Мери Райнхарт - Дверь
— Цветы? — переспросила, наконец, Кэтрин. — Как я понимаю, вы не знаете, кто прислал эти цветы?
— Не имею никакого понятия, — ответила слегка удивленная мисс Тедд. — Но мистер Уолтер наверняка должен знать. Он сам приходил за вазами для них.
Кэтрин внутренне напряглась, как всегда бывало с ней при упоминании имени Уолтера. Внешне это было почти незаметно.
— Мисс Тодд, а кто принес эти цветы? Сам Уолтер Сомерс?
— Нет. Их доставили из цветочного магазина. По-моему, так. Принес, кажется, пожилой мужчина. Обычно такие посылки оставляют внизу, но он сказал, что должен получить квитанцию, и я пропустила его в номер.
Неожиданно она запнулась:
— Странно! Я сейчас вспомнила, что, кажется, не видела, как он проходил мимо меня назад.
— То есть он отнес цветы и не вернулся?
— Может быть, и вернулся. У меня в тот день было много разных хлопот. Просто не могу вспомнить, что видела его еще раз. Вообще-то, чуть дальше по коридору за этим номером есть служебная лестница. Посыльный мог спуститься и по ней. Я его запомнила, потому что в тот день шел дождь, и он совершенно вымок. На вид такой старый и слабый человек, а ходит по домам в такую погоду.
Больше ничего интересного она не вспомнила. Был посыльный с цветами, которого она видела только один раз: жалкий сутулый старик с длинными седыми волосами. Несколько раз приходила полная коренастая женщина делать Говарду массаж. В первый раз она представилась дежурной по этажу, а потом только кивала на ходу.
Посетители к больному не допускались. Приходил и уходил Уолтер. В первые дни он почти не спал, но потом постепенно воспрянул духом. Мисс Тодд он явно понравился.
С деловым видом проходила Сара Гиттингс.
— Очень она разборчивая в еде!
Когда Говарду стало лучше, он настоял, чтобы Сара ежедневно ходила гулять. Во время ее прогулок с отцом часто сидел и читал ему книги Уолтер. Сара обычно дожидалась, пока он освободится после рабочего дня, и послушно уходила на улицу.
У Кэтрин не было никакой пищи для ревности — обычная история достаточно обычной болезни. Никакие женщины к нему не приходили, разве только мускулистая массажистка. Мужчин тоже не было. Кроме Уолтера и врачей — только посыльный из магазина, сутулый старик с коробкой цветов и сам мистер Уэйт, единственный живой член той маленькой группы из трех человек, которая стояла у постели больного в гостиничном номере и наблюдала, как подрагивающая рука подписывает завещание. Завещание, отправившее четырех человек на смерть и принесшее еще трем страх и страдания.
В конце мисс Тодд предложила нам осмотреть номер. В отличие от Кэтрин, я согласилась. Мне показалось, что тайна скрывалась именно там. Если, конечно, тайна была. Ведь раз по служебной лестнице мог уйти посыльный, по ней могли пройти и другие люди, которые почему-то хотели остаться незамеченными. Я чувствовала, что с Говардом в этом номере что-то случилось. Что изменило его отношение и к своей семье, и к Уолтеру. Что-то, на что намекал Джим.
Неожиданные мысли иногда приходят в голову в самых неожиданных местах. Когда я шла по коридору с китайскими вазами на подставках и зеркалами в позолоченных рамах над маленькими столиками, то почему-то подумала о Маргарет Сомерс.
А что если Маргарет еще жива? И что если Уолтер об этом знал и именно для нее предназначался фонд в пятьдесят тысяч долларов? В этом случае он, конечно, ничего не хочет объяснять! Уолтер действительно симпатизировал Джуди и презирал Кэтрин, но он никогда бы не стал по своей воле ставить под сомнение законность второго брака своего отца ценой обмана Маргарет.
Эта теория так точно укладывалась в факты, что я неожиданно для самой себя повернулась к Кэтрин, которая неподвижно сидела в кресле, гордо и надменно неся свой траур.
Номер состоял из четырех комнат, каждая из которых имела дверь в коридор, образующий в этом месте холл. Справа находились комната, которую занимал Говард, и маленькая спальня для камердинера или горничной. Слева — угловая гостиная и примыкающая к ней еще одна спальня. Дальше был только выход на служебную лестницу.
Мисс Тодд начала объяснять:
— В спальне справа, где есть дверь в комнату мистера Сомерса, располагались сиделки. Комнату с другой стороны от гостиной занимал мистер Уолтер. Несколько ночей он в ней спал.
Но комнаты не раскрывали своей тайны.
Я продолжала думать о Маргарет и о возможных подозрениях по этому поводу Кэтрин. Может быть, именно этими подозрениями было вызвано ее странное поведение в последние недели. Мучительное ожидание того, что ее брак будет осмеян, уничтожен, а ее дочь — лишена имени. Сейчас я знаю, что она боялась именно этого. Почему Говард вообще приехал в наш город прошлым летом? Приехал практически скрытно, без багажа и без единого слуги? При этом он заранее договорился встретиться с Уолтером и обедал с ним в номере без свидетелей. Не иначе как у Уолтера были какие-то ужасные и неожиданные новости. Новости, которым Говард вначале отказывался верить, а потом поверил.
Когда я вышла в коридор, Кэтрин продолжала сидеть все так же неподвижно.
Мисс Тодд тоже оценила ситуацию:
— Она выглядит очень печальной.
— Конечно, у нее большое горе.
Запирая двери, она быстро взглянула на меня и понизила голос:
— Он был благородный мужчина, мистер Сомерс. Никаких глупостей… Вы понимаете? Если бы вы посидели на моем месте! Поэтому вы должны меня правильно понять. Я могу сказать вот что: когда он начал поправляться, к нему приходила молодая женщина. Она, наверное, ждала в фойе, пока мисс Гиттингс уйдет гулять, а потом поднялась сюда. Но не ко мне: вышла из лифта где-то ниже и прошла по служебной лестнице. Если бы я ее не заметила, она бы к нему попала. Она пыталась войти в его комнату, но дверь была заперта. Я ее остановила до того, как она постучала в гостиную.
— А что она сказала?
— Что ищет миссис Стюарт из Сент-Луиса и ошиблась этажом. Я потом специально проверила: никакой миссис Стюарт ни из какого Сент-Луиса или откуда-нибудь еще в гостинице не было.
Мы уже подходили к Кэтрин, и она торопливо прошептала:
— Красивая девушка с ярко-рыжими волосами. Когда я ее окликнула, она побелела как полотно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
События того дня дали много пищи для размышлений. Времени подумать тоже оказалось достаточно.
Странно, как болезнь или смерть привлекают друзей. Они звонят, приходят, присылают цветы. Но настоящая беда, которая, как и наша, связана с горем и стыдом, друзей смущает. Им кажется, что самое лучшее — не мешать.
Без друзей я обходилась прекрасно, но мне не хватало инспектора. Мало-помалу он начал мне нравиться, а его визиты помогали коротать длинные и не очень веселые дни. Но из чувства ложной деликатности он тоже, наверное, предпочел не показываться, и я чувствовала себя совсем одинокий.
В тот день он был мне особенно нужен. «Привидение» Элизы, возможная попытка Мэри Мартин уже прошлым летом встретиться с Говардом, яростная фраза, брошенная Говардом Уолтеру: «А если ты думаешь, что со мной это пройдет, то подумай получше», — все это наверняка имело какое-то отношение к нашей загадке.
И самое главное — он был нам другом. Я это поняла. Он был настроен дружелюбно и не слишком верил в вину Джима. Для себя я решила, что больше ничего утаивать от него не буду. Покажу ему рисунок с циферблатом и расскажу о ссоре в отеле. Но перед этим прочитаю записи Сары о болезни Говарда. У нее была привычка записывать все подряд, иногда даже совсем посторонние вещи.
Как-то давно, помню, встретила в ее дневнике такую фразу: «Поставила мышеловку».
Так что в тот день я пошла в комнату Сары с некоторой надеждой.
Когда мы убирались, я положила дневники в нижний ящик платяного шкафа. Сейчас достала их и разложила на кровати. В них было все: дифтерит Джуди, корь детей Лауры, моя ключица, сломанная при падении с лестницы, и постоянные ангины Кэтрин.
В конце концов я нашла то, что искала, и, устроившись поудобнее, начала внимательно читать. Первые дни в гостинице были, вероятно, очень беспокойными: в записях упоминались процедуры, уколы, тщательно учитывался пульс, отмечалась слабость и депрессия пациента. Совершенно очевидно, что он был в подавленном состоянии.
Потом началось улучшение. «Пациент веселее». «Аппетит лучше». «Сегодня сидел в постели». На восьмой день болезни запись в четыре часа дня: «Мистер Уолтер с пациентом с четырех до шести, пока я гуляла. Сообщил, что он веселее».
После этого нерегулярно, но часто: «Гуляла. Пациенту хорошо».
Ничего интересного я не находила, пока не дошла до того дня, когда мистер Уэйт приезжал составлять проект завещания, то есть до двенадцатого августа. Страницы с записью за этот день и за следующий не было!
Я сначала никак не могла в это поверить. Еще и еще раз пролистала тетрадь. Просмотрела даже другие тетради, аккуратно подшитые и пронумерованные. Самое удивительное нашла, когда еще раз прочитала запись за одиннадцатое августа, но и здесь понять что-либо было трудно.
