Михаил Веллер - Мишахерезада
И однако восьмилетняя эпоха правления Хрущева, если считать с 1956 по 1964 год, была великим временем!
В 57-ом этот лысый мальчуган разбросал и выкинул в нети всю сталинскую гвардию (!): Молотов, Маленков, Каганович, Булганин, Ворошилов и «примкнувший к ним Шепилов». В 62-ом Сталина убрали из Мавзолея. При этом:
В 57-ом СССР запустил первый спутник в космос.
В 61-ом — человек Страны Советов в Космосе!
Куба пошла по пути социализма. Соцлагерь запустил щупальце в западное полушарие, в подбрюшье США! Наш союзник, наша база!
Насер получил от Никиты Героя Советского Союза, мы построили им Асуанскую плотину, наши специалисты прошпиговали весь Египет, египетская армия вооружалась советской техникой, советские подводные лодки базировались в Средиземном море на Александрию. Сбылась двухсотлетняя мечта Российской Империи: впервые после Екатерины Великой русский флот не только вышел в Средиземку, но получил там базы! И — впервые Россия получила плацдармы на Ближнем Востоке, что не удалось ни Николаю I, ни Александру II, ни Сталину.
Да: Никита подарил президенту Сукарно 2-ю Тихоокеанскую эскадру, пришедшую с визитом дружбы. Пикантная история, цезарский жест! Морячки летели обратно во Владивосток самолетами. Но — впервые мы получили плацдарм в Южных Морях, в Индонезии, далекая Океания! Союзники, экономический обмен, политическое влияние!
Сирия наша, Вьетнам наш, шахиншах Ирана — наш лучший друг! Лысый умел выстраивать политику, в отличие от нынешних уродов.
Он порезал бомбардировщики? Да. И он был прав. Мы не так богаты, как американцы. На все нет денег. Завтрашний день — за ракетами. И пока Хрущев был жив — Королев мог делать свое, и его не съедали. И против наших ракетоносителей у американцев противоядия не было. И наши ракеты были мощнее и выносили на орбиту больший груз.
Он порезал корабли? Да. И он был прав. Завтрашний день — за ударными атомными ракетными подводными лодками. Крейсерами глубин. И подводные крейсера сходили со стапелей сериями, и загружались ракетами подводного пуска с ядерными боеголовками, и уходили на боевое дежурство в квадраты под американским берегом, и американский адмиралитет лечился от инфарктов и требовал у конгресса денег и лодок, потому что у русских их больше.
Это при Хрущеве СССР стал сверхдержавой.
И сэкономленные от оборонки средства впервые пошли в жилье для народа. В машины и текстиль для народа, в жратву и обувь, часы и косметику. Хоть все и хреновенькое, но хоть какое было счастьем.
Он отрезал у колхозников подсобные участки — но он дал им пенсии, паспорта и хоть какие деньги на трудодни. Деревня перестала быть крепостной. У деревни появились хоть какие деньги. И прошедшая отрицательную сталинскую селекцию, дегенерирующая в условиях советской плановой экономики, — деревня стала спиваться. Когда разразился неурожай 1963 года, и покупали зерно в Америке и Аргентине, и стояли очереди за хлебом с примесью гороховой и кукурузной муки, и был бунт в Новочеркасске и убитые, — от голода, однако, не умер ни один человек. А за десять лет до этого при Сталине — не забалуешь! Прикажут — подохнешь.
Это при Хрущеве появились вершины литературной эпохи — Евтушенко и Вознесенский, Аксенов и Гладилин. О, потом он орал, и матерился, и поучал, и унижал. Но никто не был исключен, осужден, репрессирован.
Может ли пепел жертв стучать в сердце палача? Все может быть в жизни. Визы всей верхушки стояли на расстрельных списках сталинской эпохи. Умер начальник лагеря, и они хотели забыть свое прошлое. Никто не лишен тяги к добру для людей.
Расстреляли валютчика Рокотова по вновь принятому закону, придав ему обратную силу. Но Рокотов, черт возьми, был потребитель, который за свою жизнь ничего не создал и никому ничего хорошего не сделал. Паразит типа нынешних биржевых спекулянтов, высасывающих страну, как пауки. Хотя расстреляли не по-честному, и не по вине кара.
Выслали за 101-й километр на два года Бродского за тунеядство. Общее пожелание сверху претворилось в конкретный суд внизу. Народ у нас — только свистни: и каждый второй записывается в лагерные вертухаи. Ну? И в результате Хрущев сделал Бродскому биографию, что справедливо отметила Ахматова.
А вообще он в старости стал добрый, Мыкыта. Он сталинские унижения помнил. Народ его не боялся — великое благо.
…После него мы прогадили все внешнеполитические достижения. Утеряли первенство в космосе. Узаконили блат — «блат» — как тогда назывались низовые формы коррупции, все делалось по знакомству, по обмену услугами. Перестали верить во что бы то ни было. И добродушная издевка над генсеком сменилась сарказмом.
Это при нем построили Братскую ГЭС. И подняли Целину. И первые студенческие стройотряды поехали летом на дальние стройки страны — не за баблом, а за смыслом жизни, который в служении великой стране. Было такое дело.
БРОВЕНОСЕЦ ПОТЕМКИН
В октябре 1964 космонавты вернулись с орбиты, дни идут — а их в Кремле все еще торжественно не принимают. А была традиция. Каждый космонавт — всенародное событие. Куда делись?
О-па! Снимают Никитку. И «козмонавты» идут радостно по ковровой дорожке на Мавзолей докладывать свежей русской тройке: Брежнев, Косыгин, Подгорный.
Через полвека роль космонавтов перейдет ко взяткам. Со сменой начальника дела встают: все ждут, кому теперь заносить следует.
Народ скорее радовался. По слухам, традиционно заменяющим в России информацию, Хрущев на политбюро каялся, хотел остаться любой ценой, признавал волюнтаризм, обещал прислушиваться к партайгеноссен. Ан радостно выкинули. И приняли достойное, верное, ленинское решение: больше никогда не сосредоточивать всю власть в одних руках. Генсек отдельно, премьер отдельно, председатель Президиума Верховного Совета — отдельно. Надежный и покладистый партиец Брежнев, опытный крепкий хозяйственник Косыгин и квалифицированный бюрократ-делопроизводитель Подгорный. И они втроем стояли на Мавзолее, лучась демократизмом, справедливостью и дружелюбием друг к другу. А космонавты, как персонификация всенародной любви, встали между ними и вместе приветствовали страну.
Народ — он дурак, вечно ерничал мой приятель-однокашник Бобка Сидорков. После окончания университета мы все отправились кто куда, а Бобка стал преподавать в Академии дипломатии. Это я к тому, что народ радовался. Народ приветствовал мелкое свержение некоторого культа личности Хрущева, не соображая, что пребывает культ личности кресла — Дорогой Товарищ Генеральный Секретарь Любимой На Хрен Партии.
Но сначала новая метла недолго демонстрирует, что она умеет чисто мести и только о том и мечтает. Врет, помело с палкой!
1964–1965, первый год после снятия Хрущева, свобода стояла неслыханная. Народ аж ржал. У Райкина была реприза «Партбюрократ»: «Партия учит нас, что при нагревании газы расширяются». В телевизоре! Все балдели.
А потом, а потом, а потом посадили Даниэля и Синявского. За невинные, в сущности, книги, но опубликованные за бугром. В газетах скандально-патриотически освещался процесс над врагами. Виртуальный народ негодовал, реальный народ скорее плевал на это все, интеллигенция не могла поверить, что оттепель кончилась…
Старик Борщаговский, когда-то знаменитый «космополит № 1», с него, театрального критика, началась в прессе сталинская «борьба с космополитизмом», старик Борщаговский уже в глуховые годы брежневского конца говорил мне: «Миша, не было эпохи большего исторического оптимизма, чем начало шестидесятых. Народ искренне поверил в светлое будущее, оно было — вот!»
Исторический оптимизм народа напоролся на политический реализм Партии. Как «Титаник» на айсберг. Рваный борт уже скрежещет, а он все прет по инерции.
Шестидесятые — это перелом от веры и возможности — к безверию и невозможности. Совейский марксизьм-социализьм ортодоксировался. Не надо думать! Повторяй за Партией!
Облик правящего триумвирата изменился с незаметностью Чеширского кота, постепенно растаявшего в воздухе до состояния автономной улыбки. Глупо-готовная улыбка Подгорного исчезла первой, вместе с окружающей ее лысиной и остальными частями тела. Косыгин слинял, осел, посерел и стал малозаметным и безгласным. Их счастливые портреты исчезли из первых рядов демонстраций. Выражение наступательного восторга реинкарнировалось с хрущевских портретов на сменившие их брежневские. Плевать, чье изображение вставлять в оклад иконы! Партия, «ум, честь и совесть нашей эпохи», коллегиальным решением одаряла народ «дорогим товарищем». Во главе. И лично вам, дорогой. Под руководством нашего. Под мудрым руководством. Рапортуем вам. Обещаем вам. Клянемся.
За Леонидом Ильичом мы с полновесным кирпичом.
Полюбил я сгоряча Леонида Ильича.
С Леонидом Ильичом нам все преграды нипочем.
