Еврипид - Троянки

Царь, ради чести предков и своей
Казни её – упрека не заслужишь,
Что ты размяк, – всегда ты храбрым был.

Я мнения с тобою одного.
Она ушла из дома добровольно
На ложе чужака. Киприда – только
Чтоб скрасить речь… Тебя побьют камнями, —
Смерть краткая за долгие страданья
Ахейцев… Знай, как уважать меня.

К ногам припав, молю: ты за пороки
Богов меня убьешь! О, пощади!..

О, не предай друзей, убитых ею, —
За них и за детей тебя молю.

Довольно, старая. С ней кончен счет.
Я прикажу, чтоб слуги отвели
Ее к судам – и поплывет в Элладу.

Не на одном с тобою корабле…

Но почему? В ней тот же вес, надеюсь…

Не любит тот, кто любит не навек.

Чтоб из души угар любовный вышел?..
Так, будь по-твоему: не поплывет
На корабле со мной, – совет твой делен.
А в Аргосе, как должно, злою смертью
Умрет она и этим образумит
Весь женский пол, – оно хоть не легко…
Погибелью своей пусть вгонит в страх
Неистовых, кто и ее похуже.

И свой храм на Илионе,
И алтарь в густых куреньях
Волил ты предать ахейцам, —
Зевс! – опресноков пыланье,
Благовонной смирны дым,
И Пергама град священный,
И ущелий Иды, Иды влажный плющ,
Снегом гор поимый щедро,
И встречающую первой
Солнца луч святой, вершину, Дом божеств!

Жертв уж нет, и нет торжественных
Хоровых во мраке гимнов
В честь богов всенощных бдений.
Где кумиры золотые?
Где божественных фригийских
Полнолуний дважды шесть?
Ты подумал, ты подумал бы, о царь,
Ты, живущий в небе ясном,
Что родной наш город гибнет,
Что снедаем он бушующим огнем!

О супруг, о милый!
Тенью бледною блуждаешь,
Не омыт и не зарыт,
Меня ж умчат
Крылья-весла к конским пастбищам аргосским,
Где киклоповы до неба
Кладки высятся… У стен
Дети жалкою толпою
Плачут горько; в крик кричат:
«Мать! Ахейцы угоняют
Нас от глаз твоих на черных,
На смоленых кораблях,
В край свой дальний, —
То ль на Саламин священный,
То ли к взгорью, к двоеморью,
Где в Пелопов край врата».

Как открытым морем плыть
Будет судно Менелая,
Свой перун из рук обеих
Брось, о Зевс!
Слезы лью… Из Илиона,
Из земли родной меня
Гонят к эллинам в рабыни,
Дочь же Зевса
С золотым играет зеркальцем
Беззаботно… Да не узрит
Менелай очаг свой отчий,
Ни Паллады
Храм в Питане медновратный,
Как вернется с той, покрывшей
Срамом эллинскую славу,
В скорбь повергшей Симоент.

Новое к новому родине горе:
Видите ль, бедные жены троянские, —
Астианакта несут… бездыханного!
Сбросили мальчика с башни высокой,
Умертвили ужасно младенца…

Гекуба, уж корабль готов последний
Остатнюю добычу Пирра, сына
Ахиллова, везти к прибрежьям Фтии.
Он сам уже отплыл, узнав о бедах
Пелея: старца из родной земли
Изгнал Акаст, сын Пелия. Скорее,
Чем можно бы, коль есть охота медлить,
Он отбыл с Андромахой, – много слез
Я пролил, глядя, как она, стеная,
С родной земли сходила и взывала
К могиле Гектора… Молила Пирра, —
И он дозволил Гекторова сына,
Низверженного с башни, схоронить;
И Гектора меднообитый щит,
Ахейцев страх, защиту чресл отцовских,
Не увозить в Пелеев дом, в покои,
Где было б тяжко зрелище его
Для молодой супруги, Андромахи.
И велено похоронить не в кедре,
Не в мраморе, а в том щите и тело
Вручить тебе. Одень и увенчай,
Как можешь ты при скудости своей,
Без матери… Поспешность господина
Ей не дала ребенка схоронить.
Когда же ты обрядишь труп, засыплем
Его землей и водрузим копье.
А я тебе работу облегчил:
Когда Скамандр мы вброд переходили,
Я труп омыл, ополоснул все раны.
Теперь я отойду могилу рыть,
Коль быстро оба выполним мы дело,
То вовремя отчалит и корабль.

Сложите наземь щит, – увы, он ныне
Не радует, а лишь печалит взор…
Ахейцы, вы сильны, но где ваш ум? —
Страшились мальчика, изобрели
Неслыханную казнь ему, – да он ли
Мог Трою возродить?.. Когда сражался
И Гектор сам и нам грозила гибель.
Уже тогда ничтожеством вы были,
Пал Илион, фригийцы полегли, —
А вы ребенка испугались! Мерзок
Мне безрассудный страх… О милый мой!
Ужасна смерть твоя. Когда бы ты
За город пал, вкусить успел бы сладость
Любви и богоравной власти царской,
Ты был бы счастлив – если в этом счастье…
Предчувствовал его – и не познал,
Не мог вкусить того, что было рядом.
Ох, бедный мой! Жестоко раздробила
Тебе головку Фебова твердыня!..
Как вьющиеся волосы твои
Расчесывала мать, как целовала…
Из черепа раздробленного кровь
Течет… о худшем умолчу… О руки,
Точь-в-точь отцовские! Суставы все
Раздроблены… О милый рот, меня
Он обманул: в постель ко мне забравшись,
Сулил ты гордо: «Бабушка, я срежу
Красу кудрей, я, сверстников собрав,
На твой могильный холм приду с приветом!..»
Не ты меня – тебя я хороню,
Бездомная, бездетная старуха…
Ласкала, баловала, сторожила
Ночь напролет… Напрасно!.. Что поэт
Напишет на твоем надгробном камне?
«Аргивянами мальчик сей убит
Из страха», – стих, постыдный для Эллады.
Пусть ты лишен отцовского наследства,
Тебе послужит гробом щит отца.

О ты, спасавший Гекторову длань
Точеную – уж нет ему подобных!
О мышцы милый след на рукояти,
На ободе округлом знаки пота,
Струившегося с Гекторова лба,
Как подбородка щит в бою касался…

Несите чем украсить нам по средствам
Злосчастный труп. Нам справить не дано
Достойных похорон… Прими, что есть…
Безумен человек, который мнит,
Что счастье постоянно. По природе
Судьба и люди сходны: вверх и вниз,
Туда, сюда… И нет для смертных счастья.

Вот из добычи, взятой у фригийцев,
Для мертвого несут убор последний.

Дитя, не за победу ты увенчан
В ристанье иль стрельбе, игре любимой
Фригийского народа,– хоть и в меру.
Тебя – младенца – бабка обряжает
Твоим же достоянием былым.
Елена, ненавистная богам,
Все отняла – и жизнь твою и дом.

Увы, увы!
Как болит душа! Как болит!
Не ты ли мог бы нашим славным
Государем стать!

На свадьбу ты надел бы, в дом вводя
Знатнейшую из всех невест азийских,
Наряд, которым труп твой обряжаю.
Трофеев множества виновник милый,
Щит Гектора, увенчан будь и ты!
Зарытый с мертвым, сам ты не умрешь.
Сколь ты достойней чести, чем доспех
Умнейшего, но злого Одиссея!

Ай… ай… ай… ай…
Ты оплаканного горько
Восприми, земля!
Зачинай, о мать…

Ай… ай…

Плач надгробный…

Увы, увы!

Ах, не счесть твоих
Нестерпимых мук!

Перевяжу хоть раны, врачеватель
Беспомощный, одно лишь имя – врач…
А там отец поможет в царстве мертвых.

Бей же темя, бей, бей!
Кулаком рази! Увы мне…

Дорогие вы мои…

Что взываешь к нам?
Что томит тебя?

Одних лишь мук моих желали боги…
Всех ненавистней Троя им была.
Мы тщетно жертвы жгли… Но если б бог
Нас с высоты на землю не низверг,
Мы канули б во мрак, не прославляли б
Поэты нас, не знали б поколенья.
Идите же и в жалкую могилу
Заройте труп. Все почести ему
Оказаны. А мертвым безразлично,
Так думаю, богатство погребенья —
Все это лишь тщеславие живых.

Злополучная мать потеряла с тобою
Все надежды свои.
А не ты ль почитался счастливцем,
Ты, знатнейших потомок?
И погиб столь ужасною смертью.