Валида Будакиду - Буковый лес
– Садись!
Дверь машины больше похожа на банковскую, многослойную, бомбонепробиваемую стену золотохранилища. «Круто меня доставят на рейс!», – Невесело подумала Линда, опускаясь на мягкое, словно набитое гагачьим пухом сиденье.
В салоне машины абсолютно темно. Куб, обитый изнутри чёрным бархатом. Даже лампочка на потолке не зажглась. Еле уловимый, похожий на галлюцинацию запах кожи. Впереди водитель в странной шляпе. Такие продолговатые «котелки» раньше рисовали на картинках с изображением холёных буржуа. Рядом с водителем контур накачанной лысины с тремя складками на затылке. У них нет лиц, только затылки. Любопытство и эмоции в их работе ни в цене. В противоположном углу заднего сиденья сидит ещё кто-то. Он, кажется, дремлет.
С его стороны интереса, чувств и эмоций ещё меньше, чем от сидящих впереди. Никто даже не пошевелился, когда Линда медленно опустилась на сиденье этого бронетранспортёра. Она, чтоб не докучать лишний раз господам, так любезно согласившимся подвезти её в аэропорт, постаралась стать как можно меньше, ссутулилась, скрючилась, втянула живот и вдруг прямо провалилась в спинку сиденья от выхлопа бронированной двери, гулко захлопнувшейся за ней, похоронив от внешнего мира, возможно навсегда.
Она видела, как Паша последним движением с того, другого света вслед им поднял руку в прощальном жесте и приложил два пальца к виску. «Три складки» на затылке и «голова в шляпе» Пашу не заметили, «три складки» и «котелок» наверное слепые…
– Мы так рано на регистрацию? До моего самолёта ещё много времени! – Линда премиленько улыбается и, расправив плечи, поёрзывает, стараясь удобненько умаститься на огромном сиденье. А другого выхода просто нет: когда кошку гладят против шёрстки, шёрстка ложится в противоположную сторону и получается снова по шёрстке.
У каждого человека есть своя «шёрстка», называемая физиками, «запас прочности», или в металлургии – «усталостью металла». Ни одну проволоку невозможно гнуть во все стороны бесконечно. Вначале проволока поддаётся довольно трудно, сопротивляется, режет пальцы, потом начинает понемногу поддаваться, и вот уже она гнётся во все стороны, оставляя на пальцах тёмные пятна. За несколько секунд до того, как место сгиба нагреется и руки разведут обломки в разные стороны, горячей проволоке в чужих руках становится всё равно. Это и есть в физике – «усталость металла», в физиологии – «мёртвая точка», в медицине – коллапс.
Она просто так спросила про регистрацию, даже не чтоб услышать хотя бы звук своего голоса, а просто, совсем просто так.
Странно, на её вопрос ответили. Хотят завязать разговор?
– Ничего! Ты и так улетаешь почти на два дня раньше, чем положено.
«Что это сейчас было?! Голос без следа укоризны, бесцветный и тухлый. Это не водитель. «Три складки» вообще глухонемой. Значит… значит, голос идёт с противоположного конца дивана? Голос с лёгким акцентом, негромкий, свинцово-серый, густой и неприятный. Это не голос, это звук в голове. Очень знакомый, шершавый и горько-солёный.
– Всё так нехорошо получилось… – Линда, растягивая слоги, повторяет Танины слова, на свои мысли сил пока нет, морщит носик, смущается, поправляет волосы.
– «Нехорошо»?! – «противный голос» явно очень зол, – Просто «нехорошо»?! Или ты хочешь сказать, этот холоп Вальдемар переборщил, да, Марго?
«Кто это? – от неожиданности, что её назвали старым институтским прозвищем, которое и знало то всего несколько человек, по спине ползут мурашки, она опускает голову, пряди волос беспорядочно падают на лоб.
Голос очень знакомый. Даже не сам голос, а его скелет.
Она знает этого голос. Его невозможно спутать, невозможно забыть. Она, безусловно, его слышала.
Внезапно свет мощных фар, невесть откуда выскочившего навстречу автомобиля, прошил тёмный салон. На доли секунды из глубины выступили сутулые плечи, крепкие, как шерсть короткие волосы, зачёсанные назад, хищный оскал огромных фарфоровых зубов в зияющей тёмнотой пасти.
Рон?! Рональд Спинкс?! Вождь Объединённых Индейских племён? Как это может быть?! Что он тут делает?! Он же не понимает ни украинского, ни русского! Или… или делает вид, что не понимает?!..
Линда жалобно вскрикнула и забилась в угол машины. Снова было страшно, страшнее самой Лысой горы на свете, страшнее больницы, страшнее страшного. Её испугало не само присутствие «хозяина» в машине, а уровень владения им русским языком. Рон несколько сглаживал и перекатывал языком букву «р», растягивал «е», но постановка слов в предложении, сама манера выражать мысли, отточенные искуснейшей логикой, говорили о его недюжинном уме и образованности. Это был тот же самый Рон, который никак не мог набрать рисинки из плова на вилку и беззастенчиво крошил еду по всему столу?! Который, чавкая, жевал и хлеб не откусывал, а рвал его зубами?!
– Ты не обижайся! Что с Вальдемара возьмёшь, с деревенщины необразованной? – Индеец совершенно не замечал смущения Линды, – Хам он и есть хам! А, ты у нас чуть праотцам душу не отдала! – Он издал низкое, злое кудахтанье, наверное, засмеялся, – А она, душа твоя, нам ещё ох как нужна! – Тут он мелко-мелко засмеялся по настоящему, закидывая назад голову, сводя и разводя колени.
Кошмарный сон, не прерываясь ни на одну рекламную паузу, продолжал загадывать новые загадки.
Заволок тебя на Лысую гору, это понятно. Это он от избытка чувств. Но, зачем было по спорынье водить любимую женщину?! Убожество… Плебей! Тьфу! Он надеялся, что ты на этой горе разволнуешься, начнёшь спрашивать, интересоваться, кинешься ему на шею, полезешь целоваться, а он тут как тут многое тебе и откроет. Но, ты молчала. Конечно! Ты же со вчерашнего вечера не в себе. И опять вина этого дурака! Они сами тебя в бане «волшебным» чаем перепоили. Коля … будь он трижды неладен, тот ещё любитель пошалить! То отваров напьётся, то грибов наестся, спасу с ним нет.
Видишь как потом запели, чтоб не проштрафится, дескать «обморок от жары». При чём тут «жара»?! Травы надо было правильно смешивать, в нужных пропорциях! Ты от их чаёв на Лысой горе ничего не стала спрашивать, ему, Вальдемару, самому пришлось и вопросы за тебя придумывать и отвечать самому на них. Нет, нельзя было доверять ему такую ответственную миссию! – Рон укоризненно покачал большой головой и ненадолго замолк, – Ещё Павел просчитался в некоторых аналитических вопросах, и что в итоге получилось? Каждый сделал по одной небольшой ошибке, а вышла одна огромная проблема, которую теперь я сам должен разрешать. Что ты на это скажешь? – Рон почти искренне делал вид, что пребывает на очень Линдиной стороне и за это ждёт от неё доверия. Не дождавшись ответа и, помедлив немного, он продолжил уже чуть громче:
– Да плюс ко всему Вальдемар не по сценарию, а на самом деле влюбился в тебя и этой своей выходкой поставил под угрозу все наши планы.
– Планы? Какие у вас лично в отношении меня могли быть планы?! – с каждой минутой у Линды вопросов всё больше, ответов на них всё меньше.
– Ты хочешь сказать: какое отношение я имею ко всему происходящему? Хм-хм, – Рон издал подобие смешка. Ему видно становилось весело, – я имею прямое и непосредственное отношение ко всему происходящему! «Орион» – это мой собственный телевизионный канал, это моя собственная челядь бегает по съёмкам, и в проект, чтоб ты знала, вложены мои деньги.
– Это многое объясняет, – Линда медленно обретала дар речи, – и всё же: вы хотите сказать – я попала сюда не случайно, и всё было спланировано? У вас был сценарий?
Тут уж Рон, не сдерживаясь, рассмеялся. Железо по стеклу.
– Запомни, Рональд Спинкс никогда не инвестирует и не финансирует, если может заподозрить, что цель не оправдает средства. Я вкладываю в телевизионный проект большие, очень большие деньги, но, поверь, ни разу об этом не пожалел. Мой новый телевизионный проект очень скоро принесёт мне миллиарды. Я сам получу то, что до меня не смог получить ни один из моих ставленников. Не смог потому, что каждый из них улучшив момент, старался избавиться от моего контроля и начинал совершать ошибку за ошибкой.
Я вёл их к победе, не прося за это почти ничего взамен, я не мечтал ни об известности, ни о славе, был эдаким «серым кардиналом». «Кукловодом» будем говорить. Делая огромные ставки на многих, на слишком многих, доверяя им, «вёл» их вперёд за руку, как отец родной, сжимая своей крепкой рукой пухлую ладошку своего несмышлёныша. Несколько раз всё шло очень хорошо, но даже тогда мерзкая человеческая натура брала над моими лучшими творениями верх.
Мои, кровью и шоколадом вскормленные воспитанники, внезапно менялись и далеко не в лучшую сторону. Мизерное, примитивно-человеческое всегда проявлялось в них и брало верх над божественным, они предавали меня. Да, да, я тебе обещаю, ты сама станешь свидетелем того, как именно меркантильные страсти человечество и погубят.
Если его лучшие представители, имея практически всё, ломались, превращаясь в ненасытных нарциссов, теряли остроту мысли, чутьё и уже не могли остановиться, что тогда говорить о серой толпе ограниченных особей? Только я не могу дать человечеству погибнуть! Именно поэтому я решил: пора выходить из закулисья и наводить в мире порядок самому.
