Максимилиан Гюбрис - Избранное. Поэзия. Драматургия

Когда воссоздадут Его
Из дивь-эссенциальных капель —
Тех, схороненных в плащанице, —
Когда сценарный алхимизм
Научных грёз произведёт
Живой иконообраз на границе
Мысли бытия; – вновь фатализм
Когда вопросом изойдёт там,
ЧТО есть совершенна формула
Для общества и индивида:
Как жертва Пробужденна Сна42,
Искусственная ль смерть43: – Вторая
Явь? в Век Света? – Гения ль, Вида? —
ДНЯ этического Спор тогда
Выйдет велик; печаль слепая
Чувственного знания свой лик
В тех обратит к делам труда
Былых легенд, а «безымянных Cуд»
Партий интеллект сведёт к злу Врат, —
Как раб, кто боле не спасёт, враг
Не попустит прав; – цифр взропщет мир
В звёздных чертах, когда мудрец сан
Свой предаст мечтам негаданным
И вновь, и где в свидетельствах лир
Ещё жить неизменному слов
О том, что, в имени, Сын – Добр там.44

Рожденные из грязи скотских слов,
Они взростают в смерть цветам;
Их много, в имени одном45, всех там,
Ревнивых к звукам чистых голосов.

Заговоренные в животном зле,
Они живут душой своих уродств,
И, избегая страхов бесподобств,
Плюясь, труп топчут Красоты в земле.

Простейшие потребности их дней
Не терпят вкуса, что далёк их рта;
Любовь их – та собачая черта,
В чём грубость лишь решает, кто верней.

Слепой их Ум вкруг создаёт Тюрьму,
Куда идут потом честнее их;
Прожжённых вровень стонам щеголих,
Их сетованья на свою судьбу.

В одном числе пасёт чернь ход Судеб,
Но мёртвых всюду больше, чем живых;
Меньшинственность Добра познав средь них,
Своим числом дикарь ест чёрный хлеб.

(1й вариант, краткий)

Я слышал Гимн: мне чудится оттоль —
Гимн, лихо грянувший, как вихорь,
Как обилье вод, как рокот сил;
И в нём Я слышал, в Гимне зычном сим,
Что брань46, Страх из забвенья вышел,
И высшие явления пленил;
Царил не выживших средь, лишних;
Дань жертвенных стад относил слепым,
А верных гнал к иному свету;
Там, сокрушен в уме об этом,
Как матерь моя в детстве, перед ним,
Во сне сим, сколь же Я напуган был…

(2й вариант)

Я слышал Гимн: мне чудится оттоль —
Гимн, лихо грянувший, как вихорь,
Как обилье вод, как рокот сил;
И в нём Я слышал, в Гимне зычном сим,
Что брань, Страх из забвенья вышел,
И высшие явления пленил;
Царил не выживших средь, лишних;
Дань жертвенных стад относил слепым,
Признанных гнал к брегам иным там,
Верных – к тризнам; – сон по отчизне
Праздный был, но Я в смятении застыл
Пред звукострахом наважденным, —
Точь, мать как в детстве47, в порожденном
Гимном чувстве, Я всё позабыл…

                                /В. Б. Микушевичу,
                                 к его недавнему «Запоздалый след»,
                                 из лирических стихотворений 2015/

Не грех, что то сказал Французский ум; —
«Как жаль, что в мире злополучном
Те души, коим жить бы неразлучно,
Увы, обречены в томленьи дум
Друг друга знать аль слишком поздно,
Аль рано чуть, вздыхая слёзно,
Тая в одном всё то, что было б Двум.»48

                   (На недавне-представленный фильм Г. Потоцкого
                                                     «Жизнь в потоке Доброты»)

Взывает Беззащитность к Доброте,
И беззащитней глины есть ли что?
И есть ли что первее честных слов,
Вложенных в изваянные уста?

В том, чтО дороже оживленных глаз?
Чей мир, что рухнет прошлому взамен?
Как контур растворяется креста
В гордиевом пространстве Вечных Смен!

Ты – оттиск будущего! Верь, человек:
В исходе нрава чувств, нет мёртвых стен;
В Весну, по пол-Лица на Мира два,
Тот воздух жив, в чём лишь твоя любовь.

Там Тьма. На той Её, обратной стороне —
Жизнь сутию томимых грёз,
Семь сотен с половиной лет.

В рождение Дня Данте,
В одной из миллионных всех долей,
Систем тем миром отражённый Свет —
Небесный Одиссей.

Здесь, в яблоневый цвет,
В дождь, на моей Земле, он – Весть;
Так, если саламандры – из огня,
Актисион – он весь из серебра
Из Звёзднаго; жизнеисход
Из Красного там Сна.

Надежд, оставленных сполна,
Найдёт Юпитер в тайнах глаз;
Искрен Я слышу певный голос:
Чрез тридцать с половиной лет,
Как тень Любви средь вас, Поэт
Вновь Льдяного там Царствия зрит колосс; —
К той конституции, все девять тёмных грёз:
От круга всяк из Ада сущность сих,
Но лучшее, всё ж, в каждой от грехов
Найдёшь; —

Не разрушай.
Не знать о том, что не взимаешь.

Такое мне тут враз ко Дню пришло
От той планеты, темнотою что,
Вселенский Разум, от меня скрываешь…49

                        /Навеянное идеями научн. дивайнизма50,
                         био и психо инж-рии, а, также, недавней
                         поэтич. полемикой с Вл. Микушевичем /

Когда научимся мы сами сны творить,
Уж боле шизофреником не назовёт
Никто Художника, кто сонно грезит цвет:
Пурпурный, бриллиантовый, из роз, из слёз,
Или из радужных воздушных листьев; грёз,
Не будет пагубы уж более средь нас;
Не будет усомнен в себе ни Слух, ни Глаз —
Исчезнет сожаление о Веке с мнимой кистью;
И чувственного Солнца блики Жизни-нить
Сокрасят враз меж нами, не оставаться
Чтоб в убитых зеркалами, не показаться
Чтоб друг другу в страхе верить, знать, любить,
И чтобы не забыть, куда как возвращаться;
Не станут от себя столь отвращаться,
Когда научимся мы сами сны творить.

                             / За чтением и переводом
                               Этимологических трудов Дж. Клеланда /

Слепой способен ли вести слепого?
      И будет ли то – мёртвый день,
Иль будет в спор там светотень?…
      Но смотрят, слушают они и снова.

Неразвиты. С вершины вздоха, в слоге
      Сошед к ним так, Число иль Суд
      Им выйдет в принцип, или плут
Скрадёт глаза их, ко проклятью многих?

Недопостигнутые элементы зренья…
      Где атом взора – светлый луч,
      Но дум исходит словно туч; —
Что разрешит их ревностны сомненья?

Смахнёшь ли тень в глазах, что зрят по Слову? —
      Соринка ль разве под рукой?
      Бревну в глазу твоём, друг мой,
Подобно всё, что ищет в сорном зова.

Яви уму свет-взора, тень что видит!
      В Субботу Солнцедня, пусть он
      Тот Дивов воспоёт Закон,
Судьбу что не стемнит и не обидит.

…Тень ускользает, точно сон;
К Злат-Посоху Времён Судьба в свет идет.

Стираются в пыль тропы, города,
И памяти реликтам прочат срок;
Сожжённые вновь грабятся архивы,
И бессвидетельно больны года,
По дипломатам Зла где мёртв упрёк,
И эталоны где границ столь лживы;

Стираются понятия от дня,
Как кодекс права в прежних формулярах;
Величию не быть уж в тех томах,
Вчера что мир свершили под себя,
А ныне в политичных экземплярах,
Как рваные полотна в грусть-тонах.

Религии; теории наук;
Черты народов; календарь правлений; —
Вандал смешает всё, что ищет вех;
Дилеммы континентов, войн, мой друг,
Во свете всех безверных настроений,
С издёвкой где мир арбитрует смех.

«Так что же остаётся?» – молвят те, —
И дарят савану плач по культуре,
В примерах не восстановленных черт;
И лишь протофилолог-жизнь, во тьме,
В корпеньях, разнит, по своей текстуре,
Исповеданья лет на нечет-чет.