Алексей Цветков - Онтологические мотивы

был в хлам в стратосфере но ближе к снижению ожил
в центральную рысью и груз на ура растаможил
врачуя похмелье в гостинице выпил с одним
и вышел на двор и пустая страна перед ним

он видит безлюдье на ржавой земле ни травинки
латунное небо с бесплатным набором планет
с ворот космодрома где створок снесло половинки
слепое табло извещает что вылетов нет

он здешних кровей на капотнинском обе могилы
покуда судьба в кругосветную с мест не смела
нашарить бы номер на тусклом квадрате мобилы
но там пиктограммы в зрачки нелюдские слова

обратно под кровлю отеля где медленно между
пилонами вход мельтешит круговыми дверьми
а память трусливо скулит об оставьте надежду
какую надежду он верку оставил в перми

задраена дверь над толчком вентиляции дыры
подушкой стакан с умывальника в сумке еду
он здесь с образцами продукции вез сувениры
теперь распакует и все остается ему

он выпьет сперва на столе аккуратно расставит
фарфоровых кошек драконов слоновой кости
стекло подморозило больше оно не растает
прощай за порталом надежда и верка прости

в пользу бедных совался к соседке
обольстительно стыл у окна
соловьиные ночи в беседке
не с тобой коротала она

а с каким-нибудь тем коротала
кто заглядывал в польском плаще
к ней совсем из другого квартала
да и к ней ли допустим вообще

или шел с коксохима рабочим
ради позднего в пасть посошка
и беседки там не было впрочем
но для рифмы как раз подошла

даже если соседка и правда
то еще неизвестно кому
измусолено время как тряпка
не расправить его по уму

голове навредим но расскажем
перед финишной ленточкой лет
эту жалость к любым персонажам
у кого биографии нет

из которых особенно раня
если даже другое вранье
там была эта девочка аня

только раз и заметил ее
над собой бы горюнился кто ты
выгребающий прах из земли
аппарат для предсмертной икоты
благо вовремя изобрели

и не то чтобы стал попригожей
с электрическим шилом в груди
видишь зеркало злится в прихожей
вот проснись и к нему подойди

счет меняется в пользу умерших
нас дождаться живьем не умевших
на земле безымянной холмы
а когда-нибудь были как мы

там внизу населенье пылится
чьи навек бесполезные лица
никому не любимы из нас
ни единого подвиг не спас

может быть у творенья в наборе
ограничен запас вещества
и подземным любимым на горе
мы все те же что были сперва

если странствуем с внутренним слепком
от которого сердцу беда
но в надгробном затмении светлом
образца не найдем никогда

я лицом твоим бредил с пеленок
очертаньем ланит и чела
а покойного тела потомок
сквозь тебя просочился вчера

отчего мы укрыты сугробом
поколением всем наповал
чтоб живой неживому за гробом
равнодушную весть подавал

ни любви за холмами побега
и в зрачке на закате ни зги
ни к чему им такая победа
стисни зубы и мертвым не лги

побеги ртутных вен все с просинью виски
покойникам с лихвой подвержены
законы тем упырям чьи голоса в мозгу резки
и незнакомы

подписаны на семь десятков доз зимы
в акрополь копоти с таким утесом возле
где раньше скит стоял и разве в нем не мы
все зимы мерзли

теперь кто умерли трахейный хрип трубы
воспитанникам снов и стайерам саванны
последняя страна в которой и гробы
обетованны

кто первым ступит прочь пускай погасит свет
там за пределами и полночь не свеча им
мы остающиеся есть он или нет
не различаем

время в голове вяло вьется дымом
день проспишь под кронами в тесной ванне
дня как не было привыкаешь к дырам
в чередованье

суток и когда раб неторопливый
вывалит на столике фрукты кучей
в лунный циферблат запускаешь сливой
в контур летучей

мыши здесь вообще из земных животных
то что пресмыкается и летает
мелочь занесенная ветром вот их
и не хватает

тень материка не достигнет марта
и потом на убыль бореев песни
здесь тебе не корсика и не мальта
тесно и если

штиль и на флагштоке увянет вымпел
выбеленная в кость в отливе планка
спустится в долину хоть сам не видел

я сюда не сослан но сон на листьях
липы плотен всплыл в нем и оказался
рядом с той к кому и в укромных мыслях
не прикасался

в жестяном суденышке как найденыш
острова на склоне прощальной мили
если шквал нашлет без воды утонешь
в воздухе или

здесь заранее стерегла и пусть ей
осень гостья не прекословит лето
я ли не острей остальных присутствий
чувствую это

даже соглядатай ненастоящий
прочь исторгнут римом или китаем
есть островитянка иначе спящий
необитаем

обреченные умирают слаще
смерти нежные примеряя лица
собирает раб ежевику в чаще
раб не боится

время тоже море и чувство то же
что у тонущего у каждой твари
водоросли бережные по коже
жабры едва ли

приплыла однажды большая рыба
спал еще но в веках прорезал щель я
капсула в желудке письмо из рима
милость прощенья

плаваю в корыте но мокр от пота
кто сойдет в долину ко мне такому
отдых это гибель любовь работа
даже к фантому

липы липнут к небу луна ни с места
шелохнула воздух пришла без слова
остров это область где яви тесно
выспаться снова

отошлю раба за грибами в горы
римлянин-шмимлянин да хоть китаец
надо мной в саду завершают годы
медленный танец

знаки узнаванья
вестники разлуки
в зеве организма
резы и черты
из земных гортаней
возникают звуки
твари на рассвете
разевают рты

яркий щекот птичий
плач с полей овечий
раковина в руку
в ухо гул веков
темная певучесть
варварских наречий
агглютинативность
диких языков

в поле голод глины
в ветре привкус серный
в небо нет пролома
в голову окна
криво нас придумал
бог немилосердный
для сердечных жалоб
речь во рту одна

замолчали сойки
в черных сучьях острых
не подмога крику
глаз величина
если из вселенной
выкачали воздух
звуки в ней забыты
речь обречена

перечнями плачей
требниками кличей
в русле антрацита
ребра и торцы
иероглиф треска
бестолочи птичьей
каменные руны
блеянья овцы