Алексей Колышевский - Изгои. Роман о беглых олигархах
– Здравствуйте, – обратился я к мужику, – как поживаете, и вообще? В смысле, клюет?
– Тихо ты, – сквозь зубы выцедил мужик, – рыбу спугнешь.
И тут у него клюнуло. Он ловко подсек и вытянул из воды какую-то длинную черную ленту, на поверку оказавшуюся морской змеей.
– Ишь ты, – мужик был очень доволен. – Здоровая, стерва.
Тут он отколол вообще неожиданный номер: поднял свою удочку с этой самой змеей, раскрыл рот, оказавшийся у него широченным, буквально от уха до уха, и заглотил свой трофей, не успел я и глазом моргнуть, как говорится.
Некоторое время он молчал, словно прислушиваясь к поведению змеи у себя в животе. Затем блаженно потянулся и сказал:
– Вкусная попалась. Не горчит.
– А что? Другие горчили? – совершенно сбитый с толку, спросил я.
– По-всякому, – ответил мужик и снял шляпу, оказавшись совершенно лысым. Отсутствие волос отчасти компенсировала татуировка в виде иероглифа неприличного содержания. Словом, тот самый тамбурный бес.
– Здрасьте, – я окончательно успокоился и был даже рад в этом новом мире сразу же увидеть знакомое лицо. Ведь это большая удача, хе-хе-хе. – Вы за мной?
– А это как захочешь, – тамбурный бес громоподобно рыгнул и выругался с применением забористого морского сленга.
– Да что-то как-то не хочется, – откровенно признался я извинительным тоном. – Вы уж извините, что я отказываюсь. Я к вам со всей душой, как говорится.
– А вот насчет этого ты поаккуратней, – улыбнулся тамбурный. – Ты думай, чего говоришь. Хотя чего тут. Я ж за ней и приплыл, за душой-то. Значит, не хочешь?
– Если у меня есть право на выбор, то нет. Не хочу.
– Вообще-то нет у тебя никакого права на выбор, – очень серьезно произнес он. – Это у меня есть возможность тебе помочь. Алаверды, так сказать. Объясню, – упредил бес, видя мое желание задать вопрос. – Меня из тамбура перевели. С повышением. Мне кажется, что ты тому причиной. И не расспрашивай меня, и так времени нету. Я все время воду любил, с нее все началось, ею все и закончится. В обратной последовательности.
– То есть?
– Ну чего непонятно-то? В первый день сотворил Господь свет, во второй твердь небесную, в третий день сушу и деревья, в четвертый солнце и луну, в пятый день птиц, рыб и даже вот такую вот змею, что я сожрал, в шестой человека. И кончится мир тоже в шесть дней. Сперва исчезнет человек, а уж потом все остальное. Так и будет, – вздохнул бес. – Тогда и плавать станет не за кем.
– А далеко еще до этого? – робко спросил я, вдруг осознав свою полнейшую ничтожность перед этими глыбами вечности.
– Да на твой век хватит, – усмехнулся бес, нахлобучил шляпу и взялся за весла. – Поплыл я. А то надоело постепенно исчезать.
– Так это был не Шурик? Это были вы?
Но он лишь махнул рукой, стал грести, оглядываясь через плечо, и очень скоро пропал из виду. А я вдруг сообразил, что лодка его называлась не «Нырок», а «Харон». Просто я не сразу это осознал. В пограничных между жизнью и смертью состояниях порой не обращаешь внимания на мелкие детали. Видения, подаренные туманом, обманчивы, и такая мелочь, как название лодки, которая отвозит души в ад, не сразу абсорбируется вконец расстроенным мозгом.
Постепенно обретя способность более-менее трезво соображать, я тут же, впервые с момента посадки в самолет, по-настоящему испугался. А как же? Один в океане, сил хватит на пару часов, а потом, несмотря даже на теплые течения, организм начнет замерзать, температура понизится, и… К черту! Не может быть, чтобы теперь, после удачного падения с огромной высоты, я глупейшим образом замерз. Стоял полный штиль, никакого намека на ветер. Дыхание океана было спокойным, и надо мною, вокруг и подо мной царила великая мировая тишина. Вода, как известно, отличный проводник звука, и на фоне тишины я спустя некоторое время начал различать какой-то слабый шум. Сперва мне показалось, что это самовнушение и шумит у меня в голове, что вполне допустимо. Но на сей раз голова была ни при чем. Шум действительно приближался откуда-то со стороны правой руки (не самый точный компас, но куда деваться в моем положении). Я вертел головой, но ничего не было видно. Источник звука все еще был где-то за водными холмами, но точно усиливался. Корабль возник, словно ниоткуда, он шел прямо на меня, наваливался всей своей стальной Левиафановой тушей, и я принялся орать, опасаясь, что с такого близкого расстояния никто не заметит меня и вместо спасения, если не успею отплыть, меня утянет под корабль и винты превратят меня в кебаб. Кебаб… Минуточку, при чем здесь кебаб? Кебаб – восточное блюдо. Почему я подумал именно о кебабе? Да потому что, не веря глазам своим, я прочитал название на борту. «Бушра»! Корабль, на котором я приплыл из Нового Света в Африку. «Счастливая примета» оказалась по-настоящему счастливой, и меня заметили. Спасательный круг чуть не убил меня, шлепнувшись в миллиметре от головы. «Бушра» застопорила винты. На круге меня подтянули к борту, скинули веревочный трап, по которому спустилась ко мне спасательная команда – четыре бородатых ангела в белых арабских бурнусах. Удивление Санжара нереально передать словами, такое под силу лишь талантливому живопицу. Название для картины – «Все и впрямь в руках Аллаха».
«Бушра» шла в Кейптаун. Санжар, узнав, что я не долетел в Дар-эс-Салам, согласился изменить курс:
– Ради тебя все что угодно. Ты хочешь, чтобы в Саламе тебя ждала тысяча репортеров? Ведь то, что случилось с тобой, – настоящее чудо. Да шучу я, – широко улыбнулся Санжар. – Просто хотел тебя повеселить. Вообще хочется сделать для тебя что-нибудь полезное, ведь ты мой друг. Хочешь еще одну арабскую неуклюжую шутку? Мой корабль носился по Индийскому океану, пытаясь догнать самолет, из которого тебя выбросили, и я даже распорядился расстелить на палубе пожарное одеяло, чтобы ты попал сразу на «Бушру». Да вот только самолет медленно летит, только когда он уж слишком высоко…
Я сошел на берег в ранге почетного члена команды «Бушры». Это милейший Санжар так решил. «Впору зарезервировать для тебя каюту, дорогой. Ведь ты в любой момент можешь свалиться с неба».
О тропикале, оставленном в самолете, можно было не сожалеть. В нем я выглядел бы абсолютным идиотом и, чего доброго, нарвался на неприятности в виде как минимум поврежденной физиономии. Не любит местное население белых наглецов-колонизаторов. На «Бушре» меня приодели в шариатские одежды: длиннейшую льняную рубаху до колен, рукава которой я подкатал на треть – лишь тогда кисти рук оказались на свободе. К рубахе полагались и портки, все из той же некрашеной ткани. В этой одежде, дополненной круглой шапочкой, похожей чем-то на узбекскую тюбетейку, и кожаными, без задников туфлями я почувствовал себя весьма комфортно, и местное население воспринимало меня вполне дружелюбно. Я здорово смахивал на араба-радикала благодаря обритой на «Бушре» голове и отросшей там же бороденке. Переночевав в какой-то гостинице, где единственным свидетельством цивилизации и технического прогресса являлся вентилятор на потолке «номера» (шестиметровой комнатушки с железной кроватью и парой табуреток), на следующее утро я отправился искать железнодорожную станцию с целью сесть на поезд. Никакого особенного плана по розыску Феликса и его команды у меня не имелось, я лишь решил начать поиски от президентского дворца. Авось там что-нибудь удастся разнюхать.
Трехэтажный президентский дворец охранял скучающий гвардеец в форме с четырехцветными шевронами на рукавах рубашки. Я вежливо испросил разрешения обратиться с вопросом. Он оживился и на всякий случай передвинул свой автомат, болтавшийся на шее, поудобнее, чтобы в случае чего вознаградить мое любопытство по своему разумению, свинцовым горохом.
– Чего тебе? – грубовато спросил этот черный исполин и совсем уж откровенно положил на автомат руки.
– Здесь был один русский. С круглой головой и большим носом, – начал я.
– Многие бывают. Всех разве вспомнишь? – гвардеец почесал нос, что почти всегда означает ложь. Язык жестов неточен редко.
– Может, все-таки вспомнишь? Русский, а с ним баба и двое непонятно кого? Отвратительная компания, приятель.
– Близнецы, что ли? Вроде припоминаю…
– Да, да, – радостно закивал я и медленно, чтобы не нарваться на автомат, раскрыл ладонь, на которой лежала мятая бумажка в пятьдесят долларов. При виде этой бумажки глаза бравого гвардейца сверкнули и он мгновенно смел деньги с моей руки.
– Были тут вчера. Трое ждали в машине, а этот носатый заходил к господину президенту. Те, что сидели в машине, говорили про Селоус, наверняка собирались на сафари. Доехать до Селоуса можно поездом. Шесть кварталов отсюда на север, вокзал, до станции Фуга, – отчеканил гвардеец и с чувством выполненного долга убрал полтинник в карман своих бриджей.
– Спасибо, приятель, – от души поблагодарил я его, – с тобой приятно иметь дело.
