Ольга Паволга - Записки на запястье
Женщина кому-то в трубку:
— Они мне привезли не те очки, вообрази себе. Перепутали. Извините, говорят, в Москве Соколовых, как грязи…
Грузный мужчина с крошечной кофейной чашкой в руке:
— Сейчас подошёл такой момент, что разговаривать с людьми уже не надо. Не имеет смысла.
Две женщины в возрасте:
— Понимаешь, мне все ведь говорят:
«Вы без дураков красивая».
В автобусе:
— Остановите здесь.
— Зачем, ну что нам осталось до площади? Крошка.
Двое пожилых мужчин:
— Мать как?
— Нормально.
— Жива?
— Жива.
— Дурит?
— Нет вроде.
— А моя брата избила, сказала — суп заставлял есть.
У маникюрши в ванночке с горячей водой лежат куски янтаря, говорит женщине:
— Поперебираете пока ждёте…
Две девочки лет двенадцати возле метро:
— Ну что, депрессия прошла?
— М-м-м.
— Любви и ласки хватает?
— М-м-м…
— Теперь пива и мультиков?
На гараже белеет кривая надпись.
— Гончаров, ничего от меня не жди! Воскобойников, почему ты мне не пишешь.
Два мальчишки за соседним теннисным столом:
— Ну что ты орешь все время, когда гасишь, перестань!
— Не могу! Ххххочется!
Две девочки:
— Ты жить не умеешь, мне на телефоне пятьдесят рублей в месяц хватает. Тебе должны звонить, надо так делать, чтобы ты всем была нужна.
— Ну маме я могу в лес позвонить?!
На собачьей площадке:
— Какая у вас большая собака.
— Да, я люблю большие собаки. Я люблю крабы, груши и собаки.
За столом юная барышня отказывается от еды:
— Я вообще не ем мясо, рыбу и курицу.
— Так мы и нажили состояние, — тихо говорит отец с другой стороны стола.
В магазине перед разноцветными кастрюлями, одна женщина уговаривает другую:
— Купи, если нравятся.
— Нет, я не могу взять такие маленькие. Я люблю готовить на гостей или надолго.
Ко мне приставали на улице:
— Что вы делаете в выходные?
— Учу язык.
— Какой?
— Английский.
— Тот самый?
Пятилетний мальчик в кинотеатре, после фильма, где хороший герой несильно наказал плохого:
— Вот было бы красочнее, если бы он его взорвал!
Идем с псом, из темноты тихий мужской голос:
— У вас девочка?
— Нет, мальчик.
— Мальчик. Мальчик-шалопайчик. Я хорошо срифмовал?
В Шоколаднице менеджер официанту, очень настойчиво:
— И никогда не нарушай личное пространство клиента. Им неприятно. И тогда они заказывают что-нибудь короткое, только чтобы ты ушёл. Суп!
Я знаю, где производится праздничное настроение. В Детском Мире тридцать первого числа перед закрытием, где мечутся большие, румяные, вспотевшие уже папы, и отовсюду слышится их бас:
— Скажите, где домики для фей?
— А Золушка ещё до свадьбы есть?
— У вас есть Барби с едой?
— В каком смысле?
— В прямом, чтобы ела.
— Есть Барби-именинница, с тортом…
На стене моего дома написано:
«Женя Мягкий, я тебя люблю».
В ЗАГСе запыхавшаяся женщина:
— Здравствуйте, что нужно сделать, если я хочу поменять себе имя, а своей соседке отчество?
В боулинге на соседней дорожке парень учит девушку:
— Пойми, важны всего две вещи — точность и сила.
Она бросает, с глухим треском шар подскакивает на полу, бьётся о бортик, потом ещё обо что-то, на грохот все-все оборачиваются.
— Оставим только точность, — вздыхает.
В аэропорту крупный мужчина с виолончелью добивался помощи, ему все отказывали, а он им всё повторял:
— Да я же не из Гамбурга, я в Бремене живу.
Даже с бременскими музыкантами по гамбургскому счёту.
На воротах одного из цехов завода надпись:
Хочу туда, где нет труда
И хлеб буханками растёт
Хорошая была бы реклама булочных.
Женщины за соседним столиком в кафе:
— Ты пойми, я просто летала тогда, такое было счастье, всю меня наполняло и приподнимало, я чувствовала, как свет изнутри бьет — так меня хорошо подстригли.
Девушки на эскалаторе:
— И я как-то сразу поняла, почему он меня бросил. Драконы всегда подчиняются котам.
Дети из детдома в Торжке:
— О, что это у нас потом пахнет?
— Может, дымом?
— Наверное.
На чужой встрече выпускников:
— Ну, а ты что теперь делаешь?
— Я двадцать лет отдала Дунайскому пароходству.
Две пожилые женщины с тяжёлыми сумками:
— Я тебе всегда говорила — с ним нельзя связываться.
— Ну страдать-то надо?
— Обязательно.
Кто-то в очереди описывая знакомую:
— Ну… сколько… я дал бы ей метр шестьдесят.
В магазине:
— Люда, тебе полезно курагу есть, возьмём. И тыквенные семечки. И с твоей кожей нужен миндаль. Жаль, ты его не любишь, а то бы отец обязательно сказал: «Что за дрянь ты ешь».
Девушки в метро:
— Он хороший?
— Я думаю, моя мама сама на нем женится. Пришёл к нам в субботу и делает салат. Мы с мамой стоим, полы не помыли. А он стоит и делает салат. Главное, в субботу.
Девочка лет пяти в толстом шарфе:
— Мама, я его буду! Я же говорю тебе, я его буду, буду! Сейчас!
— Нет.
— Я погрею во рту!
— Только дома, когда разденешься, вымоешь руки, переоденешься в домашнее, сядешь за стол, из тарелки, ложкой и маленькими кусочками.
— Такого мороженого я никогда не захочу.
Часть 3
Как я работала в рекламном агентстве
Я веду себя как новенький зверь в зоопарке, если меня спрашивать о работе — я захлёбываюсь, лепечу, хватаю воздух ртом и рассказываю, рассказываю, рассказываю.
Первые мои съёмки проходят в огромном мебельном магазине и вся группа лежит, висит, валяется в креслах и на диванах. Столов, стульев, шкафов в павильоне столько, что я в полумраке не могу разглядеть противоположной стены, где они наконец бы закончились. К тому же они собраны в готовые комнаты. Хожу и хожу между ними, присаживаюсь и за пару секунд проживаю коротенькую сцену из не своей жизни. Лучше всего быть молоденьким любовником сорокалетней красавицы, на кожаном диване в складках, как у ребенка на щеке после дневного сна.
Идёт десятый час работы, группа медленно продвигается по бумажной простыне раскадровки, решительно перечёркивая красным крестом отснятые эпизоды.
Ждём актера с грима, ассистент режиссёра задумчиво и бесшумно раскрывает и закрывает крышку полосатой хлопушки, говорит кому-то:
— А я пошла и передала в камеру привет своей бабе Хале…
— Мы сегодня пишем на кино, там звука нет, — отвечает кто-то.
— Она глухонемая и великолепно читает по губам, — вяло находится ассистент режиссёра с бесшумной хлопушкой.
Кроме хлопушки у неё два мешочка по бокам, в которых есть всё — ластики, маркеры, губки, скрепки, спички, свечки. Она очень маленькая и может сама целиком поместиться в отрисованный кадр, если её завернуть в раскадровку.
У осветителя своя бригада из мальчиков и девочек в перчатках и банданах, которая по его взгляду, хлопку, свисту раздвигает коробки, ширмы, ставни и собирает, выставляет любой свет.
Вчера был двухдневный кастинг по отбору рук героя. Теперь эти руки загримировали, и владелец носит их бережно перед собой, как хирург. Актёр учился в театральном целиком, а сейчас ему пятьдесят, и снимаются только его руки, то есть актёра руки кормят.
Кончаются съёмки в павильоне с выставкой сантехники, где всюду расставлены унитазы. Группа переспрашивает друг у друга: «А где тут туалет, не знаете?».
Уже сентябрьЯ не умираю от своей работы только потому, что она мне нравится, и нет ничего другого, что интересовало бы меня больше неё. Друзья перестали спрашивать меня, чем я занимаюсь сейчас, потому что две недели подряд я не могу найти для них пяти минут. Я нетвёрдо знаю, что лежит дома у меня в холодильнике, но знаю наверняка, что мальчику из рекламы Билайна нельзя бриться, потому что у него контракт с MTV что бутафорские доллары, если их печатать односторонними, не дают нужного оттенка зеленого цвета, что нельзя заменять в кадре вино соком, а коньяк — чаем, а режиссёр-постановщик — это Бог, потому что он может сделать всё из ничего. И ещё я знаю, что двенадцатичасовая смена — это невыносимо. И совершенно невыносимо нытьё по этому поводу.
В киностудии огромные павильоны с дверьми до потолка, они высотой метров десять и очень напоминают известные врата. Тем более, что по стенам развешаны скрученные в рулоны задники. На них криво подписано фломастером «Арктика», «Весна», «Новый год», «Война».
