Почтовая открытка - Берест Анна

У всех женщин в бараках обриты головы, порезы кровоточат. Ноэми снова видит нары, как в Питивье, только здесь ей надо делить постель с пятью или шестью девушками. Соломы нет, они спят на голых досках.

Ноэми спрашивает у одной из узниц, где они находятся. Освенцим. Ноэми никогда не слышала такого названия. Она не знает, где это место на карте, Она объясняет остальным девушкам, что ее брат уехал на грузовике с больными и ей надо его найти. Одна из узниц берет Ноэми за плечо, ведет ко входу в барак и показывает ей трубы, из которых густо валит дым, жирный черный дым вперемешку с серым пеплом. Ноэми решает, что в той стороне находится лазарет, она надеется завтра отыскать там брата.

Грузовик Жака едет через весь лагерь и подъезжает к березовой рощице. Там стоят бараки, где, как ему сказали, можно будет помыться. По прибытии кто-то спрашивает его об образовании. Взрослым узникам надо сообщить свою профессию. Заключенных снова хотят убедить, что им предстоит работать.

Жак не говорит, что ему уже восемнадцать лет, — вопреки данному совету он называет правильную дату своего рождения. Он не" решается лгать, боясь наказания. Его направляют по лестнице в подвальное помещение, где расположены раздевалки. Здесь берет начало длинная очередь, которая вьется черной змеей дальше: к людям из первых грузовиков присоединяются те, кого отбраковали после осмотра.

Жаку велят перед заселением в лагерь принять душ со специальным средством для дезинфекции. Ему выдают полотенце и кусок мыла. Эсэсовцы объявляют, что после душа всех накормят. А также позволят отдохнуть и поспать перед тем, как завтра выйти на работу. Эти слова вселяют в Жака некоторую надежду. Он торопится: чем быстрее пройдешь обязательную дезинфекцию, тем быстрее наполнишь чем-нибудь пустой желудок. Заключенные настолько физически слабы, что не сопротивляются, они совершенно пассивны.

В раздевалке вдоль стен написаны цифры. Жак садится на полочку, чтобы снять одежду. Ему неприятно раздеваться на людях. Ему неприятно, что другие видят его наготу, и самому неловко смотреть на голые мужские тела. Дежурный эсэсовец в сопровождении переводчика из узников-французов объясняет, что нужно запомнить номер, под которым оставлены вещи, чтобы потом, выйдя из душа, быстро их найти. Он также приказывает связать ботинки шнурками вместе.

Все должно быть оставлено в аккуратном, сложенном виде, так легче будет сортировать вещи в «Канаде».

«Schnell, schnell, schnell». Жака и других заключенных толкают, чтобы не задерживали других, чтобы не сбивали ритм — и не успели ни о чем подумать, не успели отреагировать. Охранники-эсэсовцы подталкивают их автоматами в спины, чтобы заполнить душевую комнату как можно большим количеством людей. Жак получает удар прикладом по плечу, рука повисает, как плеть. Заполнив помещение, охранники запирают двери. Снаружи двое мужчин открывают люк, чтобы пустить внутрь «Циклон Б». Это газ на основе синильной кислоты, убивающий человека за несколько минут. Узники поднимают головы и видят на потолке душевые лейки. И сразу всё понимают.

Я вижу лицо Жака; темноволосый мальчик лежит на полу газовой камеры.

Я опускаю ладони на его широко раскрытые глаза и закрываю ему веки, на этой странице и навсегда.

Моэми умрет от тифа через несколько недель после прибытия в Освенцим. Как Ирен Немировски. История не сообщает, довелось ли им когда-либо встретиться.

Глава 31

В конце августа Эфраима и Эмму навещает Жозеф Дебор. Он вернулся из отпуска и узнал, что дети Рабиновичей арестованы в начале лета.

— Я могу помочь вам добраться до Испании, — говорит он.

— Мы лучше подождем, пока вернутся дети, — отвечает Эфраим и провожает мужа учительницы до порога. Возвращается. Накрывает стол, ставит приборы для детей. Так он делает каждый день с момента их ареста.

В четверг, восьмого октября 1942 года, в 16:00 Рабиновичи слышат громкий стук в дверь. Они давно ждут этой минуты. Спокойно открывают; за дверью два французских жандарма, которые пришли их арестовать. Началась новая общефранцузская операция, направленная против евреев, не имеющих гражданства.

— Я знаю, как звали жандармов, — говорит Леля. — Сказать?

Я думаю и отвечаю, что лучше не надо.

Эмма и Эфраим готовы, чемоданы собраны, дом убран, мебель укрыта простынями от пыли. Эмма аккуратно разобрала бумаги Ноэми. Она сложила записи дочери в один из ящиков стола. На конверте надпись: «ДНЕВНИКИ НОЭМИ».

Рабиновичи не сопротивляются; они чувствуют, они верят, что скоро встретятся с детьми. Они покорно следуют за жандармами, они сдаются.

На голове у Эфраима элегантная шляпа серого фетра. Эмма одета в практичный темно-синий костюм, пальто с меховым воротником и удобные красные туфли на невысоком каблуке. В сумочке — карандаш, перьевая ручка, карманный ножик, пилочка для ногтей, черные перчатки, портмоне и продуктовая карточка. И все деньги.

У Рабиновичей на двоих один чемодан, это почти ничего, но там несколько вещей, которые при встрече с детьми порадуют их. Эмма взяла для Жака любимую игру в кости, а для Ноэми — новую тетрадь с отличной бумагой. Им будет приятно. В сопровождении двух жандармов Эфраим и Эмма переступают порог своего дома в Лефорже.

Они не оглядываются.

Их везут на машине в жандармерию городка Конш, где держат под арестом два дня, а затем перевозят в Гайон, небольшой городок в департаменте Эр. Место административного заключения — замок эпохи Возрождения, стоящий на холме над городом. При Наполеоне его превратили в тюрьму. С сентября 1941 года в нем содержались коммунисты, уголовники и люди, занимавшиеся незаконным оборотом продовольствия, то есть спекулянты черного рынка. Там побывало и несколько евреев, транзитом до отправки в Драней.

Тюремные формуляры заполняются в кабинетах жандармерии, карточка Эфраима — номер 165, Эммы — 166.

На руках у одного три тысячи триста девяносто франков, у другого — три тысячи шестьсот пятьдесят франков.

В карточке Эфраима указано: «глаза серо-голубые, цвета сланца».

Несколько дней спустя Эфраим и Эмма покидают Гайон. Шестнадцатого октября 1942 года они прибывают в лагерь Драней. Там у них отбирают все деньги. В тот день экспроприация средств новых узников приносит в кассу учета и временного хранения сто сорок одну тысячу восемьсот восемьдесят франков.

Организация лагеря в Драней совсем не такая, как в Питивье. Заключенные распределены не по баракам, а по лестницам. Жизнь размечена свистками, которые нужно уметь распознавать. Три длинных, три коротких: вызов начальников лестничных клеток для приема небольшой партии заключенных. Три раза по три длинных и три коротких: вызов начальников лестничных клеток для приема большой партии заключенных. Три длинных: закрыть окна. Два длинных: наряд по чистке овощей. Четыре длинных: раздача хлеба и овощей. Один длинный: начало переклички и ее окончание. Два длинных, два коротких: общие работы.

Вечером второго ноября на перекличку вызывают около тысячи человек. Среди них Эмма и Эфраим. Их собирают в огороженной решеткой части двора, куда выходят лестницы с первой по четвертую. Здесь размещают тех, кто скоро отправится дальше.

Заключенные с «лестниц отправки» отделены от остальной части лагеря и не имеют права смешиваться с другими. Эмма оказывается на лестнице № 2, комната 7, четвертый этаж, дверь 280. Перед отправкой — последний обыск. Холодно, женщины стоят без обуви и нижнего белья. Это последние инструкции, чтобы по прибытии не скапливались лишние вещи.

Затем Эфраима и Эмму загоняют в автобусы и везут на железнодорожную станцию Ле-Бурже. Так же, как дети, они проведут всю ночь в поезде. Четвертого ноября в 8:55 утра состав трогается и отправляется в путь.

Эфраим закрывает глаза. Встают картины жизни. Первые воспоминания — руки матери, они так приятно пахли детским кремом. Лучи солнца сквозь ветви деревьев на даче у родителей. Семейный обед и белое платье кузины, из которого выглядывают грудки, как две голубки, запертые в кружевной клетке. Битое стекло, хрустящее под ногой в день свадьбы. Вкус икры, которая принесла ему состояние. Счастливые девочки, играющие в апельсиновой роще. Смех Нахмана, который возится в саду вместе с Жаком. Брат Борис, склонивший усатое лицо над коллекцией бабочек. Патент, зарегистрированный на имя Эжена Ривоша, и возвращение домой — ему казалось, вот-вот начнется настоящая жизнь.