Семья - Тосон Симадзаки
За утренним чаем брат и сестра сидели рядом, О-Танэ была спокойна, как будто и не было никакого разговора ночью.
— Ты был так добр, что навестил нас, — сказала она. — А мы только расстраивали тебя своими неурядицами.
— Три ночи подряд проговорили!
— И даже крупно поговорили.
Брат и сестра посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Тоёсэ сложила вещи. Пришло время отъезда. У очага за прощальной чашкой чая собрались все домочадцы: о-Танэ, о-Сэн, Косаку с женой и служащие.
О-Сима и о-Сэн проводили гостей до городка.
Тоёсэ не часто приходилось ходить по такой изрытой дороге. Она медленно тащилась позади дяди.
Старый поселок погибал. Время от времени воздух сотрясали взрывы. Это рвали окрестные скалы. Огромные каменные глыбы с оглушительным грохотом неслись по склону обрыва в долину, расцвеченную багрянцем и золотом осенней листвы.
— Здесь одной просто невозможно пройти, — сказала Тоёсэ, стараясь держаться поближе к Санкити. Ее городское платье и манеры привлекли внимание рабочих. Они бросили таскать камни и с кирками в руках вышли на дорогу.
Тоёсэ и Санкити выбрались к лесу. Между деревьями виднелась река. У дороги стоял чайный домик, приветливо приглашая путников войти. Они решили немножко отдохнуть. Хозяйка принесла чаю.
— Издалека идет госпожа с супругом? — спросила она Тоёсэ.
Тоёсэ, ни мало не смутившись, ответила:
— Это не супруг, это мой дядя!
Ей вдруг стало смешно, и этот смех окончательно убедил хозяйку, что ей говорят неправду. Санкити и Тоёсэ покинули чайную в хорошем расположении духа.
На станцию они пришли перед самым закатом. Вокзал был новый. Тоёсэ узнала, что поезд придет только утром. Она попросила дядю побыть с ней. Проводив Тоёсэ и оставшись один, Санкити вздохнул, наконец, спокойно.
Сильно промокнув под осенним дождем, добрался он до деревни, где жила семья Морихико. Отсюда до родных мест было уже рукой подать. Морихико рос и воспитывался в семье матери, в ее родной деревне. Семья тоже носила имя Коидзуми. Приемный отец Морихико давно умер. Приемная мать, его жена и дети окружили Санкити. Весь день прошел в разговоре о Морихико, о его дочерях о-Нобу и о-Кину, которые учились в Токио.
Дом был выстроен в старинном стиле; перед ним проходил тракт. Жена Морихико вышла проводить Санкити. Лицо этой кроткой женщины сказало Санкити, как она ждет мужа.
Долина реки Кисо осталась позади. Санкити шагал по лесному склону. Пройдя около четырех миль, у перевала он нагнал путника — старожила тех мест. Тот еще помнил Санкити. Скоро открылись горы, так хорошо знакомые Санкити с детства.
— Позвольте, позвольте мне, уважаемый господин Санкити, нести ваше пальто, — проговорил спутник. Он уже нес чемодан Санкити. И сколько Санкити ни отказывался, тот взял у него и пальто.
— Я очень вам благодарен. Но не беспокойтесь обо мне. Я приехал сюда, только чтобы взглянуть на могилы отца и матери.
Горную дорогу заливало солнце. Санкити хотелось пройти на старое пепелище одному. У деревни он распрощался со своим спутником, направлявшимся в храм.
Санкити вошел в деревню. Он был одет в европейский костюм и соломенные сандалии. Всем здесь он был чужой, и все ему было незнакомо. Несколько лет назад в деревне был большой пожар. И от почтовой станции, которая стояла когда-то на перевале, у спуска к Минодзи, ничего не осталось. По обеим сторонам дороги стояли дома. Они были почти все новые — считанные постройки уцелели от пожара. Земля почти вся была возделана, за домами тянулись поля и огороды.
Возле каменной ограды между домиками играла девочка лет десяти в дешевеньком хаори. Она с любопытством взглянула на незнакомого человека в европейском костюме. Санкити искал знакомое место и не находил.
— Тут был когда-то дом Коидзуми? Ты не знаешь? — спросил он у девочки. Она удивленно подняла брови.
— Во-он там, — показала она на тутовую плантацию невдалеке, прямо против того места, где они стояли.
Недавний спутник Санкити вышел ему навстречу. Вдвоем они прошли всю деревню, поднялись по узкой стежке на высокий холм. Там стоял старинный храм, построенный, по преданию, предками Коидзуми. Санкити один пошел бродить по кладбищу на косогоре. Постоял у надгробного камня на могиле предков. На нем было высечено то же имя, какое носил храм. Потом направился в дальний угол кладбища. Там была могила его родителей. Новая каменная плита придавила глиняный холмик. Место было тихое и красивое.
Санкити вспоминал детство. Сквозь просветы между поредевшими деревьями он видел домики деревни. Там, где прежде жили крестьяне побогаче, домов сейчас было мало — сгорели во время пожара, в бедной части было много заново отстроенных домов.
Оказалось, что многие помнят его. На следующий день в храме он стоял в окружении дальней и близкой родни и знакомых, пришедших поклониться праху усопших.
На третий день Санкити поселился у своего бывшего соседа — богатого винокура. Остатки большой усадьбы Коидзуми теперь принадлежали ему. Из окон гостиной на втором этаже, выходивших в ту же сторону, куда выходили когда-то внутренние комнаты в доме Коидзуми, открывался вид на долину Мино. В эту гостиную хозяин и пригласил Санкити. Отсюда было хорошо видно то, что осталось от просторных покоев, где жила когда-то большая семья. Каждая комната имела тогда свое название: «кабинет Тадахиро», «средняя комната», где мать и о-Кура часто проводили время за шитьем; комната «душевного покоя», где жил Минору; «библиотека», «большая приемная». Любезный хозяин, красивый, осанистый человек, стоя на веранде рядом с Санкити, показывал:
«Там был колодец в старые времена, а немного правее — склад». Деревянная клетушка, где провел в заточении последнее время безумный Тадахиро, была еще цела. В двухэтажном флигеле, в котором когда-то доживала свои дни старая бабка Санкити, теперь жила мать хозяина.
— У меня есть что-то интересное для вас, господин Коидзуми, — сказал хозяин.
Он хлопнул в ладоши и приказал принести сакэ. Затем вынул из шкатулки и положил перед Санкити три грифельных печати старого Тадахиро. Их нашли, когда вскапывали землю под тутовые деревья.
Хозяин рассказал, что тогда же были найдены старые зеркала. А пионы, росшие перед кабинетом Тадахиро, не погибли во время пожара. Они потом дали побеги и теперь каждое лето цветут огромными белыми шапками.
В гостиную то и дело входили жители деревни. Все эти взрослые люди были когда-то мальчишками, играли вместе с Санкити, называли его просто Санко. Теперь они величали его Коидзуми-кун. Многие были учениками старого Тадахиро.
— Когда был жив господин Тадахиро, богатый был дом, — вспоминал кто-нибудь из пришедших тонким, пьяненьким голосом. — Даже когда уж, кажется, совсем ничего не было, в амбарах всегда можно было найти мешков шестьдесят — семьдесят рису. Все, все пустил по ветру ваш старший братец. Все пошло прахом.
Санкити вышел на веранду. Дом превратился в руины, но вид на горы остался прекрасным. Внизу виднелись деревянные крыши, придавленные тяжелыми камнями, редеющие кроны деревьев. Желтые листья едва держались на ветках хурмы. Казалось, достаточно дуновения ветра, чтобы весь золотой наряд упал к подножью дерева.
Неожиданно стал накрапывать дождь.
По заброшенной дороге спустился Санкити из родной деревни в долину Мино. Добрался пешком до первой железнодорожной станции и успел на нагойский поезд.
Санкити знал, что Сёта живет в доме человека, имеющего какое-то отношение к бирже. Он скоро нашел этот дом на тихой, чистенькой улице с рядами решетчатых сёдзи.
Раздвинув шторы чайного цвета, к Санкити вышла хозяйка, женщина лет пятидесяти.
— Кто вы? — спросила она.
— Я Коидзуми, не здесь ли живет Хасимото, мой племянник?
Его тотчас проводили в гостиную в глубине дома. Ни Сёта, ни Тоёсэ не было. Из рассказа хозяйки Санкити понял, что Сёта потерпел крах и на нагойской бирже. Приемный сын хозяйки, войдя в компанию с Сёта, тоже потерпел немалый убыток.
