Игорь Белисов - Скорпионья сага. Cамка cкорпиона
Я тут же спохватился: торчать здесь, на виду, довольно рискованно. Любава не спрашивала, почему. Просто выслушала, где я ее подберу. Не зная фабулы происшедшего, она нервно сочувствовала и слепо мне доверялась, готовая следовать за мной безоглядно и жертвенно. Я сбегал к лаборатории. Крадучись, точно угонщик, тронулся на своей машине. Объехал вокруг зоопарка. Подрулил к условленной точке. Она подсела, мы влились в поток, и уже в пути, поглядывая в зеркало, нет ли за нами хвоста, я подробно ей все рассказал…
– Так что про эсэмэски забудь, – подытожил я изложение. – И встречаться нельзя. Придется залечь на дно. Вдруг за мной слежка? Может и тебя зацепить. Моя жена – страшная личность, она способна на все. И думать боюсь, что она может сделать.
Любава мрачно смотрела вперед.
– Хотя, конечно, вряд ли она тебя приплетет. Подумаешь, эсэмэски… Мало ли кто с кем флиртует. Что ж теперь, всех уничтожить?..
Любава кусала губу.
– Но если тебя все же дернут… вызовут к следователю… ты любовь отрицай. Только дружба. Сможешь?
– Постараюсь, – выдавила она.
Настоящим преступником я почувствовал себя только теперь. Там-то оклеветали меня, а здесь – уже я толкал человека на ложные показания.
– Прости, что втянул.
– Ты не виноват. Я сама тебя полюбила.
– Не виноват… А если мне влепят срок?
– Буду тебя ждать.
Благодарность и нежность сомкнулись в одно и сдавили мне горло. В этом жгучем удушье я гнал через город. Любава тоже молчала. Самое главное мы друг другу сказали. Добавить тут нечего. Только зря душу травить.
Мы подъехали к дому ее мамы.
– Когда объявят дату суда, я тебе сообщу. Позвоню с таксофона. А теперь иди… Иди к подъезду и не оглядывайся…
Она сидела, окаменев.
– Ну давай, прошу тебя, выходи…
Она медленно повернула лицо. И тут из нее хлынули слезы, она бросилась мне на шею, впилась в спину ногтями и отчаянно заорала:
– Но теперь-то ты понял, что от этой женщины нужно бежать?!!
Не помню, как доехал домой. Передо мной висел трагический лик Любавы, заслонивший собой мельтешение нереального города, и прощальный ее крик, вновь и вновь заставляющий пробуждаться к реальности. Бежать. От этой женщины нужно бежать.
Дома ждала пустота. Нет, и мебель, и вещи были на привычных местах, просто, отсутствие жены с Малышом ничего не привносило к тому, что здесь давно воцарилось de facto. Я мрачно усмехнулся новой манере мыслить: мой лексикон заражен юридическим красным словцом. Ну что ж, если выносить приговоры, истина в том, что с женой у меня все кончено.
Лег на кровать. Изможденность, опустошенность. Уснуть бы, забыться. Не получалось. Мысли скреблись и полязгивали. Встал, начал бродить. Нужно чем-то себя занять, чем угодно, лишь бы только не думать.
На глаза попалась та самая книга…
Инициатива близости исходит, как правило, от самца. Зато финальную точку в романе ставит чаще всего самка. Если выполнивший любовную миссию не успеет ретироваться, самка скорпиона делает свой бросок.
Поначалу это выглядит чарующей страстью. Оплодотворенная самка проглатывает остатки сперматофора, который остался на месте только что свершившегося по взаимности.
И вдруг вонзает в разморенного любимого жало.
Почему ее страсть так жестока? Вопрос риторический. Дело сделано, и от самца больше проку нет. Самке же требуется дополнительная энергия на новую миссию: она теперь – мать, и для начала не худо бы подкрепиться.
Природа не знает морали, но утверждает целесообразность. Ее законы мудры и не зависят от наших суждений с гуманных позиций. Вот один из этих законов:
САМКА СКОРПИОНА ПОСЛЕ АКТА ЛЮБВИ СЪЕДАЕТ СВОЕГО ВОЗЛЮБЛЕННОГО.
Меня как током дернуло.
Отшвырнул книгу, откинулся навзничь. Мистическое совпадение? Черта с два мистика – реализм! Ибо что такое реализм как не осознание правды жизни!
САМКА СКОРПИОНА ПОСЛЕ АКТА ЛЮБВИ СЪЕДАЕТ СВОЕГО ВОЗЛЮБЛЕННОГО.
13
Суд назначили на 17 августа, понедельник.
За повестку я расписался в начале июля. Мне предстояло прожить полтора удушливых месяца в ожидании судьбоносного приговора.
Про́пасть времени мучительного одиночества. Вообще-то одиночество никогда раньше меня не томило. Во всяком случае, изначально, по натуре характера. До той поры, когда в мою жизнь не вошла Женщина. Теперь все оказалось еще хуже. В моей жизни их присутствовало целых две; причем с одной, к которой рвалось сердце, я встречаться не мог; другая же, от которой сердце шарахалось, постоянно торчала рядом. Мало того, она умудрилась меня еще нагрузить своим назойливым одиночеством в форме мстительного молчания. Вечера напролет мы лежали бок о бок, каждый читая свое.
Она читала «Туризм-Отдых». Я читал Кафку – «Процесс».
Когда читать уставал, клал книгу домиком на лицо. В полудреме, переплетаясь, витали образы. Над всеми химерами и аллюзиями этакой непреходящей богиней смерти царил верховный образ – самка скорпиона.
Однажды самка скорпиона делает бросок. Вонзает жало. Это случается, раньше или позже, закон природы. Так же, как и однажды случается, что уходит любовь. Природе плевать, она утверждает целесообразность. Многое для меня прояснилось. Насчет неразлучности. На счет женщин вообще, и моей жены в частности. Высосав самое ценное под видом любви, узаконенной браком, она последовательно меня пожирает.
Штамп в паспорте. Прописка. Квартирный вопрос, ловко решенный не в мою пользу. Деторождение, которое не было моим настоящим инстинктом, зато стало таким якорем, что и дергаться бесполезно. Моя диссертация, похеренная ради денег. Денег, которых ей всегда будет мало. Денег, толкнувших меня на путь криминала. Все это звенья одной цепи. Ее пищевой цепочки.
Я вдруг осознал, что желаю ей смерти.
В этом тихом аду проползли две недели. Неожиданно она засобиралась в дорогу. Вывернула гардероб, разбросала по всей квартире, начала упаковывать чемоданы. Поставила перед фактом, что летит на «сейлз-митинг».
– Вернусь в середине августа.
– То есть, практически через месяц?
– Да, неделя за счет корпорации, а там я еще деньков прикуплю. Дороже всего – авиаперелет. Если перебраться в отель подешевле, можно недорого отдохнуть. А что это ты так оживился? – Уставилась с подозрительностью. – Даже не думай. Встретишься со своей проституткой, мне тут же доложат. Ты под контролем, не забывай. В твоих интересах вести себя паинькой. Мне требуется полный релакс. Я еще ничего не решила. Ты ведь не хочешь меня огорчить накануне суда, верно?
Подмывало съязвить: что это за митинг такой за счет корпорации, готовясь к которому пришлось изучить талмуд «Туризм-Отдых»? Любопытно, она действительно летит с фирмой – или сразу с любовником? Впрочем, без разницы. Как ни крути – продажная женщина. Даже если б я ее уличил в циничном обмане – на кой мне теперь эта правда? Привычный мир все равно разрушен. Я давно ей не верю. И никогда не поверю. И наплевать. И думать об этом лень. Пусть она привезет хоть сертификат абсолютной безгрешности – в моем сердце ей вынесен окончательный приговор.
Перед тем как присесть на дорожку, нырнула в семейный сейф. Загребла, сколько нужно. Похоже, не все, потому что ключ забрала с собой. Уже присев, вдруг вскочила, шагнула к моей сумке, выудила мой кошелек – выпотрошила купюры и вытряхнула остаточный жалкий звон.
– Тебе оставить? – поинтересовалась с садистским участием.
– Жри все. Приятно подавиться. А я уж как-нибудь… на сухариках…
– Тут и жрать-то особо нечего. Прямо скажем, недорого ты меня оценил.
– Каждый стоит ровно столько, сколько за него дают.
Моя колючка попала в цель. Она пятнами покраснела, а губы скривила гримаса ожесточения:
– Молись, чтобы самолет не разбился. В случае гибели потерпевшей суд автоматом впаяет тебе на всю катушку!
Я остался один. Впервые за многие годы. Мечта отшельника. Долгожданный отпуск женатого холостяка. Мысль позвонить Любаве поначалу дурманно разволновалась. Затем перешла в ровный пульс. Затем вытянулась в изолинию.
Не то чтобы я боялся слежки. Хотя, конечно, побаивался. Но мне действительно жизненно требовалось побыть одному. Подумать. Без них обеих. Все холодно, тщательно взвесить. Подготовиться, насколько возможно, к суду.
А что если отказаться от мировой? Воин я или нет? До суда я могу изменить показания. Имею законное право. Да, именно, обвинить ее в клевете! По крайней мере, это будет честный поединок, с равными шансами обеих сторон. Проиграю, значит посадят. Судьба. Главное – не сдаваться без боя. Когда предоставят последнее слово, швырнуть им в морду подлинное обвинение: это не суд, а судилище, все законы шиты бабьими нитками и подвернуты под подол!
Героическая фантазия раздувала меня с неделю.
А если я выиграю? Тогда уже посадят ее. И мне придется в одиночку растить Малыша. Но ведь я как отец – ноль. Все считают меня хорошим папашей, и никто не догадывается, что мне это – нахрен не нужно. Эх, если бы не Малыш. Ко мне она, конечно, привязана. Зато мамы – боится. Ее она слушается. А со мной разболтается. Все-таки девочке нужна мать. Нет, придется язык прикусить.
