Джули Пауэлл - Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту
Сперва нужно почистить картофель и нарезать его ломтиками. Нарезать порей, промыв хорошенько, чтобы смыть весь песок — стебли лука-порея те еще грязные заразы. Положить ингредиенты в кастрюлю с водой и посолить. Томить на медленном огне минут сорок пять, затем или «размять овощи вилкой», или протереть через сито. Сита у меня нет, а разминать овощи вилкой я не собиралась. Зато у меня была толкушка для картофельного пюре.
Вообще-то, толкушка принадлежала Эрику. Много лет назад, еще до того, как мы поженились, и задолго до того, как все помешались на диете Аткинса, картофельное пюре было фирменным блюдом моего Эрика. В те времена я традиционно дарила Эрику всякие замысловатые кухонные принадлежности, не задумываясь всерьез о проблеме хранения вещей в крошечных бруклинских квартирах. Юмор (не слишком-то смешной) состоял в том, что ничего, кроме картофельного пюре и гигантских бургеров, он готовить не умел. Толкушка — единственный подарок, выживший с тех времен. Я подарила ее ему на Рождество, когда мы еще жили в квартире возле железной дороги на Одиннадцатой улице, между Седьмой и Восьмой, — это было еще до того, как район близ Центрального парка стал нам совсем не по карману. Тогда я сшила нам рождественские носочки из фетра, взяв выкройку из рождественского номера журнала для рукодельниц. Красный с белой оторочкой носок для Эрика и белый с красной оторочкой для себя. Они у нас до сих пор хранятся несмотря на то, что шить я совсем не умею и получились они какими-то кривыми и перекошенными. Да и для подарков, вроде толкушки, они не подходят. Но я все равно запихнула толкушку в носок. Подвешенный над полкой неработающего камина в нашей спальне, этот носок выглядел так, словно Санта преподнес Эрику «люгер». Никогда не умела упаковывать подарки.
Итак, потомив картошку с пореем около часа, нужно протереть ее через сито либо размять вилкой или толкушкой для пюре. Все три варианта доставят немерено хлопот, правда, можно воспользоваться комбайном — подобных громоздких конструкций нам немало надарили на свадьбу. Но Джулия Чайлд утверждает, что комбайн сделает суп «неинтересным и не похожим на блюдо французской кухни». Вообще говоря, любое утверждение «не похожий на блюдо французской кухни» выгладит сомнительным, однако в случае с потаж пармантье разница очевидна. Разминая ингредиенты толкушкой, вы не сможете получить абсолютно однородную массу, и в супе останутся комочки — зеленые, белые и желтые комочки, которые и придают блюду особый изыск. Вам останется добавить в суп изрядную порцию масла, и готово. Джулия рекомендует посыпать его петрушкой, но это необязательно. Суп прекрасно выглядит и без петрушки и пахнет восхитительно, а ведь если задуматься, что в нем такого? Порей, картошка, масло, вода, соль да перец.
Пока этот суп варится, нелишним будет поразмышлять о картошке. О самом процессе чистки картошки. Не то чтобы чистить картошку занятие увлекательное, вовсе нет. Но снимать кожуру, смывать грязь, резать клубень на кубики, а затем опускать их в холодную воду, чтобы они не порозовели… что-то в этом есть. Манипуляции нехитрые, но ты точно знаешь, что делаешь и почему. Картошка всегда картошка, и все делают с ней одно и то же — готовят, к примеру, такой вот суп. Все в этих действиях ясно, понятно и нет ничего лишнего. Даже если вы собираетесь пропустить картофель через какой-нибудь хитроумный кухонный комбайн, купленный в модном магазине «Все для дома», вам все равно сначала придется почистить картошку, и без этого никуда.
Отрезок жизни между двадцатью и тридцатью годами я могла бы провести:
а) убиваясь по девяносто часов в неделю на высокооплачиваемой, этически сомнительной работе, напиваясь по вечерам и занимаясь взрывным сексом с большим количеством мужчин моего возраста;
б) просыпаясь каждый день не раньше двенадцати и шикарном лофте в Уильямсбурге, работая над своими картинами (поэтическими виршами/вязанием/перформансами), без особых последствий употребляя модные наркотики, гуляя в скандальных модных ночных клубах и занимаясь взрывным сексом с большим количеством мужчин моего возраста (и женщин, если получится);
в) продолжая образование, потея над диссертацией с непроизносимым названием, чередуя интеллектуальные искания с курением марихуаны и взрывным сексом с большим количеством профессоров и студентов.
Таковы ролевые модели для девушки вроде меня. Но я не последовала ни одной из них. Я вместо этого вышла замуж. И не то чтобы мне уж очень хотелось… Просто так случилось, и все.
Эрик — моя школьная любовь. Это еще не все, дальше будет еще хуже. Мы вместе играли в школьном спектакле! Наши ухаживания были точной калькой с худших подростковых комедий Джона Хьюза — нелепые ситуации, ревнивые бойфренды и страстные поцелуи на сцене. Другими словами, это был один из тех типичных до тошноты школьных романов, о которых люди нашего поколения вскоре забывают, а если и вспоминают, то с неизменным смущением. Но не мы. До расставания у нас почему-то так и не дошло. Когда нам исполнилось по двадцать четыре года и мы по-прежнему спали вместе, давно решив все возможные бытовые проблемы с крышечкой зубной пасты, равно как и с сиденьем унитаза, мы решили больше не тянуть и пожениться.
Прошу понять — я люблю мужа до поросячьего визга. А может, и того пуще. Но в кругах, где мне приходится вращаться, замужество до тридцати, да еще и продолжительностью более пяти лет, — это реальный позор в глазах общества, это почти как смотреть автогонки или слушать Шенайю Твейн. Мне постоянно задают вопросы типа «Неужели ты ни с кем, кроме него, никогда не занималась сексом?». Или с еще более уничижительной интонацией: «Неужели он никогда и ни с кем, кроме тебя, не занимался сексом?»
Иногда даже обидно становится. Даже когда нечто подобное говорит Изабель, которую я знаю с детского сада, или Салли, с которой мы делили комнату в общаге на первом курсе, или же Гвен, которая обожает Эрика и всегда ужинает с нами по выходным. Никому из них я бы не призналась, какие мысли порой приходят мне в голову. Например, что Эрик иногда слишком на меня давит. Не выдержу я этого плохо скрываемого смущения и самодовольно вздернутых бровей («я так и знала»), притом что все знания моих подруг о семейной жизни почерпнуты из «Степфордских жен» или из социальной рекламы против домашнего насилия с участием Джей Ло. Но я-то говорю не о том, что Эрик якобы колотит меня или тиранит на домашних вечеринках. Я просто имею в виду, что он на меня давит. Ему мало твердить, смешивая мне очередной «буравчик», что я самая прекрасная и талантливая на планете и что без меня он давно бы загнулся. Нет, ему непременно нужно подталкивать меня. Советовать, что и как я должна делать. Это меня почти раздражает.
Итак, я приготовила суп потаж пармантье по рецепту из книги сорокалетней давности, украденной у мамы. И суп получился на славу, что было совершенно необъяснимо. Мы съели его, сидя на диване, держа тарелки на коленях. Молчание прерывали лишь взрывы хохота — мы смотрели по телевизору сериал про то, как стройная блондиночка, ученица выпускного класса, рубит вампиров. Не успели мы опомниться, как уже подъедали остатки третьей порции. (Одна из причин, почему мы с Эриком так подходим друг другу, в том, что мы оба едим быстро и много; кроме того, мы оба считаем сериал «Баффи — истребительница вампиров» просто гениальным.) Всего пару часов назад, после визита к доктору, я стояла у овощного прилавка в корейской лавке и думала: мне двадцать девять лет, у меня никогда не будет ни детей, ни нормальной работы, муж меня бросит, я умру в одиночестве в жалкой ночлежке на окраине города с двадцатью кошками, и обнаружат меня недели через две, когда вонь просочится в коридор. Но теперь, после трех тарелок картофельного супа, я, к своему огромному облегчению, не думала вообще ни о чем. Я лежала на диване и спокойно переваривала суп Джулии Чайлд. Эта ситуация сделала меня уязвимой. Эрик это понял и снова принялся за свое.
— Очень вкусно, дорогая.
Я вздохнула в знак согласия.
— Нет, правда, вкусно. И даже без мяса.
(Конечно же Эрик утонченный мужчина двадцать первого века, но он все же техасец, и потому мысль об ужине без мяса вгоняет его в легкую панику.)
— Ты так хорошо готовишь, Джули. Может, тебе пойти в кулинарную школу?
Готовить я начала в колледже, чтобы было чем прельстить Эрика. Однако в последующие годы мое увлечение готовкой несколько подостыло. Не знаю, гордится ли Эрик тем, что эта всепоглощающая страсть родилась благодаря ему, или же чувствует вину от того, что мое стремление удовлетворить его невинную любовь к улиткам и ревеню раздулось до размеров подлинной одержимости. Но какова бы ни была причина, разговор о кулинарной школе стал повторяться с завидной регулярностью и каждый раз заходил в тупик. Сегодня меня слишком сильно разморило от супа, и я среагировала на провокацию, слегка фыркнув. Но даже эта незначительная реакция была тактической ошибкой с моей стороны. Я поняла это сразу, едва проронила это «пф-ф». И тут же зажмурилась, притворившись, что внезапно оглохла.
