Манохар Малгонкар - Излучина Ганга
Да, все было ясно. Беженцы бранились и ворчали. Приехали на родину — и вдруг сгоняют с поезда и приказывают идти пешком. Обещание через пару миль пересадить всех на другой поезд скорее всего обман. Они-то хорошо знали, как трудно сесть в какой-нибудь состав.
— Слушайте! — прогремел тот же голос. — Кхамош!
Толпа мгновенно затихла, словно кто-то выключил невидимый выключатель.
— Сейчас уже светло. Я снимаю охрану. Солдаты не спали всю ночь и должны отдохнуть. Прошу освободить состав! Не будете же вы торчать здесь весь день! Побыстрее! Побыстрее! Джалди!
— Господин! Не отпускай солдат! Не покидай нас, наш покровитель!
В толпе поднимался ропот.
— Что мы станем делать без всякой защиты, неизвестно где?
— Через полчаса поднимется солнце. Бандиты никогда не нападают днем. Вам некого бояться.
Офицер отдал какие-то распоряжения солдатам, и они построились за его спиной, отомкнув штыки по-походному и взявши винтовки на плечо. Пассажиры, покорные судьбе, стали потихоньку сползать с платформ, со стонами и вздохами распрямляя затекшие руки и ноги.
Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть отдаленные холмы. За ними лежал Дарьябад. Сколько миль до него? Юго-восточный бриз холодил спину.
Вскоре они увидели каких-то людей, стоявших в одиночку или по двое около дороги. За ними в полутьме угадывались все новые и новые фигуры. Местность показалась Деби совершенно незнакомой. Эту часть дороги поезд обычно проходил ночью. Состав, который привез их, стоял в неведомом никому месте, брошенный на произвол судьбы.
Небо уже чуть-чуть голубело. Звезды исчезли. Фигуры незнакомцев стали совершенно отчетливыми. Расхрабрившись, они подходили все ближе к пассажирам. При этом они не произносили ни слова, даже между собой не разговаривали. С мрачными лицами, уверенные в своей силе, они неуклонно приближались. Большинство были вооружены дубинками или топорами, человек десять держали в руках кривые мечи или дробовики на кожаных ремнях.
Так, молча, они подошли вплотную друг к другу — эти странные пришельцы и пассажиры, выгнанные с поезда. Беженцы не выдержали первыми:
— Далеко отсюда вода? Есть тут хлебная лавка? Можно купить муки или риса? Как называется это место?
Никто не ответил на их вопросы. Вооруженные люди, о чем-то перешептываясь, впились взглядами в беззащитных беженцев, словно ястребы, выбирающие добычу.
Вперед выступил какой-то изможденный человек с крючковатым носом. Через плечо у него висели дробовик и патронташ.
— Кто среди вас индусы? — гаркнул он. — Живо отвечайте! Не теряйте времени!
— Здесь нет индусов. Все мы мусульмане, слава аллаху, — ответил чернобородый.
Бандит с дробовиком пришел в ярость.
— Брехня! Везде есть индусы, в каждом поезде. Только они притворяются мусульманами. В прошлый раз мы нашли пятьдесят голубчиков.
— Куда там пятьдесят — больше сотни! — поправил его другой.
Все больше и больше добровольных помощников присоединялось к атаману. Они орали наперебой:
— Выходите живо! Джалди!
— Все равно найдем. Чем скорей их выдадите, тем лучше для вас.
— В прошлый раз и женщины были! Покажите-ка нам индусок!
Беженцы не уступали:
— Нет среди нас индусов! Мы все мусульмане!
— Все — мусульмане! Пакистан зиндабад!
— Пакистан зиндабад! — кричал вместе со всеми Деби-даял.
— Зиндабад! Зиндабад!
И кто-то тут выкрикнул:
— Вот он, индус-неверный! Я знал его в Лудхиане.
— Где он? Где?
Началась свалка. Человек шесть навалились на того самого чернобородого в ачкане, который столь усердно возносил молитвы аллаху.
— Бей его! — ревела толпа. — Неверный! Шайтан! Шпион!
— Я мусульманин! Поверьте мне! Клянусь, я мусульманин!
— Это мы живо проверим. Давай его сюда!
— Нет! — молил несчастный. — О, только не это!
Несколько пар рук протянулись к чернобородому, сорвали с него одежду.
— Неверный!! — завопили кругом. — А-а-а! Индус!
— О, пожалейте меня! Спасите! Я хотел только повидать дочь, единственную… Ай-ай!
Один из мучителей обрушил дубинку на голову чернобородого. Тот испустил душераздирающий крик.
— Убьем его! Убьем шпиона! — бесновалась толпа.
— Шпион! Обманщик! Он ехал вместе с мусульманами.
— Пусть станет теперь мусульманином — обрежем его!
— Будут знать, как терзать наших братьев!
— Помните, что они сделали с мечетью в Раниваре!
— Обрезать его!
Человек с кривым мечом нагнулся над лежавшим, которого мертвой хваткой держали несколько рук. Чернобородый кричал так громко, что, казалось, его голос заглушал рев целой толпы. Женщина в чадре выла и билась в конвульсиях. Ее отвели в сторону. Кто-то сорвал чадру с ее лица, другие раздирали в клочки ее платье. Возникла недолгая борьба — спорили, кому она достанется. Наконец двое отделились от общей массы, подняли женщину и потащили ее куда-то. Остальные выкрикивали им вслед непристойности.
Потом они слегка успокоились и подошли к своему атаману.
— Смотри, вон еще один такой же!
— Неверный! Индус! Враг — он прокрался к нам!
— А вот и еще! Переоделся в женское платье! Чадру нацепил! Мне сразу подозрительным показалось…
— Смерть! Смерть! Бей!
Деби не представлял себе, как много переодетых и загримированных индусов едет в поезде. Соседи и знакомые выдавали их одного за другим. Мужчин сразу же швыряли толпе на растерзание, женщин волокли в сторону. Оказывается, похожий на муллу бородач был индусом! И жена его, всю дорогу упрямо не открывавшая лица, — тоже.
Мужчины, женщины, дети, ехавшие в поезде, в дикой ярости набросились на своих недавних спутников. Они демонстрировали свое рвение перед пришельцами, а те подстрекали их громкими криками. Стенания жертв разрывали утреннюю тишину. Кто-то подбросил в воздух маленького ребенка, а человек с мечом мгновенно выскочил вперед и нанизал детское тельце на острие своего смертоносного оружия.
Мумтаз и Деби-даял стояли рука об руку, боясь даже пошевелиться. В толпе, почуявшей кровь и наслаждавшейся отмщением, только они двое, казалось, оставались безучастными ко всему.
Были разоблачены по меньшей мере двадцать мужчин, их жены и дети подверглись наказаниям, которых потребовала толпа. Просто удивительно, с какой легкостью эти люди узнавали иноверцев. Каждый клялся, что он мусульманин. Но ни один не сумел доказать это, и ни один не был пощажен. Многие уже испустили дух, но палачи, не замечая этого, с бранью продолжали бить их камнями, молотить дубинками…
— А вот еще один! — завопил кто-то. — Я уверен, что индус!
Он показывал на Деби-даяла.
— Да, — поддержал другой, — он вел себя подозрительно. Даже не подбадривал тех, кто вершил правосудие.
— Неверный! Шпион! Индус! — заголосил хор убийц.
— Это мой муж! — смело вступилась Мумтаз. — Его зовут Керим-хан!
Вокруг них уже образовалось плотное кольцо.
— Значит, он может доказать, что он мусульманин?
— Еще бы! Но разве вы станете унижать единоверца?
— Поглядим… поглядим.
Цепкие, грубые, мозолистые руки были уже занесены над Деби, уже оттаскивали их с Мумтаз друг от друга. Деби-даяла поволокли в сторону, повалили. Корявые пальцы, похожие на клювы хищных птиц, на когти диких зверей, срывали с него одежду.
— Индус! — объявили они с восторгом. — Неверный!
В общем неумолчном крике он ясно различал голос Мумтаз.
— Нет! Не-е-ет! — Потом Деби увидел, как она отшвырнула всех от себя и прорвалась через плотные ряды окружавших его мужчин и парней. С безумным воплем она склонилась над его распростертым на земле телом.
Деби почувствовал, как Мумтаз силой отрывают от него, понял, что с нее срывают одежду, услышал грязные ругательства и кошачий визг толпы. И вдруг в образовавшийся вокруг него просвет он увидел, как жену его, обнаженную, отчаянно сопротивляющуюся, надрывавшуюся в немыслимом крике, волокут куда-то.
А потом, когда мучители Мумтаз пробились сквозь толпу и исчезли с ней из виду, Деби увидел поднявшееся над горизонтом солнце.
Это было последнее, что судьба определила ему увидеть: солнце, встающее в день освобождения над Страной Пяти Рек. В следующую секунду Деби ослепила страшная боль, возникшая где-то в глубине его тела — казалось, бомба разорвалась внутри его.
Последнее, что довелось Деби услышать, был голос Мумтаз, выкрикивавшей его имя:
— Деби, Деби, любимый мой! Я не буду жить без тебя! Я иду с тобой… Я иду…
И Деби был раздавлен обрушившейся на него болью, так и не узнав, что хотела она сказать, но трогательно, по-детски радуясь, что Мумтаз будет с ним там, куда он уходит, и не расстанется с ним, как не хотела никогда расставаться…
Земля, которую они покидали
