Майкл Корда - Богатство
Он улыбнулся ей. Со своим темным загаром, безупречными зубами и отличным сложением, Роберт обладал тем самым звездным качеством, которое заставило бы всех смотреть только на него, даже если бы в комнате было сто человек. Рядом с ним несчастные Букер н Патиэм казались блеклыми, скучными, как бы вне фокуса – просто статистами.
Де Витт сделал ей точно такое же предложение, с меньшей прямотой и меньшим обаянием, и она не впала в искушение. Роберт заставил то же самое прозвучать столь соблазнительно, что она почти сказала "да". Она поймала себя на том, что кивает, пока он говорит, словно соглашаясь с каждым его словом. Он наклонился вперед, ближе к ней, на редкость свободно для человека, опасно балансировавшего на подлокотнике софы – и коснулся ее руки мягко, ненавязчиво, словно случайно.
– Подумайте над этим, – сказал он. – В перспективе это лучший выход.
Она почти готова была признать его правоту, если б не его прикосновение. Не то, чтоб она обиделась – напротив, она будто бы испытала удар электричеством. Стоило лишь ей закрыть глаза, как она слышала голос Артура. Но даже с открытыми глазами воспоминание об Артуре было столь сильным, что у нее не было иного выхода, кроме как подчиниться его воле.
– Я не ногу этого сделать, – твердо сказала она.
Роберт откинулся назад, по-прежнему улыбаясь, хотя глазах его было нечто, свидетельствующее, что он принял какое-то решение.
– Мне кажется, вы совершаете ошибку, – вежливо произнес он. Сесилия провела рукой по глазам.
– Роберт, дорогой, давай покончим с этим. Ты ничего добьешься. А у меня начинается мигрень.
– Я просто хочу получить от Алексы четкую картину входящего.
– Мы получили четкую картину, Роберт, Во всяком случае, я. – Сесилия впервые прямо посмотрела на Алексу. Если никто иной в семье не посмеет высказать ее, посмею я. Вы бесстыдно использовали моего отца. Он был зол да Роберта. Он разочаровался в Пате. Он не понял, почему я уехала в Африку – не захотел понять. Вы сыграли на его чувствах, подливая масла в огонь в своих наглых и корыстных целях. Вы украли его у нас, а теперь пытаетесь украсть наше состояние. А чтобы оправдаться, городите кучу чепухи о музее отца и об его планах насчет семьи. Как будто вы имеете какое-то право диктовать нам! – Сесилия сделала паузу. Она сидела, скромно сложив руки на коленях, с приятным выражением лица, посторонний наблюдатель счел бы, что она просто вежливо улыбается. Только глаза, огромные, наполненные слезами и холодные как у наемного убийцы, выдавали ее чувства, – хотя, пока она говорила, на ее загорелых щеках выступили два красных пятна, словно она слишком долго пробыла на леденящем зимнем ветру, – Роберт может разводить любезности, если ему угодно. А я не стану, даже ради него, – Она улыбнулась, словно сказала Алексе нечто приятное, может быть, комплимент. Или это была просто привычка, светский прием, выработанный до автоматизма и столь глубоко въевшийся в кровь, что она не могла избавиться от него лаже в гневе? До Алексы пока не доходило, что улыбка Сесилии, как бы редко она себе ее ни позволяла, была несомненным признаком неприязни, что выказывать, сколь безупречны ее манеры, тем, кого она презирала в душе, доставляло ей самое большое наслаждение.
– Я не собираюсь ни с кем любезничать, мисс Баннермэн, – сказала Алекса, изо всех сил стараясь, чтоб ее голос был ровным. Она не должна позволить Сесилии Баннермэн спровоцировать себя, твердила она, хотя чувствовала, как ярость растет в ней подобно вулкану, готовому взорваться. – Однако я не собираюсь позволить разговаривать с собой как с прислугой.
– Как с прислугой? Наши слуги всегда были порядочными, респектабельными людьми, которые знали свое место. Хотя, полагаю, от вас вряд ли можно ожидать, что вы способны эта понять.
– Довольно, Сеси, – предупредил ее Роберт, – Так ничего хорошего не добьешься.
– Я просто позволила себе быть честной, Роберт. Уверена, что мисс Уолден меньшего и не ожидала.
– Я не "мисс Уолден", мисс Баннермэн! – Алекса встала. – Меня нисколько не беспокоит ваше богатство, и нисколько не волнует, что вы обо мне думаете. Но я – жена вашего отца… его вдова, – поправилась она, – и пока вы этого не признаете, я буду сражаться с вами до последнего пенни. Даже если на это потребуется вся моя жизнь!
И с чувством удовлетворения она вышла из комнаты.
Роберт Баннермэн, отметил Букер, казалось, скорее дален вспышкой Алексы.
К его удивлению, Роберт попросил его остаться, в то время, как Патнэм, как хороший солдат, был отослан заботиться о Сесилии. Теперь же, когда Роберт объяснил ему, зачем он его задержал, Букеру хотелось, чтоб у него хватило ума уйти с Сесилией. Беседы тет-а-тет с Робертом всегда создавали проблемы.
– Не читай мне лекций об этике, – прорычал Роберт. – Я не в настроении их слушать.
– Роберт, дело не в этике. Это просто здравый смысл.
– Простой здравый смысл, Мартин, меня тоже сейчас интересует. Если бы мне нужен был канцелярский работник, я бы удовольствовался дядей Корди. Это все, на что старый сукин сын годится. Я следил за ней как ястреб, черт побери. Она что-то скрывает, Мартин, я знаю это. Перестань спорить со мной н отправляйся в Иллинойс.
– Я уже сказал "нет" де Витту, когда он это предложил. Я юрист, а не детектив.
– Меня не волнует, что ты сказал дяде Корди. Это между нами, Мартин. Я когда-нибудь просил тебя об услуге?
– Много-много раз, И я всегда делал то, что было в моих силах.
– А ты когда-нибудь просил меня об услуге?
Букер вздохнул. Они сидели в кабинете Роберта, обставленном книжными полками с ручной резьбой, содержимое которых подбирал декоратор. Роберт, когда он вообще читал, предпочитал шпионские романы, и одной из задач его секретаря было следить, чтобы на столике посла лежал свежий запас последних изданий в бумажном переплете. Книги на полках представляли то, что декоратор счел подобающими для посла: исторические труды, атласы, энциклопедии, тяжеловесные биографии, толстые тома классиков в кожаных переплетах, до которым дотрагивались лишь тогда., когда стирали пыль. Напротив располагался огромный телевизор. Роберт наблюдал за футбольным матчем, приглушив звук.
– Я задал вопрос, – сказал Роберт.
– Да, – неохотно признал Мартин. – Я просил тебя об услуге.
– И я ее оказал, не правда ли?
– Это было очень, очень давно, Роберт.
– А разве время тут имеет значение? Разве я скулил и жаловался, или пытался объяснить, чего мне это стоило? Ничего подобного. Я уговорил эту бабу утихомириться. А это было нелегко. Я заткнул рот ее мужу. Это было гораздо труднее. И позаботился, чтобы до Сесилии ни слова об этом не дошло, и за это ты действительно у меня в долгу.
– Давай не будем вдаваться в детали.
– Не будем, старина. Однако не будем и забывать об этом. У тебя была небольшая проблема, я ее разрешил. Теперь у меня небольшая проблема в Иллинойсе, и мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Кто-нибудь респектабельный и умный, кто не попадет в неприятности. Если я пошлю на поиски кого-нибудь из своих парней, возникнет скандал. Ты знаешь, какие они.
– Мне это не нравится, Роберт.
– Я и не требую, чтоб тебе это нравилось, Мартин. Господи Иисусе! Ты только посмотри на этот блок! – Несколько минут они наблюдали за экраном – Роберт с острым вниманием подростка, так и не изжившего страсти к игровым видам спорта, Букер – с деланно пристальным выражением человека, давно понявшего, что нельзя преуспеть в жизни, не выказывая никакого интереса к спорту, которого он, в действительности, никогда не испытывал. – Сукин сын! – закричал Роберт. – Ты это видел?
Букер знаком показал, что видел и впечатлен. Обычно этого было достаточно, чтобы удовлетворить Роберта, хотя и не всегда.
– Придется, Мартин, поговорить с тобой без околичностей. Сколько лет ты уже работаешь на де Витта?
– Около десяти.
– Одиннадцать, чтобы быть точным. Корди приближается к семидесятилетию. Когда он уйдет в отставку, ты сможешь стать юридическим советником семьи и Фонда.
– С чего ты взял, будто он уйдет в отставку?
– Я об этом позабочусь, Мартин. Сделай, что я прошу, и это я тебе обещаю, ладно? Я имею в виду: зачем и дальше убивать время, исполняя за де Витта всю работу, пока он прикарманивает жирные гонорары? В этом нет никакого смысла. Я забыл, сколько де Витт вытянул из Фонда в прошлом голу, но помнится, это измерялось семизначной цифрой.
– Там было мною судебных процессов.
– Которые, в основном, вел ты, а не дядя Корди. Но именно Корди имеет «мерседес» с шофером и дом в Понд-Ридже с двумя теннисными кортами.
– Я не слишком счастлив из-за этой идеи.
– А кто говорит о счастье, старина? Разве я счастлив? Мисс Уолден счастлива? Кого это вообще волнует? Ты хочешь перечеркнуть одиннадцать лет тяжелого труда на Корди де Витта и начать охоту за новой работой? Ты думаешь, я хочу вручить мисс Уолден, какой бы милашкой не была, три четверти миллиарда долларов и ключи от Кайавы? Какие у тебя проблемы, черт побери?
