Вильям Козлов - Поцелуй сатаны
— Завидую я тебе, — заговорил Алексей. — Три месяца в Крыму, каждый день будешь видеть дельфинов, купаться с ними…
— И все-таки я не пойму, Алексей, чего ты возишься со мной? — проговорил Никита, елозя подошвой крепкого спортивного ботинка по перрону — Вытащил меня из милиции, уговорил скульптора, чтобы он забрал свое заявление назад… Какой тебе прок от всего этого? Небось, мамочка насела? И папашка?
— Не в этом дело, Никита, — помолчав, ответил Алексей. — Я просто верю, что ты хороший парень, что тебе необходимо сменить обстановку, набраться новых впечатлений. Ты ведь не законченный кретин. А эта страсть к куреву… Если ты захочешь, то избавишься от нее. А ты захочешь! В это я тоже верю. Сколько же можно оглушать себя? Вот, собственно, и все.
— Спасибо, — Никита протянул вялую руку. В глазах у него что-то мелькнуло. — А если я тебя подведу? Ну, потянет… не выдержу?
— Захочешь — выдержишь, а не захочешь… Да нет, Никита, я не могу поверить, что ты, умный парень, предпочтешь жизни долгую мучительную смерть. Дико это, противоестественно. В какое время живем-то, а? Это раньше пьяницы ссылались на брежневщину, мол, вся страна загнила сверху донизу и жить и работать противно, вот, дескать, и хлещем водку, чтобы забыться и не видеть весь этот кошмар… Ну а сейчас-то? Что ни день, то что-либо новое, неожиданное. Стыдно честному нормальному человеку в такое время прятать голову в песок, как страус. Или под крыло?
— В белый… песок! — горько усмехнулся Никита. — Кокаин — дорогая штука!
— Все сам прекрасно понимаешь.
— Неинтересно мне все, что сейчас творится… — раздумчиво сказал Никита — У людей вылезла наружу вся дрянь, что раньше скрывали внутри себя. В стране кризис, товаров в магазинах нет, а все жадно делают бабки! Любыми путями, вплоть до убийства… А мне на деньги наплевать! И на карьеру — тоже. Теперь никто не знает, что такое общечеловеческие ценности. Какой-то мир деляг!
— Мне все это тоже не по нутру, — признался Прыгунов.
— А твой друг из дельфинария… не будет за мной следить? — помолчав, спросил Никита. — Я этого не люблю.
— Ты думаешь, людям доставляет удовольствие заниматься такими, как… каким ты был? Все от тебя самого зависит, Никита. Если хочешь знать, я ему даже не сообщил, что ты грешил наркотиками.
— А есть теперь кто-либо без греха? — прямо взглянул ему в глаза Никита, — Разве что господь бог на небесах.
— Я не священник и грехи не отпускаю, — заметил Алексей.
Из тамбура выглянула яркая блондинка в железнодорожной форме, бросила взгляд на круглые привокзальные часы с зелеными цифрами и произнесла:
— Сейчас отправление. Пассажир, займите свое место!
Никита еще раз пожал руку Прыгунову, вошел в тамбур. Немного позже Алексей увидел его размазанное лицо в пыльном окне. Никита улыбался и шевелил пальцами в прощальном приветствии. «Аврора» бесшумно отчалила. Монолитный красный экспресс легко набирал скорость. Все чаще и звонче перестук колес. Вырвавшись на простор, он разовьет скорость до 160 километров в час. Шагая по перрону, который, казалось, никогда не был безлюдным, Алексей, хмуря черные густые брови, размышлял, как встретит в Крыму его ученый друг Вадим Селезнев земляка-ленинградца? После этой криминальной истории в мастерской скульптора Никита, кажется, всерьез задумался о смысле жизни. Много часов Алексей провел с ним. Они встречались в спортзале почти каждый вечер, там Прыгунов научил его нескольким самбистским приемам, необходимым при обороне. Никита с огромным интересом наблюдал за боями мастеров. В течение всего месяца парень ни разу не употребил наркотик, хотя, как он признался, и мучился поначалу. На него удручающее впечатление произвело то, что в пьяной драке пострадала Алла Ляхова. Ей наложили на шею пять швов. Хотя Никита и молчал, а девушка в милиции заявила, что не помнит, как ее зацепили острым осколком, Алексей подозревал, что виноват Никита. Его родители на пару с народным артистом заплатили за учиненный разгром в мастерской. Павлик-Ушастик тоже там был. Никита попрощался с отцом и матерью дома, не захотел, чтобы они его провожали на вокзале…
На Невском было жарко, каменные здания, казалось, источали зной и духоту. Небо над городом было белесым, чуть разбавленным голубизной, и ни одного облачка. Прохожие брели по тротуарам распаренные, с багровыми лицами, в толпе мелькали девушки в майках на голое тело и коротеньких шортах. С улицы Маяковского аж на Невский проспект выплеснулась разношерстная очередь в пивной бар. Рядом с забубенными похмельными забулдыгами дымили сигаретами совсем юные девицы и парни в джинсовых костюмах. А напротив высоченный желтый башенный кран раскачивал на стальном тросе контейнер с красным кирпичом. Здесь шел капитальный ремонт многоэтажного здания. Из амбразур окон выглядывали девушки-штукатуры в заляпанных раствором робах. Кабина башенного крана так ослепительно сверкала, что было не разглядеть крановщика.
— К черту работу! — вдруг подумал Алексей, — Сяду в троллейбус, доеду до Финляндского вокзала и на электричке на Финский залив!.
И решительно повернул к Литейному проспекту, где была ближайшая остановка.
Глава восьмая
1
Уланов проснулся будто от толчка в бок. Голова ясная, нет никакой расслабленности. Ущербная луна облила голубоватым мерцающим светом яблони под окном, слышно было, как на болоте стонали лягушки. После заката обычно из березовой рощи доносились соловьиные трели, а ближе к полуночи заводили свои гортанные песни лягушки. Похрапывали в комнате Гена с Чебураном, под полом шуршали мыши. Брат сказал, что с весны в четыре мышеловки попало 74 мыши. Деревенских дом полон ночных звуков и шорохов. Сколько же их тут обитает, ночных постояльцев!
Николай уже собирался повернуться на другой бок и постараться снова заснуть, как непривычный звук привлек его внимание: приглушенный кашель и скрип петель. Резко присев на кровати, он прислушался. Звуки доносились со стороны кроличьих клеток, протянувшихся метров на тридцать вдоль забора. На цыпочках подойдя к низкому окну с марлей на форточке, стал напряженно всматриваться в голубую тьму. Возле клеток двигалась смутная невысокая фигура, дверцы нескольких клеток были распахнуты. Звезды равнодушно смотрели с темного неба, легкий ветерок шевелил ветви яблонь. Человек в ватнике — Николай разглядел его — нагибался к клеткам, наверное, шарил щеколды.
Николай босиком метнулся к двери, осторожно отворил и выскользнул наружу. Он был в трусах и майке. Обошел дом с фасада, крадучись подобрался к клеткам с задней стороны. Высокая мокрая трава холодила ноги. С озера донесся резкий крик птицы, немного погодя у берега бултыхнуло. У клеток суетился человек, он одну за другой распахивал дверцы на ременных петлях, иногда засовывал внутрь руку и выбрасывал на землю кроликов, которые испуганно шарахались в разные стороны. Приподняв рубероид, спускающийся с клеток почти до земли, Уланов прополз на свой участок. Совсем близко увидел ноги в резиновых сапогах. Резко вскочив, он сгреб ночного злоумышленника за шиворот.
