Вильям Каунитц - Месть Клеопатры
На обратном пути из Шарлотсвилла в Нью-Йорк тем же вечером Алехандро сидел в самолете у иллюминатора, наблюдая за тем, как тьма окутывает виргинский ландшафт, и размышляя о своем повторяющемся ночном кошмаре. Дело во сне всегда происходило ночью, и всегда на челне у Клеопатры. Алые паруса трепетали на легком ветру, полуобнаженные, но в золотых украшениях рабы сновали вокруг Клеопатры и Чи-Чи Моралеса. На борту неизменно оказывалось множество женщин, с которыми Алехандро довелось побывать в постели. Они следили за ним и о чем-то шептались друг с другом. И каждый раз главный евнух позволял ему приблизиться к шатру, в котором находилась Клеопатра, — и каждый раз, стоило ему откинуть полог шатра, ятаган евнуха вонзался ему в сердце — и Алехандро просыпался в холодном поту.
Энди Сивер опустил спинку кресла и сейчас полулежал с закрытыми глазами, предаваясь мыслям о Вильме Гальт, своей подружке-метрдотеле, оказавшейся такой трудоголичкой, что целыми днями и ночами устраивает пиршества в отеле «Бэррингтон» для богатых дам, которых в глубине души презирает. Вспоминая все пять лет, на протяжении которых они с Вильмой были вместе, он диву давался, как это она ни разу не усомнилась в его «легенде» — в том, что он сотрудник отдела краж и афер. Но, подумал он, разве это имеет какое-нибудь значение?
— Устал? — спросил Алехандро.
— Немного, — сонным голосом ответил Сивер. — Как подвигается твое историческое исследование о Клеопатре?
— Превосходно. Она была первой феминисткой в истории человечества.
Сивер открыл глаза и посмотрел на внедренного агента:
— Непростая у нас проблемка с этим лжеприемом наркотиков.
В его тоне сквозила еще большая тревога.
— Думаешь, мне, возможно, придется принимать их по-настоящему?
— Нечто в этом роде. В нашем деле не много писаных правил, но кое-какие из них буквально высечены на скрижалях. Первое: если секретный агент оказывается вынужденным принять наркотик, то он или она подлежит обязательному медицинскому обследованию.
— А второе?
— Три раза примешь наркотик — и тебя отправят в отставку.
Алехандро тоже опустил спинку кресла.
— Не собираюсь совать свой нос в кокаин.
Глава 10
Лейтенант Сал Элиа сидел в кабинете разведки на одиннадцатом этаже Первого полицейского управления. Он уже несколько раз прослушал запись разговора между Чи-Чи Моралесом и Алехандро. Огромные фотографии парочки, выходящей из вулканизированного туннеля, были прикреплены к стене над его письменным столом. Чем больше он вглядывался и вслушивался в видео- и аудиозаписи, тем сильнее проникался мыслью о том, что Алехандро не мешало бы заняться вплотную. Во всех следственных и разведывательных подразделениях было известно, что Чи-Чи Моралес похваляется и гордится тем, что у него нет душевных связей с остальным человечеством. Ни возлюбленной, ни возлюбленного, ни семьи, ни близких друзей. И даже те члены его команды, которым он хоть в какой-то степени доверял, откровенно перед ним трепетали. В отделе имелось немало записей разговоров ближайших сотрудников Чи-Чи, в которых они делились друг с другом испытываемым перед ним ужасом. Было известно также, что кое-кто из наркодельцов доставил сюда для устрашения остальных несколько анаконд из бассейна Амазонки. Элиа ломал себе голову над тем, где они держат гигантских змей в ожидании жертвы.
Согласно тому же источнику, Моралес пускал в ход своих удавов, не испытывая при этом ни малейших колебаний. Вскоре после того, как он обзавелся ими, в окрестностях магазина Лопеса начали бесследно исчезать бродячие животные.
Откинувшись в кресле и не сводя взгляда с фотографий, лейтенант Элиа подумал: «Этот парень единственный, кого мне до сих пор не доводилось видеть в обществе Чи-Чи и тем более держащимся с ним на равных». Он еще раз прослушал кассету и решил окончательно: этим парнем стоит заняться.
Сал Элиа был человеком среднего роста лет под сорок. Толстая шея и округлые плечи позволяли считать его толстяком. Но толстяком он не был. Под свободной спортивного покроя рубашкой и джинсами скрывалось широкоплечее мускулистое тело, тугое как тетива. Утренняя зарядка лейтенанта начиналась с сорока подтягиваний. Все шестнадцать лет в Бюро он проработал в «команде нюхачей», как порой назвали отдел по борьбе с наркотиками.
Элиа неколебимо верил в свою страну, в департамент, в Бога и в гигантский город Нью-Йорк. Он был приятным человеком с хорошими манерами, поставившим себе в качестве жизненной цели решимость запереть за решетку столько наркодельцов, сколько окажется в его силах, прежде чем он уйдет в отставку и переедет вместе с семьей куда-нибудь подальше от этого злополучного города. Его сестра-близнец Одри умерла от чрезмерной дозы героина через два дня после того, как ей исполнилось шестнадцать. А наркотик она тогда всего лишь попробовала. Со смертью сестры в душе у Элиа воцарилась мучительная пустота, вскоре после этого заполнившаяся ненавистью ко всем, кто распространяет наркотики.
Выслушав рассказ Алехандро о том, как он узнал о партии товара, поступающего морем от медельинского картеля, Элиа взялся за «сырой» разведывательный отчет. «Сырыми» их называли потому, что готовили их на скорую руку, без тщательной проработки и перепроверки информации. Они предназначались лишь для того, чтобы побыстрее ввести в курс дела по цепочке всех, кому полагалось быть в курсе дела.
В отчете он прочитал: «Алехандро Монэхен, мексиканец, 32–36 лет. Певец в ночном клубе „Энвироман“, известном как место сборища крупных наркодельцов. Живет в первом квартале на Пятой авеню. Гражданин США. Подписывается: А. Монэхен. Не значащийся в справочнике телефон зарегистрирован на то же имя. Криминальная предыстория отсутствует. По счетам платит аккуратно. Кредитной карточки нет, счета в банке нет. Криминальная предыстория отсутствует также по ФБР, по Ведомству генерального прокурора, по Контрольному центру борьбы с наркотиками. Владеет автомобилем марки „порше“, 89 года выпуска, зарегистрированным на имя А. Монэхена».
Выпустив отчет из рук, лейтенант подумал: откуда такой парень раздобыл секретную информацию, которой он поделился с Чи-Чи? Второсортный латиноамериканский диско-певец, который может позволить себе иметь «порше»? Еще раз взглянув на фотографию Алехандро, он почувствовал, как им овладевает охотничий инстинкт.
У Верзилы Паули взмокла рубашка от пота, испарина выступила на лбу, а он все продолжал отбивать чечетку на своей танцевальной доске: его стройное тело ритмично сотрясалось в такт неслышной музыке. Он танцевал уже целых полчаса, вымещая гнев на танцевальную доску и приговаривая: «Они завернули это проклятое судно, они убили троих моих агентов». Он уже не сомневался в том, что информация просачивается к наркодельцам из его собственного кабинета.
В дверь постучали. Вошел его заместитель Дэйв Кац в сопровождении лейтенанта Сала Элиа. Не желая отвлекать своего начальника, они прошли в другой конец кабинета и сели на диван лицом к коллекции профессиональных реликвий, которую Бурке собирал уже на протяжении двадцати восьми лет.
— В чем дело? — спросил он, едва не оступившись.
— Нам стало известно, кто предупредил медельинцев о готовящейся акции, — ответил Элиа.
Не сбиваясь с ритма, Бурке сказал:
— Давай, Ло, выкладывай.
Ло как уменьшительное от «лейтенант» было общепринято в здешних стенах.
Лейтенант Элиа раскрыл принесенную с собою папку, достал из нее «сырой» разведывательный отчет и расшифровку беседы, подслушанной с помощью голубей, под номером 93-486-7-УИ, а также видеозапись встречи Моралеса с Алехандро и положил их на письменный стол Верзилы Паули.
— Зачитайте мне, — тяжело дыша, приказал начальник.
Когда Элиа зачитал ему рапорт и показал видеозапись, генеральный инспектор Пол Бурке сошел с танцевальной доски и задумчиво отправился в свою персональную уборную.
Пока там шумела вода, лейтенант прошептал заместителю начальника:
— Он и впрямь выглядит обоссанным.
— А его и вправду обоссали.
Выйдя из туалета, Верзила Паули окинул взглядом весь кабинет, а затем посмотрел на лейтенанта.
— Ну и что, Ло, по-твоему, мы должны сделать?
— Я говорил со своими агентами, задействованными в мире дискотек. Этот Алехандро, судя по всему, не разлей вода с Чи-Чи Моралесом. Они земляки, из одного города в Мексике, и уже поэтому связаны крепкими узами. Сейчас он из кожи вон лезет, чтобы попасть в высшую лигу эстрадного бизнеса. И, судя по моим источникам, наркотиками он не занимается.
«Может, и не занимается, — подумал Бурке, сердито швырнув полотенце в ванную, — да только наверняка проложил себе тропинку в мою контору, и я считаю своим долгом разобраться в том, как это ему удалось».
