Тирания мух - Мадруга Элайне Вилар

Застолье удалось на славу. Вся семья собралась отпраздновать смерть: включили музыку на полную громкость, танцевали, покуда хватило сил, играли в домино или другие настольные игры, то и дело издавая победные крики. Тетя показала себя гостеприимной хозяйкой. Она обнимала каждого, без устали подавала блюда на стол, разливала сок. Впервые в жизни она забыла о своих бабочках.

Маленькой маме подали отдельно приготовленное для нее блюдо. Тетя была с ней очень нежна, даже поцеловала в щечку, и поцелуй тот был похож на укус. Один за другим члены семьи почувствовали себя плохо. Появилась тошнота и резь в животе, которые можно было принять за обычное недомогание, только с каждой минутой они становились все сильнее. Тогда тетя взяла маленькую маму на руки, отнесла в пустую комнату и сказала:

— Жди здесь, пока все не утихнет. — Чесоточный тон ее голоса контрастировал с ароматом, который источал ее рот, — запахом жасмина и фруктов.

Тетя снова поцеловала ее в щечку — тем поцелуем, похожим на укус.

— Прощай. Скоро мы с тобой встретимся, — сказала она и закрыла дверь.

Снаружи послышались первые стоны и крики. Маленькая мама смирно сидела на месте, в точности как наказала тетя, не хватало еще, чтобы Бог прогневался, увидев, что она двигается, чихает или ищет помощи. Маленькая мама медленно протиснулась к двери комнаты. Она находилась в тетиной спальне, стены которой покрывали сотни, тысячи листков с изображением бабочек.

Когда снаружи наконец воцарилась тишина, когда утихли все звуки и рвотные массы перестали низвергаться, словно манна небесная в виде помоев, когда остановилось даже хриплое дыхание тети, теперь навеки немой, маленькая мама поняла, что можно выйти из комнаты. Но не сделала этого. Не смогла.

Над ней, на стенах, на полу, в каждом углу, куда бы ни упал взгляд, были бабочки — живые, уже не анатомически безупречные, а существа из реального мира. Маленькая мама попыталась пройти, не задев их, но комната была так наводнена насекомыми, что дюжина из них тут же превратилась в пыль под ее ногами.

Крылышки отчаянно трепетали. Бабочки не хотели умирать, но маленькая мама их ненавидела. Она ненавидела их, потому что знала, что они живые и что за дверью, во взрослом мире смерти, ее не ждало ничего, кроме одиночества. И потому она начала их топтать. С яростным удовольствием. С улыбкой убийцы. Впервые в жизни маленькая мама испытала счастье. Давить бабочек оказалось лучшим способом стать счастливой.

На коленях у Усатого дедушки неудобно. Касандра уже слишком взрослая, чтобы играть с куклами, но Усатый дедушка каждую неделю приходит с розовым свертком.

— Открой его! Открой! — говорит он Касандре, и девочка улыбается, изображает радость, удивление, притворяется, будто ей не терпится разорвать розовый сверток, увидеть, что там внутри, поэтому она срывает с него ленточку, оберточную бумагу и с напускным восторгом прижимает к себе очередную куклу.

Касандра уже слишком взрослая, чтобы сидеть на коленях Усатого дедушки, но он настаивает:

— Иди сюда, садись… Расскажи что-нибудь Усатому дедушке.

Касандра придумывает несуществующие миры с воображаемыми приключениями и детскими историями, которые этот взрослый слушает с большим увлечением, словно маленький мальчик. Кажется, он не замечает, что Касандра уже выросла и надевает это платье с оборками, только чтобы Усатый дедушка каждую неделю мог видеть ту маленькую девочку, которой она когда-то была. Касандра знает, что незнание — это тоже власть, поэтому, пока Усатый дедушка хочет думать, что ей восемь лет, Касандра продолжит играть в его игру.

— Ты никогда не говоришь со мной о папе, Ка-сандрита. Он тебя не обижает? — спрашивает Усатый дедушка как бы между прочим, обычным тоном и с привычным выражением лица.

Но Касандра не дурочка, она чувствует опасность.

— Он много работает… — отвечает она и ослепляет его своей самой невинной улыбкой, от которой у нее появляются ямочки на щеках, улыбкой, которая обычно заставляет Усатого дедушку вздрогнуть от нежности. Но только не сегодня.

Усатый дедушка достает из кителя сигару и закуривает.

Касандра кашляет. Маленьким девочкам положено кашлять от дыма, выпускаемого взрослыми.

— Ты уже достаточно большая, чтобы потерпеть, пока Усатый дедушка покурит рядом, правда, Касандрита?

Касандра впервые подмечает глубину взгляда этого человека, который не носит медали, потому что не нуждается в наградах: он сам их присуждает и отказывает в них.

— Да. — Она решает не врать ему.

— Тогда давай поговорим о твоем отце.

— Он меня любит.

— …Но не дарит тебе кукол. У него, наверное, на это почти нет времени, так?

— Да, наверное.

— Тогда на что он его тратит?

— Не знаю.

— Хорошо, допустим, ты не знаешь, ладно… но ты уже большая девочка, которая видит и слышит все, что происходит в доме. Например, что ты думаешь о дяде и тете?

— О моих дяде и тете?

— Тунис и Торонто — ну и имена! Надо же было настолько испоганить судьбу собственным детям такими именами. Ужасно! Слишком необычные имена для нашего времени и нашей страны.

— Ну да. — Касандра решает проявить дружелюбие, чтобы Усатый дедушка не разозлился. — Калеб влюблен в Тунис.

— Правда?

— Ага.

— А в каких отношениях твой отец с дядей и тетей? Они много разговаривают? Ходят друг к другу в гости?

— Ну… думаю, да.

— Конечно, они же семья, понятное дело. А они, случайно, не говорят обо мне, Касандрита?

Касандра ощущает, как табачный дым, выдыхаемый Усатым дедушкой, заполняет ей мозг. Он густой. Этот дым похож на туман.

— Возможно. Не знаю. Может, и говорят.

— Ну же, не стесняйся. Ты же наверняка что-то слышала. У стен есть уши. Ты не знала, что уши в стенах потом мне все рассказывают? — На секунду лицо Усатого дедушки озаряет прежняя улыбка, почти нежная, но без лишней фамильярности. — Твой отец — важный человек. Ты им гордишься?

— Думаю, да.

— Уверен, что да, Касандрита. Что твой папа говорит обо мне? Что он рассказывает об Усатом дедушке?

— Что ты высокий.

— Но не только это. Наверняка он говорит что-то еще. Видишь ли, ты умная девушка… умная девочка. А умные девочки умеют слышать больше, чем им говорят. Ты же знаешь, что нехорошо скрывать что-то от Усатого дедушки, правда?

Да, Касандра это знала: Дедушка моментально превратится в Генерала.

— Он боится тебя, — наконец шепчет Касандра и затем добавляет, уточняя собственные слова: — Тебя.

— Теперь понятно, от кого ты унаследовала ум, Касандрита. Правильно делает твой папа, что боится Усатого дедушки. А теперь скажи мне: что говорят дядя и тетя? Что они говорят, когда встречаются с твоим папой?

— Не знаю. Они разговаривают наедине. На крыльце. Снаружи. Или еще где-нибудь.

— Где именно?

— Не знаю. Где-то там.

— Усатый дедушка был бы счастлив услышать от своей Касандриты правду.

Клуб дыма. Прямо в лицо Касандре. Кашель.

— Я всегда знал: заика никогда не ошибается в словах. — Улыбающееся лицо Усатого дедушки похоже на маску. — Ты так не думаешь? Медленная речь… повтор слога за слогом… это дает время подумать. Я всегда был уверен, что заикам нельзя доверять.

Клуб дыма. Кашель.

— Ты уже слишком взрослая, чтобы играть в куклы, Касандра. Да уж, как бежит время. В следующий раз выберу что-нибудь получше. Платье. Об этом же мечтают современные девушки. Платье в цветочек.

Клуб дыма.

— Тунис и Торонто — какие неприятные имена! Хотя, если подумать, имя Касандра тоже довольно редкое. И Калеб, и Калия. Давая ребенку имя, ты закладываешь его характер. Мы то, что обозначают наши имена, Касандрита. Ты знаешь, что такое идеологическая проблема? Эта проблема заключается не только в противоречии с моралью одного человека, она идет вразрез с моралью родины. К примеру, имя Касандра может указывать на некоторое идейное расхождение, тебе так не кажется? — Усатый дедушка раздавил конец сигары о деревянный стул.