Родди Дойл - Ссыльные
— Нет, — ответил тот.
— А то за ним не заржавеет, — сказала Ифа.
— Это, блядь, просто беспредел какой‑то — так говорить, — сказал Джимми. — Ты будешь бекон доедать?
Следующий концерт им срастил Мика. Его переродившийся во Христе дружок, Толстый Ганди — хозяин «Кельтских тандури» — устраивал двадцать первый день рождения своей дочери и уже отчаялся найти местную банду, которая твердо обещала бы играть только песни уместного свойства.
— Ноги их в моем доме не будет, если они собираются петь про сатану и минеты, — сказал он Мике, перепроверяя заказ. — Ай, ты посмотри, я слишком много самсы набрал. Ладно, в общем, все равно придется выкладывать пятихатку на диск — жокея.
— У меня для тебя есть группа, брат, — сказал Мика. — Типа госпелы хором поют.
— Сколько? — спросил Ганди.
— Четыреста девяносто девять, — ответил Мика.
И вот они снова стали «Ссыльными» и отправились на гастроли — на целых три мили к северу, в Саттон и на задний двор к Толстому Ганди. Гилберт тем временем жил у Джимми. Спал на кушетке, каждое утро вставал раньше детей. Готовил им обеды в школу, подсовывал такое, что Ифа бы им ни за что не дала.
— У тебя чего?
— Две банки колы и «тощий лэрри».
Дети его обожали.
— Ищо! — требовала Махалия.
Гилберт трескал себя по голове лопаточкой.
— Ищо!
Марвину и Джимми — Второму объяснили ситуацию.
— А иногда, если звонят в дверь, ему нужно подниматься на чердак.
— Быстро, — сказал Марвин. — Как Анне Франк.
— Немножко да, — ответил Джимми. — Хотя конец счастливей.
— И никому не говорите, — сказала Ифа.
— Фиг там.
— Молодцы, — сказал Джимми. — Я вами горжусь. Держите.
Он сунул руку в карман.
— Все нормально, пап, — сказал Джимми — Второй. — Мы угощаем.
Задний двор Ганди длиной был с добрый супермаркет и тянулся до самого моря.
— Большой, — сказал старший Дан.
— Немножко меньше Нигерии, — сказал Гилберт.
На нем были темные очки и серебристый парик, который Ифа купила для девичника у сестры.
— Эй, Кроллик, — сказал Пэдди. — Ты же обещал, что больше открытых концертов не будет.
— Их и не будет, — ответил Джимми. — Гляди.
И тут все его увидели — цирковое шапито. Сначала как‑то проглядели.
Аппарат пришлось тащить издалека, вокруг дома, по пути на них рычала собака Толстого Ганди — дворняга по имени Иоанн — Креститель — и никак не хотела отставать. Группу разместили перед танцполом — листами фанеры, не вполне подогнанными друг к другу, — и тут же в шапито начали соваться любопытные гости.
— Там у них всякие есть, — донесся голос из‑за полога.
И сам Ганди заглянул:
— Вы как на самсу смотрите?
— Зашибись, спасибо.
Ганди глянул на Мику:
— Майкл, почему они так одеты?
А на них на всех — рабочие джинсовые комбезы, мятые федоры, незашнурованные кроссовки или «мартенсы».
— У них такой стиль, — сказал Мика.
— А — а, — ответил Ганди.
Джимми купил старых картонных чемоданов и заклеил стикерами: Лагос, Дублин, Минск, Калифорния, Будапешт, Трим. Чемоданы навалили грудой перед микрофонными стойками. Мика повесил транспарант, нарисованный Марвином и Джимми — Вторым: НА ПУТИ К СЛАВЕ.
Шатер стал наполняться. Первыми явились родственники, тетушки и дядюшки, жена Ганди вкатила инвалидное кресло с бабушкой.
— Эти вас не полюбят, — сказал Мика.
Затем появилась именинница — хмурая деваха — и ее дружки; численностью они превышали тетушек и дядюшек.
— Эти вас тоже не полюбят, — сказал Мика.
— Заткнись, а?
Все стояли и смотрели на «Ссыльных». Ни единой улыбки. В шапито вдруг стало очень жарко.
— Раньше начнем — раньше закончим, — сказал Джимми.
Он кивнул Негусу Роберту, но не успел тот подойти к микрофону, там оказался Толстый Ганди.
— Господи, — сказал Толстый Ганди. — Мы благодарим тебя за этот день. Мы благодарим тебя за этот дар — Орлу — и за ту радость, что она приносила нам каждый день своих чудесных двадцати одного года.
Ганди улыбнулся имениннице, но она пялилась в фанеру.
— И мы благодарны за сестер Орлы — Шинейд, Рут, Мириам и Мэри.
Еще больше глаз вперилось в фанеру.
— Мы благодарим тебя за пищу и напитки. И последнее, однако важное: Господи, мы благодарны тебе за тех талантливых людей, что стоят сейчас у меня за спиной, — они приехали… ну, отовсюду, чтобы развлекать и вдохновлять нас. И я уверен, они постараются. Аминь.
Он передал микрофон Негусу Роберту:
— Вам слово.
— Именно, — ответил тот.
Глава 13
Наркотики и христианство
Негус Роберт принял микрофон из рук Толстого Ганди.
Все были готовы и нервничали — им просто до смерти хотелось штурмануть тишину, что высасывала из шапито воздух. Негус Роберт воздел руку и резко уронил. Лев грохнул в барабаны, и пришел конец света; восстали мертвые, а в шапито вступил Сатана. Так думал Ганди, пока не увидел, как из бочки вывалился Иоанн — Креститель.
Пока Ганди тащил Крестителя в дом, чтобы попробовать его утихомирить смесью «Пэла» и парацетамола, Негус Роберт начал сызнова. Воздел руку и уронил.
И начались «Ссыльные».
— ВЫ ВИДАЛИ, КАК ШЕЛ ЛИНЧЕВАТЕЛЬ?
Песня понеслась с ревом. К микрофону подошел Пэдди и встал рядом с Негусом.
— ВЫ ВИДА — АЛИ…
КАК ШЕЛ — Л…
ИНЧЕВА — АТИЛЬ?
Джимми видел, как полотняные стены шатра выгибаются от мощи звука. Одна тетушка выронила стакан. Джимми заметил, как он упал на фанеру, но звона разбитого стекла не услышал. Он наблюдал за лицами — и за ногами.
«Ссыльные» побеждали.
— ВЫ ВИДА — А-АЛИ, КАК ШЕЛ ЛИНЧЕВАА — А
ТИ — ИЛЬ…
Ноги притопывали, к выходу никто не рвался. Им было любопытно, некоторых уже даже ошарашило. Теперь и Агнес запела.
— ВЫ СЛЫХАЛИ, КАК ЕГО ПО ВСЕЙ ЗЕ — ЕМЛЕ СКЛОНЯЛИ…
Боже, отличные какие, настоящие. Выглядят, звучат, они есть — группа Джимми Кроллика. Керри — как секс на палочке, да и Мэри смотрится так же — средних лет секс, но очень мило. Комбез ей шел, злость — тоже.
— ЗАЧЕМ ЖЕ ЛИНЧЕВАТЕЛЬ…
Но чего она злится?
— ЗАЧЕМ ЖЕ ЛИ…
ЛИНЧИ — ВА — АТЕЛЬ…
И тут Джимми увидел ответ с нею рядом — призрак Курта Кобэйна. Кенни извивался и угрожал; у него слетала крыша. Джимми вгляделся ему в глаза — глаз не было вообще. Он что‑то принял.
— НЕС В РУКЕ СВОЕЙ ОБРЕЗ…
Он рвал и метал, и на нем не блестело ни капли пота. Воткнулся в обоих Данов, труба отлетела. Ох господи, подумал Джимми. Даже начать толком не успели.
— ВЫ СЛЫХАЛИ, КАК ЕГО ПО ВСЕЙ ЗЕМЛЕ СКЛОНЯЛИ.
А уже распадаются на куски.
Он нашел Мику.
— Подсоби‑ка нам с Кенни.
Они вдвоем свинтили гитариста. Тот не сопротивлялся, сцена крохотная — его вынесли из шапито несколькими широкими шагами.
Джимми повернул к себе лицо Кенни:
— Кенни! Кенни! Чего ты наглотался?
— Чё?
— Что принимал? Давай.
Джимми пригнул голову Кенни, так что парню пришлось скорчиться в три погибели.
— Надо, чтоб его вырвало.
Но ответил ему Кенни, а не Мика:
— Зачем?
— Чтоб наркоту, блядь, из тебя вывести.
— Какую наркоту?
Джимми отпустил Кенни:
— Ты ничего не принимал?
— Нет.
— Так чего ж тогда с ума там сходил?
— Я веселился, — ответил Кенни. — Извини, типа.
— Нормалек, — сказал Джимми. — Просто ты там, э — э, полегче, а? Не один все‑таки.
— Ага. Спасибо, — сказал Кенни и вбежал обратно в шатер. Джимми и Мика вошли следом — группа как раз начинала следующую песню. Какие‑то тетушки и дядюшки сваливали, но это зашибись. Больше места молодежи. Появились бутылки, смешной табачок; руки хватались за руки, лица сталкивались с лицами и в них втирались. Именинница стянула джемпер и подбросила к потолку. Христианство покинуло шатер.
— ПРАА — АЩАЙ…
ПРИЯТНО БЫЛО ЗНАТЦА…
То была танцевальная музыка.
— БЬЕТСЯ СТАРАЯ ПЫЛЬНАЯ ПЫЛЬ МНЕ В ДОМ…
Джимми об этом не подумал, когда вспомнил о Вуди Гатри за десять минут до первого сбора группы, через два дня после того, как родился Смоки. Но это она и есть.
— И ПОРА МНЕ В ДОРОГУ ПЕ — ЕШКОМ…
Танцевальная музыка. Все, что играла эта группа, — танцевальная музыка. Вот настолько они были хороши. Джимми смотрел на них. Они были счастливы, из них пер секс — они наяривали и были ирландцами.
Пэдди неистовствовал:
— ЧЕРЕЗ ОВРАГИ…
Вступили Агнес и Негус Роберт:
— НА — АС НЕ — Е СДЕРЖА — АТЬ…
— ПО РОЗОВЫМ КУСТАМ…
— НА — АС НЕ — Е СДЕРЖА — АТЬ…
Джимми заулюлюкал — само вырвалось.
— ДА ЧЕРЕЗ ПАШНИ…
— НА — АС НЕ — Е СДЕРЖА — АТЬ…
Теперь уже пели все:
— НА — АС ГОСПОДЬ ОСВОБО…
