Вильям Каунитц - Месть Клеопатры
Чилиец посмотрел на Сивера:
— Как ты насчет того, чтобы заняться парашютным бизнесом?
Стоя у стеклянной стены и наблюдая за тем, как трое мужчин складывают парашют, Фиона Ли поняла, что до сих пор и не представляла себе, насколько велико поле для игры в европейский футбол. Наблюдая за тем, как они тащат за собой парашют по полю, она обратила внимание на того, что шел посередине, и подумала: попка у него что надо.
В три часа дня на поле шел второй тайм футбольного матча между отрядом «Дельта» и инструкторами здешней школы. «Дельта» вела со счетом один — ноль.
Сержант Поллак повел Алехандро и Сивера по длинному коридору, устланному коврами с цветочным орнаментом. Где-то на расстоянии из радиоприемника лились звуки музыки кантри, воздух наполнял приятный запах жареного хлеба и печеного картофеля. Поллак, шедший первым, открыл тяжелую дверь и пригласил Алехандро и Сивера внутрь. Впустив их и заперев за ними, сержант помчался на футбольное поле.
Они очутились в кабинете, стены которого были обшиты панелями розового дерева, украшены предметами западного искусства и от пола до потолка заставлены стеллажами с книгами. На темном паркетном полу лежали циновки племени навахо, а лоснящиеся от старости кожаные кресла пахли дымом дорогих сигар и — едва уловимо — старинными денежными купюрами.
Тед Порджес поднялся из-за овального стола, приветствуя своего давнишнего питомца, все еще известного ему только под кодовым именем Чилиец. Пожав ему руку, Порджес спросил:
— Ну, и как там дела? Я хочу сказать, в реальном мире.
— Сплошная облачность, — ответил Чилиец, горестно отметив, как постарел Порджес за последнюю пару лет. Усевшись в кресло, он обнаружил, что на столе перед Порджесом лежит пять плоских пакетов в алюминиевой фольге. Его улыбка утратила значительную часть своей сердечности, и он — еще как бы в шутку — спросил: — Мы что, собираемся сегодня нанюхаться?
— Не мы, а ты, — возразил Порджес.
Энди Сивер повернулся в кресле так, чтобы оказаться лицом к лицу с Чилийцем.
— Раз уж ты решил связаться с ними по-настоящему, тебе следует научиться имитировать прием дозы. Потому что в какой-то момент кто-нибудь из бандитов может настоять на том, чтобы ты употребил наркотик.
Порджес, кивнув, добавил:
— Такой у них тест на выявление ищеек.
— А почему ж вы меня этому до сих пор не научили?
Чилиец потянулся за одним из пакетов.
— Потому что раньше тебе это было ни к чему. — Порджес взял в руку прибор дистанционного управления и навел его на один из стеллажей. Часть книжных полок отъехала в сторону, перед ними появился экран. — А теперь смотри внимательно и запоминай: ловкость рук здесь главное. Рука реагирует быстрее, чем глаз.
На экране пошел фильм, снятый скрытой камерой. В нижней части каждого кадра мелькали индексный номер Ведомства генерального прокурора, дата и время с точностью до секунд. Номер отеля: трое людей сидят за стеклянным кофейным столиком, внутри которого — чемодан, полный денег. Двое из них негры лет по двадцать семь — двадцать восемь, хорошо одетые, похожие на представителей среднего класса, спортивные, но не вызывающие никаких опасений. У одного из них нет нескольких передних зубов; во внешности другого обращают на себя внимание ярко-зеленый галстук и коричневая рубашка. Третья в номере — красивая негритянка лет тридцати пяти, подстриженная под пуделя и одетая в костюм от Шанель с соответствующими аксессуарами. Она следит за тем, как мужчина в зеленом галстуке пропускает сквозь электронный счетчик пачку купюр.
— Все нормально, — говорит она.
— Но проверить не помешает, точно? — откликается Щербатый.
Зеленый Галстук искоса поглядывает на нее:
— Ты баба с яйцами.
Щербатый подсаживается к ней поближе, обнимает ее, ласкает грудь, вздыхает:
— Я б тебе больше верил, если б ты дала засунуть тебе в ротик.
Шлепком отбив его руку, она говорит:
— Если тебе нужно взбодриться, то засунь в ротик своей мамочке.
Ноздри Щербатого раздуваются от гнева. Его рука занесена над нею, готовая ударить.
Зеленый Галстук заканчивает проверку.
— Все в точности. — Потом он переводит глаза на женщину. — Можно просто оттрахать ее, а деньги забрать.
— Вас убьют прежде, чем вы дойдете до лифта, и вы сами это знаете. — Она защелкивает крышку чемодана. — Я этой негритянской хреновины вдосталь наслушалась. Все вы в городе такие. Или заключаем сделку, или я ухожу и «капусту» забираю.
Подавшись вперед, Зеленый Галстук вновь раскрывает чемодан, с жадностью смотрит на пачки денег. Он достает из внутреннего кармана пакет в серебряной фольге и протягивает его ей.
— Мы никогда не имеем дела с теми, кто с нами не нюхнет.
Она принимает пакет, рассматривает его с явной подозрительностью.
Щербатый встает с дивана и застывает в нескольких футах от нее. Сложив руки на груди, он пристально наблюдает за нею.
— Не потей так, детка. Это не отрава.
Возвращая пакет Зеленому Галстуку, она говорит:
— Сначала ты. Чтобы это не оказалось какой-нибудь дрянью.
— Людям надо доверять, сестричка.
Зеленый Галстук вскрывает пакет и выколачивает кокаин на стол. Затем берет из пачки стодолларовую купюру, складывает ее пополам и собирает ею кокаин со стола, словно совком. После этого сворачивает купюру в трубочку.
Женщина поднимается с места и встает рядом со Щербатым.
Перехватив трубочку в точке сгиба, Зеленый Галстук вставляет ее себе в ноздрю и втягивает носом наркотик. Глаза у него лезут на лоб. Изобразив на лице удовольствие, он облизывает губы:
— Ай как вкусно, сестричка!
После этого он вручает ей пакет, в котором осталось еще полдозы наркотика.
Приняв пакет, она выколачивает его содержимое себе на левую ладонь и возвращает Щербатому уже пустым.
Чилиец подался вперед, он тщательно наблюдает за происходящим на экране.
Женщина подносит ладонь с порошком к носу, словно бы упиваясь ароматом, одновременно проводя по белой линии кончиком языка, словно в попытке возбудить себя в сексуальном отношении. Она медленно проводит языком по кончикам пальцев, берет три пальца в рот, сосет их. А затем, одним молниеносным движением, подносит порошок к носу, втягивает, бросает руку вниз, запрокидывает голову, закатывает глаза и долго, протяжно вздыхает.
— Она приняла! — вырывается у Чилийца.
— Нет, не приняла, — поясняет Порджес и, орудуя дистанционным управлением, прокручивает пленку назад. Дойдя до места непосредственно перед приемом дозы, он запускает ее снова, но в замедленном темпе. — А теперь гляди хорошенько.
Теперь Алехандро обращает внимание на то, что самовозбуждающая игра женщины с собственными пальчиками отвлекает наркодельцов, потому что моментально заводит их. Он также обращает внимание на некий едва уловимый шорох в тот момент, когда женщина запрокидывает голову, закатывает глаза, строит гримасу и роняет руку, отводя ее от лица.
— Уловил? — строго спрашивает Сивер.
— А ну-ка, давайте еще раз, — просит Чилиец.
Порджес берется за дистанционное управление.
Просмотрев эпизод еще три раза, Чилиец говорит:
— Вместо того чтобы втянуть порошок в ноздрю, она сдувает его с руки в тот миг, как запрокидывает голову, и сразу вслед за этим роняет руку.
— В точности так, — говорит Порджес. — Причем сила выдоха из ноздрей в тот миг, когда рука падает вниз, развеивает кокаин по воздуху. Порошок настолько мелок, что, будучи развеян, он становится невидимым. А наркодельцы увидели именно то, что и хотели увидеть, — как она приняла дозу.
— А что было бы, если бы ей не удалось встать и пришлось бы принимать порошок сидя? — спрашивает Чилиец. — Тогда у нее не было бы спасительного движения руки.
— Гляди. — Порджес проделал трюк сидя. Затем поглядел на бывшего питомца и пояснил ему: — Ладонь вокруг трубочки складываешь чашечкой и прячешь в рот. Проделываешь, как и в предыдущем случае, все одним движением — разве что сдувать порошок приходится не носом, а ртом. Конечно, это труднее и требует большей тренировки. — Он сурово посмотрел на Чилийца. — А главное, не забывай о каких-нибудь уловках, отвлекающих их внимание от твоего рта. Агент из учебного фильма поступила безупречно, соблазняя их облизыванием пальцев. И на все про все нужна секунда, максимум две. — Порджес подтолкнул по столу оставшиеся пакеты поближе к Чилийцу. — Ну а теперь давай практикуйся, пока эта процедура не станет для тебя чисто рефлекторной.
Он открыл ящик стола и достал оттуда целую пригоршню пакетов. Распечатав один из них, Чилиец воскликнул:
— Это не кокаин!
— Разумеется. Это сахар. Закон запрещает употреблять наркотики, — с ухмылкой пояснил ему Сивер.
На обратном пути из Шарлотсвилла в Нью-Йорк тем же вечером Алехандро сидел в самолете у иллюминатора, наблюдая за тем, как тьма окутывает виргинский ландшафт, и размышляя о своем повторяющемся ночном кошмаре. Дело во сне всегда происходило ночью, и всегда на челне у Клеопатры. Алые паруса трепетали на легком ветру, полуобнаженные, но в золотых украшениях рабы сновали вокруг Клеопатры и Чи-Чи Моралеса. На борту неизменно оказывалось множество женщин, с которыми Алехандро довелось побывать в постели. Они следили за ним и о чем-то шептались друг с другом. И каждый раз главный евнух позволял ему приблизиться к шатру, в котором находилась Клеопатра, — и каждый раз, стоило ему откинуть полог шатра, ятаган евнуха вонзался ему в сердце — и Алехандро просыпался в холодном поту.
