Бонни на грошовой операции по покупке пяти граммов кокаина. Ночь, проведенная в следственной камере женской тюрьмы, убедила Бонни в том, что она не создана для жизни за решеткой. Глядя в сторону алтаря, где был установлен гроб, Кристофер признался себе в том, что Кекс постепенно начинала ему нравиться. Она была простой и душевной. Никогда не забывала поздравить его с днем рождения или с Рождеством. Те немногие приличные галстуки, которые у него имелись, были получены от нее в подарок. Он сейчас раскаивался: ему уже давно следовало законсервировать ее как агента. Спиртное и наркотики подействовали на остроту ее восприятия, она стала вести себя беззаботно там, где беззаботность означала верную гибель. Конечно, он понимал, что угрызения совести рано или поздно пройдут, потому что он был агентом федерального ведомства, а Кекс — всего лишь одним из его подручных.
Юдит Стерн достала носовой платок из черной сумочки от Гуччи и поднесла его к глазам, подумав при этом, что лучше уж даже оказаться в постели с Гектором, — пусть лижет ей клитор, — нежели высиживать на этой невыносимой церемонии.
Юдит Стерн носила фамилию своего деда Иосифа, прибывшего в Штаты в 1919 году из России и основавшего здесь фамильное дело — купальные костюмы фирмы Стерн. Когда старик умер, дело унаследовал отец Юдит, вовлекший в него впоследствии и двух ее братьев — Сола и Джея. Юдит закончила одну из самых дорогих еврейских школ в Манхэттене. Высшее образование и научную степень она получила в Колумбийском университете, специализируясь по экономике и математике. По завершении образования естественно было ожидать ее замужества. Но Юдит не собиралась замуж. Ей хотелось делать деньги. Она попыталась уговорить отца принять ее в дело. Но он был тверд как алмаз — образованной еврейской даме не подобает заниматься торговлей. После очередного серьезного скандала с отцом она покинула родительский дом в Локаст-Велли и никогда более туда не возвращалась.
