Майкл Корда - Богатство
– Там было мною судебных процессов.
– Которые, в основном, вел ты, а не дядя Корди. Но именно Корди имеет «мерседес» с шофером и дом в Понд-Ридже с двумя теннисными кортами.
– Я не слишком счастлив из-за этой идеи.
– А кто говорит о счастье, старина? Разве я счастлив? Мисс Уолден счастлива? Кого это вообще волнует? Ты хочешь перечеркнуть одиннадцать лет тяжелого труда на Корди де Витта и начать охоту за новой работой? Ты думаешь, я хочу вручить мисс Уолден, какой бы милашкой не была, три четверти миллиарда долларов и ключи от Кайавы? Какие у тебя проблемы, черт побери?
– Ну, часть проблемы в том, что я верю в ее историю.
– В какую историю?
– Я не считаю ее охотницей за деньгами. Думаю, она говорит правду.
– Да, Христа ради, Мартнн, я тоже, И что из этого? Мне нравится эта девушка. Я даже пригласил ее завтра пообедать со мной, чтобы извиниться за поведение Сесилии, и она согласилась. Это не значит, что я собираюсь отдать ей контроль над Трестом или свои шансы на кресло губернатора, или позволить ей потратить сотню миллионов долларов на безумные отцовские замыслы. Черта-с-два! То, что у нее красивые ноги, еще не значит, что я должен сдаться н позволить себя прокатить. Я выигрываю время, Марти. Так же, как ты. Сейчас время собирать факты.
– Хорошо-хорошо. На что заставляет тебя думать, что ты на верном пути?
– Инстинкт. Подозрение, будто она что-то скрывает. Факт, что если мы начнем процесс, он будет длиться вечно, а тем временем я не смогу оплатить свою кампанию. Я как в аду с этой траханой претензией на мое достояние и с хорошей перспективой на проигрыш. И не говори мне, будто де Витт уверен, что мы победим, потому что мы оба знаем, что он мешок дерьма. Она сбежала из дома и не может вернуться, так я полагаю, и хочу знать, почему. А узнаю, у меня будет преимущество.
– И тогда?
– И тогда я им воспользуюсь, советник. Предоставь это мне.
– А если я ничего не найду?
– Тогда мы отбросим план А и перейдем к плану Б.
– Что за «План Б», Роберт?
Роберт Баннермэн впился взглядом в телеэкран, казалось, поглощенный наиболее захватывающими моментами переигрывания.
– Ты только посмотри, -с отвращением сказал он, – Две сотни фунтов сплошных мускулов, а он испугался, сукин сын. Нельзя играть в футбол, если боишься, что тебе сделают больно. Или ты кому-то сделаешь больно. Это спорт, Мартин. Изворачивайся и бей, вот и все. Главное, бей первым. Тебе лучше пойти, посмотреть, все ли в порядке с Сеси.
Букер понял, что его выставляют, и это ему отнюдь не понравилось. Он сказал себе, что нельзя терпеть от Роберта такого дерьмового отношения к себе. И это, отчасти, была правда. Затем сказал себе, что не боится Роберта Баннермэна, но это была совсем неправда, и он это звал – к несчастью, и Роберт тоже.
Букер никак не мог понять, почему он боится Роберта, но приняв это как данность, давно приучился жить с этим. В определенном смысле, думал он, Роберт просто зачаровывал его, как порой зачаровывают некоторые опасные виды спорта. Страх видоизменился, но все же действовал ему на нервы и на этом, отчасти, основывалась власть Роберта над ним. Никогда нельзя было угадать, как поступит Роберт, или куда он способен зайти.
– «План Б», – вставая, повторил Букер.
Роберт не отрывал глаз от экрана.
– "План Б", старина? – мягко спросил он, словно никогда раньше не слыхал этого выражения.
Букер поколебался.
– Не заходи слишком далеко. Я хочу сказать, не зарывайся.
– Не беспокойся так, Мартин, – Роберт включил звук на полную мощность. – Мне просто нужна информация. Никаких грязных трюков. Я усвоил свой урок много лет назад, в Майами, помнишь?
Букер был уже на полпути в холл, к Сесилии, и Патнэму, когда вспомнил, о чем говорил Роберт, и его бросило в жар, на лбу выступил пот.
Он был тогда совсем молодым человеком, только что с юридического факультета, но перед его глазами до сих пор стояла фотография из "Нью-Йорк пост". Полицейские теснили от края бассейна компанию загорелых мужчин и женщин в бикини и солнечных очках, со смешанным выражением страха и любопытства на лицах. Над ними возвышались балконы курортного отеля, уходя за пределы снимка. Рядом с водным велосипедом камера поймала две ноги – одну в сандалии от Гуччи, другую босую. Заголовок гласил: "САМОУБИЙСТВО ДЕЛЕГАТА: ИМЕЛ ЛИ МЕСТО ШАНТАЖ?".
Каким бы ни был «План Б» Роберта, решил Букер, он должен сделать все, чтоб в нем не возникла необходимость, ради общего блага.
Артур всегда избегал посещении ресторана "21", как любого заведения, где его могли заметить и узнать, но Роберт Баннермэн явно чувствовал себя здесь непринужденно. Мужчины, которые приветствовали его, были лощеными, средних лет миллионерами в первом поколении – как догадалась Алекса, это те люди, которые знают, как заставить звенеть деньги. Она узнала знаменитого финансиста с Уолл-Стрит и пару сверхпопулярных актеров, постоянно мелькавших на первых полосах газет. Это были люди круга Роберта, с крепкими натренированными телами – любители бодибилдинга и тенниса, с холодными глазами, хищники, на целую ночь оторвавшиеся от денежных трудов. Их сопровождали жены, как правило, красивые блондинки, моложе мужей лет на десять – двадцать. Многие из них бросали на Роберта взгляды, возможные только между тайными любовниками, взгляды и улыбки, настолько избегавшие какого-либо значения, настолько подчеркнуто небрежные, что были равносильны исповеди.
Что ж, подумала она, это не ее дело. Ее забавляло, что мужья ничего не замечают – однако те были слишком заняты, встречая Роберта крепкими мужественными рукопожатиями, да и вообще производили впечатление людей, которые никогда не уделяют большого внимания своим женам, что было, возможно, одной из причин, объяснявших успех Роберта, хотя и не единственной, ибо он был, вынуждена признать Алекса, исключительно привлекательным мужчиной, и умел убеждать, иначе она бы не приняла его приглашения с первого раза.
Она не могла не заметить, что в отличие от отца, который всегда заказывал столик там, где его не увидят, Роберт выбрал такое место, где его не могли не заметить. Мужчины и женщины нескончаемым потоком останавливались, чтобы поздороваться с ним, и у него, как у прирожденного политика, было в запасе слово для каждого из них. Многие оглядывались на нее, несомненно, чувствуя, что она – какая-то знаменитость, но, к счастью, не могли вспомнить, какая именно. Роберт заказал виски, с обычным для Баннермэнов безразличием к еде, и развлекал ее светской беседой, когда его прервал крепко сложенный мужчина, в котором Алекса смутно признала известного толстосума, партнера президента по гольфу.
– Большой босс говорит, что вы собираетесь выставляться в губернаторы?
Роберт кивнул.
– Рискуй, и победишь, старина.
– Когда вы вернетесь в Вашингтон, мы это обсудим. Пришло время, когда в Олбани нам снова нужен республиканец.
– Я этого добьюсь. – Роберт сверкнул неотразимой улыбкой.
Когда собеседник отошел, он повернулся к Алексе, его лицо стало серьезнее.
– Отец не верил, что я смогу победить на губернаторских выборах, правда?
– Он так не говорил.
– Вы очень тактичны. Давайте не будем тратить время на любезности.
– Хорошо. Да, он считал, что вы проиграете.
– Отец крайне поверхностно разбирался в политике. Он просто не мог вынести мысли, что я могу победить на крупных выборах, тогда как он их проиграл. Он полностью отказался использовать свое влияние в мою пользу. Всякий нормальный отец был бы рад помочь. Вспомните, сколько Джо Кеннеди сделал для Джека и Бобби! Бога ради! Отец даже не помог мне оплатить долги по кампаниям после выборов в Сенат.
– Он считал, что вы использовали его имя, чтобы получить деньги.
– Я использовал наше имя. А почему бы нет? Я, в конце концов, с ним родился, так же, как и он. Когда республиканцы выдвигают кандидатом Баннермэна, они связывают с этим определенные ожидания. И одно из них – то, у них не будет проблем с финансированием кампании.
– По этому вопросу он был непреклонен. Он говорил, что скорее преисподняя замерзнет, чем он поручится вас. Лично я считала, что это было слишком круто.
Роберт улыбнулся – на сей раз более беглой улыбкой, скорее это был намек, на улыбку, чтобы показать – он не принимает это близко к сердцу.
– Да, отец и впрямь был откровенен с вами. В действительности, здесь проблема больше, чем в деньгах. – Он сделал паузу. – Меня беспокоит долгая борьба за Трест. Стирать грязное белье на публике – плохая политика.
– В том, что случилось, нет ничего грязного.
– Но так кажется. И будет чертовски тяжело добиваться официальной должности на фоне крупного процесса. Хотя вы можете сказать, что это не ваша забота. Между прочим, хотя это не мое дело – как относится ко всему этому ваша семья?
Она чувствовали, что ее тянет к нему. Снова, если закрыть глаза, слышался голос Артура. На свой лад она сочувствовала Роберту, – в конце концов, не он оскорблял ее, при том, что известие о смерти отца и его браке, несомненно, пришло в самый неподходящий момент для его политической карьеры.
