Джули Пауэлл - Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту
Не хочу вводить вас в заблуждение. Гвен вовсе не развратница, не способная контролировать себя, не Фальстаф, принявший облик симпатичной языкастой маленькой блондиночки, которая умеет одеваться (и я говорю это как человек, чей язык несет в себе почти бездонные запасы яда). Просто она умеет подстраиваться под ситуацию. Если мне хочется напиться, обожраться вкусностей, посмотреть четыре серии «Баффи» подряд и выкурить столько, что на следующий день чувствуешь себя пепельницей, Бог свидетель, она со мной. Если бы она дружила с Салли, возможно, они вместе поступили бы в аспирантуру или записались в школу бикрам-йоги. Но она дружит со мной.
Наверное, если вспомнить, какой сомнительный совет я ей дала по поводу ситуации с Митчем, еще непонятно, кто на кого плохо влияет. Но я все же склонна стоять на своем.
Наступил декабрь. Как-то раз я назначала Бонни встречу по электронной почте, и до меня вдруг дошло, что более четверти Проекта уже пройдено. И еще до меня дошло, что я даже не знаю, сколько рецептов уже позади. В тот вечер я поспешила домой, чтобы подсчитать в книге те маленькие галочки, которыми я отмечала освоенные рецепты, — они выглядели как дорожка из хлебных крошек. (Вообще-то, хлебных крошек там тоже хватало, как, впрочем, и остатков другой еды, забившейся в корешок: от нее даже слипались страницы.) Как выяснилось, встревожилась я не зря.
— Эрик, я не успеваю.
— Что?
— Как «что»? Мой Проект в срок! Ты что, с Луны свалился?
С ручкой в руке я сидела над открытой книгой и на полях спортивной странички «Таймс» подсчитывала в столбик свои достижения. На столе лежали два лососевых стейка, купленных за неприличную сумму в турецкой лавке рядом с офисом, и ждали, когда их обжарят и обмакнут в соус а-ля мутард — это что-то вроде поддельного (Джулия говорит «похожего», но я люблю называть вещи своими именами) соуса холландез, в который для интереса подмешана горчица. Рядом с рыбой съежился пакет слегка подвядшего бельгийского цикория, который я собиралась подрумянить на сливочном масле. Не слишком сложное меню. Не то что фуа-де-воляй-ан-аспик[29] — пример того, что жизнь могла бы потребовать от меня куда больше напора, храбрости и других хороших качеств!
Из гостиной на полную громкость звучали новости. В раковине покачивалась устрашающая гора посуды, а Эрик как ни в чем не бывало сидел на кухонной табуретке с ноутбуком на коленях и играл в «сапера». Он проигрывал.
— Я растолстела до размеров кашалота, и все ради чего? Год жизни потратила зря! Черт. Проклятье! БУДЬ ВСЕ ПРОКЛЯТО!
С годами у Эрика выработалась защитная тактика — выборочный слух. Эта эволюционная особенность была мне знакома — у моего отца точно такая же. Ее преимущества налицо — не приходится выслушивать каждый истерический припадок жены, и оттого экономится много времени. Однако и я в ответ овладела техникой соответствующего увеличения громкости, которая оказалась весьма эффективным методом борьбы с такой глухотой. В случае если Эрик все же решит отреагировать, то окажется в весьма невыгодном положении, так как не слышал половины моих жалоб и потому не будет знать, как лучше ответить, чтобы истерика прекратилась. К тому же, поскольку он меня не слушал, моральное преимущество на моей стороне. Вот так и работает теория Дарвина, друзья мои.
— Ничего ты зря не потратила. Я с этим не согласен.
— Значит, с тем, что я разжирела, как кит, ты согласен? Неужели все так плохо? (Вот видите?)
— Что? Нет! У тебя все получится. Сколько ты уже освоила?
— Сто тридцать шесть рецептов. Считая сегодняшний вечер, сто тридцать восемь.
— Вот видишь? Больше четверти уже сделано. Ты просто умница!
— Да нет же, нет и нет. У меня впереди аспики! Мне придется очистить от костей утку. Можешь хотя бы представить такое — у целой утки отделить мясо от костей? Куда уж там. Твоя голова слишком уж занята новостями и «сапером», чтобы тратить время на какую-то ерунду, даже если эта ерунда для твоей жены важнее всего на свете!
Наша кошка Максина воспользовалась тем, что я отвлеклась, и взгромоздилась прямо на «Искусство французской кухни». Книга соскользнула со стола и полетела на пол вместе с перепуганной жирной кошкой. Максина удрала с раздраженным и униженным видом; задняя обложка книги оторвалась от корешка. Когда я подняла книгу и отыскала рецепт соуса а-ля мутард, Эрик уже скрылся, прихватив с собой ноутбук и оставив после себя ауру обиды и злости. Мое ощущение морального превосходства растворилось в тумане.
Мне расхотелось этим заниматься. Лосось с соусом а-ля мутард и жареный цикорий получились хуже некуда — почему-то из-за цикория у лосося усилился противный рыбный привкус, а цикорий в сочетании с рыбой еще больше горчил. У нас с Эриком не было секса уже месяц, и что-то подсказывало мне, что и сегодня засуха вряд ли кончится. Но остановиться я все же я не могла.
Гвен и Митч общались на деловой почве почти год, разговаривали по телефону, но лишь после того, как он приехал в Нью-Йорк на съемки рекламы и увидел ее, между ними завязался роман. В то утро именно она открыла ему дверь.
— Знаменитая Гвен, как я полагаю, — произнес он с улыбкой и, подойдя к ее столу, стал стягивать перчатки с роскошной медлительностью профессионального убийцы.
— Мм… да?
— Наконец-то мы увиделись. Митч из лос-анджелесского представительства. — Он протянул руку.
Митч был не слишком высок и даже не слишком хорош собой, если присмотреться, хотя темные волосы и были по-модному растрепаны, а пальто выглядело таким дорогим и роскошным, что Гвен невольно захотелось к нему прикоснуться. Ничего себе пальтишко, учитывая, что он из Лос-Анджелеса и надевает его не больше двух раз в год — когда зимой приезжает в Нью-Йорк. Гвен воскликнула «ой! здрасьте! рада встрече!», но вышло это громче и писклявее, чем ей бы хотелось.
— Фил говорил, что ты похожа на молодую Рене Зельвегер. — Гвен, которая всю жизнь обожала Рене Зельвегер по причинам, мне непонятным, которая не раз слышала это сравнение от своего босса Фила, того самого, что кусает ее за плечо, на этот раз ограничилась гримасой. Митч продолжил: — Ничего он не понимает. По мне, так ты вылитая Мэгги Гилленхол.
— О, прекрати. — Щеки Гвен раскраснелись.
— Не думай, что я всем подряд говорю, будто они на кинозвезд похожи. Нет, серьезно — я работал с Мэгги. Вы с ней как близнецы. — И пристально вглядываясь, склонился над ее столом. — Только ты уменьшенный ее близнец, близняшка-эльф.
Гвен понимала, что улыбается как идиотка, но ничего не могла с этим поделать.
— Что ж, от Фила не стоит ожидать целомудренных суждений о красотках. — Его большие темные глаза улыбались ей, и он, казалось, занимает гораздо больше пространства в узкой комнате, несмотря на свой небольшой рост. — Он у себя?
Когда они с Филом вышли из кабинета и отправились на съемки, Митч помахал ей ручкой и подмигнул, и на этом их многозначительное общение закончилось. Гвен хоть и была слегка очарована им, прямо как Бриджет Джонс (как ни досадно), но не придала этому разговору особого значения.
Однако через три дня ей пришло сообщение от Митча.
— Очень жаль, мини-Мэгги, что у меня не было возможности напоить тебя и сделать с тобой все, что заблагорассудится. Не собираюсь повторять эту ошибку при следующем визите в Нью-Йорк.
Он не оставил Гвен ни единого шанса.
Насколько я понимаю, секс по телефону всегда был маргинальным занятием, которому предавалась относительно небольшая, специфическая группа одиноких и несчастных людей. Но с рождением Интернета радости анонимного неконтактного секса стали доступны широким массам. Теперь достаточно щелкнуть мышкой, чтобы найти десятки и сотни сайтов, посвященных единственной цели: чтобы молодые люди обоих полов, независимо от убеждений, выбрали киберсекс не от безысходности, а в качестве одного из многих способов удовлетворения, доступных в нашем безграничном мире. Я, конечно, не социолог, поэтому прошу прощения, если ошибусь, но мне кажется, что большинство этих сверхсовременных потребителей сексуальных удовольствий не слишком часто выбирают секс по телефону. На мой взгляд, тому есть простое объяснение: написанный текст намного сексуальнее.
Вот, к примеру, мы с Эриком до сих пор вместе благодаря сексуальности письменного слова. Учась в колледже, мы жили в разных штатах, и на нашу долю выпало немало полуночных звонков с шепотом и вздохами. Но огонек не погас только благодаря письмам. Весь первый курс я прожила словно в тумане, вновь и вновь переживая похожее на пытку ожидание — увидеть конверт в почтовом ящике. Потом весь день я таскала его в рюкзаке, пока, наконец, не наступал вечер, и тогда, лежа в постели, я разбирала мелкий почерк и те слова, что были зачеркнуты, затем писала трепетный ответ и снова мучилась до прихода следующего письма. Удивительно, как я сессию не провалила.
