Манохар Малгонкар - Излучина Ганга
Адвокат нетерпеливым движением поднял вверх карандаш. Его тяжелые веки опустились.
— Но вы же не видели, как он убил вашего брата, — сказал он. — Примите это во внимание. В юридических спорах такие вещи играют роль. Почти решающую. К тому же ваши показания для суда вообще мало что значат. Вы заинтересованная сторона, свидетель, замешанный в длительном семейном конфликте. Адвокаты свяжут вас по рукам и ногам, найдут кучу зацепок.
— Но еще по меньшей мере человек шесть видели, как все произошло! — возразил Гьян. — Работники… Тукарам.
— Нет, не все, что произошло. Никто не видел, как совершилось убийство. И защита на этом сыграет. В лучшем случае остальные свидетели видели то же, что вы, и слышали то же, что вы. Но как их заставить дать правдивые показания? Они служат другой стороне и наверняка постараются опровергнуть ваше свидетельство.
— Слава богу, хоть судья англичанин. Можно рассчитывать на полную беспристрастность.
— Даже самый справедливый судья не опровергнет показаний очевидцев.
— Вы хотите сказать, что его оправдают? — спросил Гьян. У него вдруг пересохло во рту.
Адвокат соорудил очередной большой треугольник и принялся начинять его маленькими.
— Многое зависит от вашего погонщика Тукарама. Он единственный важный свидетель. Смотрите, чтобы они не подослали к нему своих людей.
— Тукарам настроен даже решительнее меня. Он всегда был для нас как родной — для меня и для Хари.
— Рад это слышать. Но они обязательно попытаются восстановить Тукарама против вас!
Гьян мог вздохнуть свободнее. Хорошо, что исход дела во многом зависит от показаний Тукарама. Преданного, честного Тукарама, который так гордится Малым домом.
— Он абсолютно надежен, — уверил Гьян Шарму. — Ни за что он не пойдет против нас, ни за что! Ни за какие деньги на свете.
Теперь все треугольники стали красными. Адвокат водрузил острие карандаша точно в центр одного из них. Карандаш сломался.
— Есть и другие средства воздействия. Не только взятки, — сказал он.
Солнце уже село, когда Гьян возвратился домой. На веранде, уютно устроившись в парусиновом кресле, его поджидал помощник полицейского инспектора. На скамейке у стены сидели два констебля.
Аджи, наверное, угощала их чаем. Пустые чашечки и блюдца с потемневшей банановой кожурой еще не были убраны с бамбукового столика.
Инспектор не пошевелился, когда вошел Гьян. Он лишь медленно растянул губы в масленой улыбке.
— Больше часа вас поджидаем, — сказал он недовольным голосом.
— Я ездил в… отлучился неподалеку, — замялся Гьян.
— В Сонаварди?
— Да.
— Должно быть, советовались с адвокатом?
— М-м, советовался.
— Не стоит вам самому нанимать адвоката для такого дела. В подобных случаях выступает государственный обвинитель. Что касается Раммуни Шармы, то… — Инспектор остановился, не кончив фразы, и сделал какой-то неопределенный, но явно неодобрительный жест. — Плут, как и все эти… Впрочем, поступайте как знаете. Я пришел, чтобы уточнить у вас кое-что, совершенные мелочи. — Инспектор рассеянно шарил в своих карманах. — Кажется, я остался без сигарет, — объяснил он.
Гьян вытащил бумажник.
— Я сейчас пошлю кого-нибудь. — Он поискал рупию, но попадались только купюры по пять и десять рупий. Вынул бумажку в пять рупий.
— Не надо посылать ваших людей, — предложил полицейский. — Со мной ведь Харнам и Касим. — Он обратился к констеблям. — Сбегайте на базар и принесите мне сигарет, слышите? «Голд флэйк». Можете пойти вдвоем.
— Да, сахиб, — полицейские сразу вскочили. Один из них взял у Гьяна деньги.
— Две пачки сигарет. И спички.
— Слушаюсь, сахиб.
— Перекусите на рынке. Захватите мне еще масала-пана[22]. И не пропадайте надолго.
Гьян понял, что инспектор и его люди не прочь поживиться по мелочам. Досадно, что в кошельке не нашлось одной рупии.
— Бедные парни носятся с утра, с ног сбились, — объяснил инспектор. — Кроме бананов, ни крошки во рту не было.
— О чем вы хотели меня спросить? — поинтересовался Гьян.
— О, сущие пустяки.
— Спрашивайте о чем угодно, я к вашим услугам, — сказал Гьян.
— Может быть, мне, как чиновнику полиции, да еще при исполнении служебных обязанностей, и неудобно ставить вопрос таким образом, но я все же хотел узнать у вас: собираетесь ли вы на суде повторить все, что писали в своем заявлении?
— Абсолютно все. А в чем дело?
Инспектор с сомнением покачал головой.
— Какой конфуз для полиции! Какой конфуз! Мы не можем найти орудие убийства. Из-за этого все дело повисает в воздухе. Понимаете, что получается, а?
Гьян снова ощутил сухость во рту.
— Вы хотите прервать поиски? Еще ведь…
— Уже отдал приказ… Что тут поделаешь! Все нужно перевернуть вверх дном, а людей нет! Именно поэтому я и решился спросить вас, настаиваете ли вы на прежнем утверждении, что это убийство?
— Да, я настаиваю, — ответил Гьян. — Он убил моего брата. Почти на моих глазах.
— Почти. — Полицейский инспектор медленно покачал головой. — Не на ваших глазах, а почти на ваших глазах.
— Не я один видел Вишнудатта. Его собственные работники…
Рыхлые, отвислые губы инспектора изобразили подобие улыбки, но тусклые глазки оставались безжизненными.
— Остальные не заметили Вишнудатта. Во всяком случае, они так говорят, собаки брехливые… Что может поделать бедная полиция, когда сталкивается с таким вероломством? Как быть, если люди не хотят вместе с нами бороться за правду? Мы в лепешку расшибались, чтобы доискаться до истины. Устраивали — представьте себе! — очную ставку. Но тщетно. — Он изобразил печаль на лице.
«Не может быть, — думал Гьян. — Это не должно произойти». У него словно что-то оборвалось внутри. Позвоночник пронзила боль, словно громадный паук прополз по спине.
— Вот почему я сомневаюсь, — звучал сладкий, тягучий, заискивающий голос, — я сомневаюсь, есть ли смысл продолжать расследование. Мне говорили даже, что вы готовы смягчить, как бы это выразиться… остроту своего первоначального заявления.
— Никогда! — с горячностью возразил Гьян. — Никогда!
Улыбка сползла с лица инспектора. Вместо нее изобразилось плохо скрываемое неудовольствие. А в голосе послышалось некоторое раздражение.
— В таком случае нам нет смысла… нет смысла продолжать этот разговор.
— Ни малейшего, если вы пришли убедить меня взять назад заявление, — согласился с ним Гьян. — Человек совершил убийство и должен быть наказан. И ваш долг — передать преступника в руки правосудия.
Инспектор приосанился.
— Мы всегда выполняем свой долг, — заявил он резко. — Но сейчас мы в затруднительном положении. Нельзя же основывать обвинение на одних только ваших показаниях.
— Моих и Тукарама. Этого достаточно. Он тоже был там и все видел. И не станет вам лгать. Он…
Что-то в поведении инспектора заставило Гьяна замолчать. Он взглянул в его глаза, пустые и непроницаемые, — и понял, что ничего не добьется.
— Посмотрим еще, что наговорит этот ваш Тиккарам.
— Тукарам, — поправил Гьян.
— Да, да, Тукарам. Посмотрим, будет ли он таким же… несокрушимым. Я заберу его в участок для допроса. Простая формальность, конечно.
Опасения Гьяна перешли теперь в испуг, у него замелькало в глазах.
— Не могли бы вы… быть может, вам удобнее допросить его прямо здесь, сейчас? — спросил Гьян глухим и, как ему самому показалось, дребезжащим голосом.
Инспектор замотал головой столь медленно и грустно, что можно было подумать: человек искренне сожалеет, что не в состоянии выполнить столь естественную просьбу.
— Нет, гораздо удобнее проделать это в участке, вдали… вдали от посторонних влияний. К тому же у нас там… у нас там более благоприятные условия.
— Я в самом деле не могу его отпустить… — начал Гьян. Ему пришлось остановиться, чтобы откашляться. — Я хочу сказать, он смотрит за волами. Фактически единственный слуга в доме. Он не может отлучиться. Без него мы беспомощны. Опять же волы… их надо кормить, поить… — Гьян заставил себя улыбнуться.
Инспектор, казалось, был чрезвычайно огорчен.
— Жаль, что он такой незаменимый. Но как мне поступить? В этих случаях предусмотрена определенная процедура. Когда мы разбираем какое-либо заявление, свидетель должен иметь возможность высказаться совершенно свободно, вне всякого воздействия. Все мы вынуждены терпеть подобные неудобства во имя правосудия, господин Талвар. Наступает день, когда правосудие предъявляет к человеку свои требования.
И он оскалился в улыбке, показав зубы и десны. Гьян сжал кулаки, чтобы инспектор не заметил, как у него дрожат руки.
— А вот и сигареты, — обрадовался инспектор. — Тьфу, я же просил две пачки, а вы притащили жестянку?
