Горький вкус любви - Аддония Сулейман

Я пообещал Фьоре, что все устрою. Это мой единственный шанс. Мы уедем отсюда и навсегда станем свободными. Это просто. Очень просто.

Пожалуйста, помоги мне, о Аллах.

Продавец стоял за стеклянным прилавком и говорил по телефону. Вокруг него всё горело золотом. Я подошел к витрине, где демонстрировались наручные часы, взял одни в руки. Двадцать тысяч риалов. Отлично. Двух пар мне хватит.

— Вам помочь?

Я не отвечал и, глядя прямо перед собой, пытался сообразить, как поступить. Достаточно ли будет двух пар? Или лучше три? Чтобы уж наверняка. Вдруг бизнесмен окажется очень жадным.

— Ну что, приятель, выбрал товар?

Словно во сне, я обернулся. Наши взгляды встретились. Продавец прижимал телефонную трубку к плечу.

— Не беспокойся, брат, — сказал я, — пока я только приглядываюсь. Заканчивай разговор, я не спешу.

Он благодарно кивнул:

— Хорошо, посмотри сам всё, что хочешь!

С этими словами он снова поднес трубку к уху и опустился на стул позади прилавка. За его спиной висело зеркало.

— Зеркало? — воскликнул я. Какой же я дурак! Забыл про своего лучшего друга! И я с блаженной улыбкой крикнул продавцу: — Спасибо, брат, что позволил мне посмотреть. Спасибо!

И я помчался на автобусную остановку, чтобы немедленно ехать к Джасиму.

Джасим был моей первой, последней и единственной надеждой. Если он не даст мне денег, то из Джидды мы не выберемся. Я поклялся себе, что сделаю всё, чтобы уговорить Джасима помочь мне.

Он сидел за столом около кухни и подсчитывал дневную выручку. Я схватил его за руку и потащил в заднюю комнату.

— Эй, что за спешка, дорогой?

Я закрыл за нами дверь.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал я, глядя ему прямо в глаза.

Его лицо окутали клубы сигаретного дыма.

— Постой, что случилось?

— Джасим, кроме тебя, мне не к кому идти!

— Во имя Аллаха, Насер, говори, что случилось! — повторил он и бросил тлеющий окурок на ковер.

— Однажды ты спалишь собственное кафе, — сказал я, затаптывая окурок.

— Ага, так ты волнуешься о моем благополучии, — игриво заметил он, — то есть я тебе не безразличен.

Я оставил его намек без внимания.

— Джасим, я верю, что ты будешь добр ко мне и не забудешь, что я никогда не жаловался на то, как ты поступил со мной. В ответ я надеюсь на твою помощь.

— Всё, что угодно, дорогой мой, — сказал он и поцеловал мне руку.

— Мне нужно четырнадцать тысяч долларов, — выпалил я.

— О Аллах, это огромная сумма. Ты что, собираешься открыть кафе и стать моим конкурентом?

— Конечно, нет, — ответил я и без дальнейших колебаний ответил: — Я уезжаю в Европу.

— Это шутка, правда?

— Клянусь, я серьезен как никогда, — произнес я и для пущей убедительности широко раскрыл глаза.

— О Аллах, теперь вижу, — сказал он и уселся на кровать. Он смотрел на меня с таким видом, будто хотел что-то сказать, однако промолчал, только махнул рукой, чтобы я подошел и сел рядом.

— Джасим, я…

— Подожди, — поморщился он. Закрыв глаза, он откинулся на изголовье кровати. — И куда ты хочешь ехать?

— Я же сказал: в Европу.

— Да, но куда именно? Это ведь не одна страна, знаешь ли, а много разных.

Я мог только пожать плечами:

— Это уж как получится.

Джасим вздохнул и спросил:

— Тебе сказали, что паспорт и виза будут стоить четырнадцать тысяч долларов?

— Я еду не один.

Он подскочил.

— Что? Ты разыскал своего младшего брата? — Джасим стал обнимать меня, продолжая восклицать: — О, как я рад за тебя! Значит, он больше не хочет жить с дядей, да?

— Джасим, — выговорил я едва слышно, — я еду не с братом.

— А с кем же тогда?

Я помолчал, глядя в глаза Джасиму и гадая, правильно ли поступаю, открывая ему правду. Потом все-таки решился:

— С человеком, которого люблю.

Он плюнул в мою сторону и снова плюхнулся на кровать.

— Кто это? — взвизгнул он.

Я стер с рубашки его слюну.

— Кто это? — еще пронзительнее завопил Джасим.

— Да замолчи же, во имя Аллаха, — крикнул я ему, — выслушай меня, Джасим. Давай я тебе всё объясню, хорошо? Просто помолчи и послушай.

Багровый от ярости, Джасим поднялся и подошел почти вплотную ко мне. Тяжело дыша, он процедил:

— Говори немедленно: кто он?

— Я люблю женщину, Джасим. И хочу увезти ее в Европу.

Он громко захохотал. Потом вдруг поперхнулся, словно подавился собственным смехом, затряс головой и злобно скривил губы, глядя на меня. Через пару секунд он отвернулся к стене.

Подождав, не будет ли продолжения спектакля, я взял его за руку и произнес:

— Прошу тебя, Джасим, помоги нам.

Он оттолкнул меня с воплем:

— А как же твой брат? Неужели ты собираешься оставить его здесь одного? Какой же ты эгоист!

— Ибрагим давно уже сделал свой выбор, оставшись с дядей, и, как мне говорили, они прекрасно ладят друг с другом. Я не знаю подробностей, потому что они даже не оставили мне адреса, когда уехали в Эр-Рияд. Вряд ли меня можно винить в том, что, в надежде найти брата, я не поехал вслед за ними и не обошел каждый дом. И не стоит беспокоиться за его дальнейшую судьбу. Дядя всегда обожал его и не даст ему пропасть.

Джасим только покачал головой в ответ на мои слова. Он по-прежнему сидел, надувшись и закусив губу, но, по-моему, уже начал успокаиваться.

— Что это за девушка? — спросил он, помолчав. — О Аллах, где ты сумел найти ее? — Он подложил себе под спину подушку и, судя по всему, настроился на долгий разговор.

— Прости, но этого я не могу тебе рассказать.

— Что за секреты у тебя от меня, твоего лучшего друга? — вскричал он и пнул ногой какую-то коробку, стоящую на полу, а затем мячиком соскочил с кровати, подлетел к телевизору и одним движением смел на ковер кассеты, стоящие наверху. С видом разъяренного быка он пошел на меня, но, к счастью, его гнев сменился печалью: — О, дорогой мой, как же я люблю тебя, но только ты никогда не хотел этого видеть. А теперь так обидел меня… — Он погладил меня по щеке, но я оттолкнул его руку. — Где ты ее нашел? — повторил он свой вопрос.

— Не скажу.

— Тогда про деньги забудь. Иди и мой машины, через пятьдесят лет накопишь свои четырнадцать тысяч. Убирайся прочь. Уходи, оставь меня, и больше чтоб глаза мои тебя не видели!

Он обеими руками толкнул меня к двери.

— Не трогай меня, я сам уйду, — сказал я.

Поворачиваясь, чтобы и вправду уйти, я заметил на шкафу один из журналов для мужчин, которые так любил разглядывать Джасим. Я перевел взгляд на зеркальный потолок. Передо мной пронеслась вся моя жизнь в Джидде, всё, что происходило в этой комнате и о чем я так мечтал забыть. Я остановился.

— Что еще? — рявкнул Джасим.

— Нет, без денег я не уйду. А если ты мне их не дашь, то…

— Ну, и что тогда, мой дорогой? Ну?

— Тогда я пойду в религиозную полицию и расскажу им всё про твой контрабандный алкоголь. Клянусь Аллахом, я расскажу им обо всем, что ты заставлял меня делать. Обо всем, что происходит в этой комнате.

— Что? Только попробуй, и я…

— Я обязательно так сделаю, — твердо сказал я. — Но я знаю, что ты разумный человек, Джасим, и мне совсем не хочется причинять тебе неприятности. Мне просто нужны деньги. К тому же…

— Говори!

— К тому же ты часто ездишь в Европу и сможешь навещать меня там.

Он криво усмехнулся, однако мне показалось, что эта мысль заинтересовала его. Он задумался, опустив голову, а через некоторое время взглянул на меня покрасневшими глазами.

— Хорошо, — сказал он.

— Что хорошо?

— Я дам тебе деньги, — пообещал Джасим. — А сейчас уходи. Мне нужно подумать, где найти такую сумму. Как только что-нибудь придумаю, позвоню тебе, ладно?

Я поверить не мог, что у меня получилось! Мое сердце рвалось к Фьоре, я хотел рассказать ей эту замечательную новость, но понимал, что надо ждать следующего дня, когда можно будет отправиться на Аль-Нузлу и искать там розовые туфельки. Поэтому я пошел не к ее дому, а в район, где жил Хилаль. В это время суток его всегда можно было застать возле дома.