Родди Дойл - Ссыльные
Начало, может, и не сильно внушало, но прогресс налицо. Теперь Джимми требовался кофе.
— Хотите тортика, дети?
— Ага!
— Клево!
— Большого тортика — вот такого.
— Ладно, — сказал Джимми. — Пошли в «Бьюлиз» пугать туристов.
Едва он направил коляску к кофеину, раздался второй звонок. Махалия кинула Джимми мобильник.
— Спасибо, любимая. Алло?
— Да, — ответил голос.
Джимми подождал, но дальше ничего не последовало.
— Вы насчет группы? — спросил Джимми.
— Именно, — ответил голос.
Африканский — вроде как южноафриканский.
— Интересуетесь? — спросил Джимми.
— Да.
— Вам «Коррз» нравятся?
— Мы не знакомы.
Рука с телефоном у Джимми затряслась.
— Вы на каком инструменте играете?
— Я с кем говорю?
— Э — э. Джимми Кроллик.
— Мистер Кроллик, — сказал голос. — Я сам себе инструмент.
Джимми двинул кулаком воздух.
— Нам надо встретиться, — сказал он.
— Именно, — подтвердил голос.
Глава 5
Негус
«Форум» оказался местом удивительным. Джимми ходил и ездил мимо, но никогда толком не разглядывал. На паб не похоже — скорее кафе, а Джимми полагал, что этого добра в Дублине и так хватает. Но внутри оказался настоящий паб, притом хороший.
Бармен — с виду португалец, официантка — вроде испанка, на табурете рядом — молодая китаянка, перед носом — симпатичная пинта, в колонках играет последний альбом «Р.Е.М.» — и хорошо звучит, только слишком уж как‑то по «Р.Е.М.» — овски, — болтают и смеются завсегдатаи — африканцы, болтают и смеются завсегдатаи — ирландцы. Джимми отхлебнул. Зашибись — как и полагается, потому что стоит, блядь, совсем не гроши.
— Мистер Кроллик, — произнес голос.
Джимми развернулся не вставая с табурета. Перед ним стоял высокий черный.
— Вы мистер Кроллик, — сообщил черный.
— Ну да, — подтвердил тот. — Это я. Джимми.
Они пожали друг другу руки. Возраст черного определению не поддавался. Под тридцать, прикинул Джимми, но, может, больше или меньше. Серьезный такой. Не улыбается.
— Как меня зовут, вы знаете, — сказал Джимми. — А насчет вашего имени я пока не в курсе.
— Роберт. — Он посмотрел на Джимми. — Негус Роберт.
Джимми все удалось — он не рассмеялся и даже не улыбнулся.
— Выпьете пинту, ваше величество?
Улыбки не последовало.
— Да.
— «Гиннесс»?
— Именно.
Джимми заказал пинту у бармена — латыша, который встал за стойку к бармену — португальцу. Паб оживлялся, все уже мило резвились. Джимми снова повернулся к Негусу Роберту.
— По — английски вы, кстати, говорите очень хорошо.
— Как и вы, мистер Кроллик. Прямо как местный.
Настал черед Джимми воззриться на него.
— Теперь я буду петь, — сказал Негус Роберт.
И тут оно случилось. После рождения детей и, может — но не точно, — после третьего в жизни секса у Джимми настал лучший, наифантастичнейший, блядь, миг. Черный, стоя в шести дюймах от него, открыл рот и запел «Много рек перейти». Джимми умер и вознесся прямиком на небо.
А когда три дня спустя вернулся в Дублин, группа вчерне у него уже собралась. Пел Негус Роберт. Вероятно, он ненормальный, но пиво всем выставил, а «Много рек перейти» пел так хорошо и убедительно, что всякий раз Джимми на три минуты забывал: на самом деле ближайшая к ним река — Лиффи.
Барабанщик был из Москвы: Джимми где‑то записал, как его зовут. Студент в Тринити, прослушивался по телефону. А через час у Джимми была девица из Нью — Йорка, заявившая, что может на басу, но предпочитает гитару, — в трубке она звучала роскошно и дала Джимми слово, что не белая.
— Вам нравятся «Коррз»? — спросил он.
— Нет, не нравятся.
— Вы приняты, — сказал Джимми.
— И все?
— Ну да, — сказал Джимми. — Если не соврали, что не белая.
— Должна вам сказать, — сообщила она. — Раньше со мной так не разговаривали.
— Добро пожаловать в Ирландию, любовь моя, — сказал Джимми.
Так — три есть, осталось одиннадцать — двенадцать. Джимми уже видел и слышал всю банду. А телефон не унимался.
— Барбаны.
— Прости, чувачок, ты опоздал. У нас уже русский стучит.
К концу четвертого дня — считая с Негуса Роберта — Джимми добавил к составу барабанщика джембе из Нигерии и еще одну певицу — молоденькую, из Испании.
— Какой у нее голос? — спросила Ифа.
— Не знаю, коза. Но зовут ее Розалита.
— И что?
— Спрингстин написал про нее песню.
— Это она тебе сказала?
— Нет, — ответил Джимми. — Я ей.
Смех Ифы проехался ему по ушам рашпилем.
— Я пошутил, — сказал Джимми. — Ее зовут Агнес.
После чего Ифа заснула.
Последнее приобретение — полчаса назад, пока Джимми лежал в постели, — было гитаристом из Роскоммона.
— «Коррз» нравятся?
— Терпеть не могу, блядь, мужик.
— Черная музыка нравится?
— Обожаю, блядь. Только не рэп, мужик. Это нахуй.
Джимми лежал рядом с Ифой. В нем все звенело, перевозбудился. Не уснуть.
Но он провалился, вырубило, и тут зазвонил телефон — мобильник, забытый на груди после того, как Джимми нанял чувака из Роскоммона.
Ифа буравила его локтем.
— Джимми!
— Чё?
Телефон — теперь и он услышал.
— Господи. Прости.
Часа два — три ночи, должно быть.
— Алло? — сказал Джимми.
Тишина.
— Алло?
— Значит, черномазых любишь?
— Кто там? — спросила Ифа.
И больше ничего. Ни слова не сказали. Только жуткая пустота в трубке — там кто‑то ждал.
Джимми выключил телефон.
— Кто звонил?
— Автоответчик включился. Извини.
— Елки — палки.
— Прости.
Ифа опять уснула.
А Джимми — нет.
Глава 6
Закусь
Джимми не стал разбираться с этим звонком. Ну да, он рассвирепел и чуточку испугался, но не знал, как тут поступить, и не хотел, чтоб ему эта неуверенность мешала. Он надеялся — и уже почти решил, — что такого больше не повторится. Просто какой‑то урод, ночью заскучал, развлекается. Однако Джимми решил на всякий случай телефон больше детям не давать.
— Мой фон! — заявила Махалия.
— Мой, солнышко, — ответил Джимми. — Папе он для работы нужен.
— Хачу!
Зазвонили в дверь, слава те господи, и Джимми сбежал.
Через три недели после того, как он расклеил афишки, телефон еще резвился. И объяву в «Горячем наборе» тиснули, что принесло новый улов. Да и в народе слух пошел: Джимми Кроллик собирает банду. Поэтому сейчас приходили и домой.
Теперь за дверью стоял парнишка — совсем юный, лет пятнадцати.
— Ну? — спросил Джимми.
— Мне можно к вам в группу?
— Тебя как зовут?
— Педро.
— Нет, не Педро, — сказал Джимми. — А Уэйн. Я в школе с твоим папаней учился.
— Но все равно — можно?
— Извини, — ответил Джимми. — Папане от меня привет.
Он захлопнул дверь.
Опять звонок.
Опять Педро.
— Мусорный бак на колесиках не хотите купить?
— Нет, Уэйн, спасибо.
Славный парнишка.
— А с аппаратом помочь не хочешь? — спросил Джимми.
— Честно? — спросил Уэйн.
— Ну.
— Ой, спасибо, дяденька.
— Не вопрос, — сказал Джимми.
Ему нравилась предприимчивость в молодежи — у них тут замечательная маленькая страна. А он сам оттягивался вовсю.
Среди ночи больше никто не звонил.
Джимми вез Марвина в Малахайд на матч и увидел румына. Больше того — на спине у румына он увидел аккордеон. Мужик его лет продавал «Насущные вопросы» на светофорах в Кулоке — бродил между рядами машин, когда горел красный. Джимми открутил вниз окно.
— Хотите играть в группе? — спросил он.
— Хотите купить журнал? — ответил мужик.
— Если куплю, в группу ко мне придете?
— Запросто. И сына приведу.
Он показал на паренька, ходившего по другой полосе движения.
— На трубе играет. Очень хорошо.
— Годится, — сказал Джимми. — Подождите, машину поставлю.
— У нас же игра, — сказал Марвин.
Он переодевался в форму на заднем сиденье.
— Еще куча времени, — ответил Джимми.
И был прав. Он подписал в группу двух Данов — отца и сына, — а команда Марвина выиграла два — ноль. Сам Марвин ничего не забил, но передал мяч тому, кто передал тому, кто забил второй.
Дичь какая‑то, думал ночью Джимми. Он лежал в постели, телефон выключен. Если бы с аккордеоном был ирландец, Джимми бы его переехал. Он ненавидел аккордеоны — и заодно аккордеонистов, — пока не увидел инструмент на спине Дана. Но румын сыграл ему — румынскую джигу или что‑то вроде, прямо на обочине, перед фабрикой «Тэйто», — и Джимми полюбил этот инструмент. Он оставил Данам свой номер, их номер лежал у него в кармане, и Джимми пообещал на них выйти в ближайшие пару дней.
