Игорь Белисов - Скорпионья сага. Cамка cкорпиона
15
Всей правды мы не узнаем никогда.
Только поверхность. Может быть, немного вглубь. Только то. что нам приоткрывается искренне или лукаво, по доброй воле или по принуждению. Мы и в себя-то заглядываем нечасто до той глубины, где обитает страшное чудовище, именуемое Истиной. Вот и Любаве подлинной причины я так и не открыл. Да и вряд ли б она ее приняла.
Кому-то может показаться, я расстался с ней ради жены. Мне больше нравится облагороженная версия – ради ребенка. На самом деле, все трусливее и жестче: случился тот дефолт, государство снова меня кинуло, и я оказался не в состоянии просто снять квартиру, не то, что замахиваться на проект новой семьи. Я совершил открытие, от которого душа мужчины холодеет: наша любовь всегда проходит испытание деньгами. Любовь, конечно, не купить. Бесспорная, святая правда. Но правда ведь и то, что за любовь нужно платить.
А если нечем?
Однако и это еще не сама истина, лишь первое к ней приближение. Любовь за деньги называется проституцией. Нет? Или все же да? Если уж проводить какую-то границу, то не по оси «товар-деньги-товар», а по острой грани, разрезавшей наивность и осознанность. Всякая женщина, по сути, проститутка. Различие лишь в цене. Не хочется так думать, но сами женщины настаивают. И самая дорогостоящая – та, за которую ты расплачиваешься по максимуму: всей своей каторжной, запроданной ей жизнью.
Пусть бы и так. Но у меня не было денег начать жизнь с Любавой. Это во-первых. А во-вторых, все безнадежно в принципе. Я больше не желал быть рабом женщины, хоть убей. Моей душе требовалась не женщина, а любовь. Только любви до гроба не бывает, я это знал наверняка, я побывал в законном браке и познал замужних, мы – выбракованный материал. Так не все ли, черт возьми, равно, с кем доживать обманутую жизнь?
Подлинный выбор – между рабством и свободой.
Моя жена… Господи, как же она права! Права неопровержимым, основным инстинктом самки! Мужик должен работать. Всегда. Вытягивая все жилы, работать, зарабатывать, безостановочно добывать как можно больше денег, денег, денег, денег! С деньгами в моей жизни мог бы появиться шанс – купить еще одну, пусть самую крохотную, но квартиру.
И значит, шанс с женой расстаться.
А без денег – пожизненная западня.
Такая вот чуть более глубокая жизненная правда.
Это дело Бедная решила отметить по-праздничному. В смысле, наше, прости господи, примирение. Съездила в дорогой супермаркет, накупила деликатесов, две бутылки вина. Семейный бюджет не страдал: все за счет фирмы.
Мне и самому хотелось с горя напиться.
Поглядывая на нее поверх рубинового бокала, я видел триумф безжалостного коварства. Губы змеились царственною улыбкой. Щеки разгорались хмельным огоньком. Говорили о суетном. О продуктах и ценах. О конце лета. О начале забот. О ребенке, которого скоро забирать в город. О дефолте, который вознес жену на престижный финансовый уровень, ибо зарплату фирма платила и платит в валюте.
Вскоре первая бутылка иссякла. Я откупорил вторую, подлил. Бедная лишь чуть пригубила, отставила свой бокал – и скользнула поближе.
– А теперь мы займемся делом.
Я поначалу не понял. Точнее, понял мгновенно, но сердце брыкалось, отказываясь покориться. Я потянулся за сигаретами. Она ласково курево отобрала. Обвилась вокруг моей шеи. Раздвинула ноги, водрузилась ко мне на колени, покачиваясь, потираясь. Одной рукой начала взъерошивать мне затылок, другую пустила рыскать в районе ширинки. Уж не знаю, какой гримасой отреагировало мое лицо, только она ухмыльнулась:
– Хочешь проблем?
Глаза полыхнули. Я словно увидел мелькание хроники еще не успевших остыть до конца событий. Мне недвусмысленно, жестко напоминали, что закон – на ее стороне. Во мне все перевернулось, вскипело в яростном несогласии, вспыхнуло ненавистью, взвилось достоинством – и как-то очень быстро поникло. Что-то во мне надломилось. Кажется, навсегда. После драки кулаками не машут. Проиграл, значит, проиграл.
Я взял откупоренную бутылку и прямо из горлышка в себя влил.
Делала она это с жаром и смаком. С горячим дыханием и влагой жадного тела. Сквозь амбре алкоголя и смрад экзотичных духов я чувствовал ее запах – агрессивный, хищный, резкий, чужой. Я вдруг осознал, как самое прекрасное и самое отвратительное может легко воплотиться в одном. Достаточно исключить взаимопроникновение душ. Она постанывала, закатив мутнеющие глаза. Знать не знаю, с кем блудила ее душа, но моя-то уж точно не с нею. Да и души-то практически не осталось. Так, истерзанность лишь одна.
– Ну вот мы и вместе. – Она откинулась с изможденностью победительницы. – Все хорошо, что, в конце концов, хорошо кончается.
– Я, в принципе, понимаю, что все хорошо. – Я судорожно вздохнул. – Но, господи, как же трудно с этим смириться…
Если уж быть до конца откровенным, я пытался еще связаться с Любавой. Как ни предательски это звучит после всех вероломных событий, мое сердце продолжало ныть по любви. Я звонил ей – она не брала трубку. Писал эсэмэски – не отвечала. Несколько раз делал крюк, заруливал на машине, глушил двигатель и подлогу сидел, гипнотизируя дверь подъезда. Меня резало натяжение незримой струны, зацепившейся где-то в груди и обвившейся вокруг горла.
А потом связь оборвалась. Однажды я это почувствовал: сквозь удушье трагического расставания прорвался первый бесслезный вздох – продых освобождения.
Я был свободен. Кощунство, но это правда. От меня больше не требовалось жить на износ. Выкраивать время, утаивать деньги, лететь на свидания, изощряться во лжи, клевать носом в обед и шалеть в полуночи от бессонницы – и думать, думать, непрерывно думать о ней, медленно приближаясь к размытой границе тихого помешательства. И вот я вырвался. Сердце замедлилось. Дыхание усмирилось. Мысли подернулись пылью. Все стало нормальным, потекло в русле размеренности. Да, конечно, жить в анабиозе довольно-таки уныло, но зато, господи, как же спокойно. Свобода, наконец-то. Свобода ни к кому не привязанности. Свобода гордого одиночества. Свобода мертвенной пустоты.
Но слушая всякий раз, как жена плотоядно во сне причмокивает, я понимал, что свободой здесь близко не пахнет.
Статистика[2]
Мелькали годы. Я жил, словно во сне. Даже не заметил, что начался XXI век. В моем доме появились компьютер, интернет, ди-ви-ди, эм-пэ-три, что-то еще – точно не помню. Все это было неважно. Душа осталась в прошлом.
Наверное, я старел: у старости глаза на затылке. Меня все больше обволакивало ватное равнодушие. Формально, впереди простиралось будущее, но я не видел в нем и проблеска интереса. Почему так случилось, что мужчина среднего возраста ничего больше не желал и не ждал? Почему настоящее стало призрачным? И почему во мне утвердилось чувство фатального проигрыша?
И однажды я понял. Я осознал это в ясный осенний день, когда открыл для себя горькую правду цифр. Статистикой-то я занимался и раньше, по диссертации. Но то были – всего-навсего скорпионы. И еще я вдруг осознал, как уживается беспечное и серьезное, и даже трагическое в одном расхожем формате.
Это открытие я сделал случайно.
Все началось с той самой популярной газеты, в которой Соломоныч публиковал кроссворды. Я задремал на лаборантском диване, прикрыв газеткой лицо. А когда проснулся и сел, она, шелестя, сползла на пол.
РАЗВАЛ ЧЕРЕЗ РАЗВРАТ. ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ ИСКУССТВА
Газетный заголовок смотрел на меня в упор. Завораживал. Я поднял с пола и начал читать. В статье рассказывалось о докладе шефа ЦРУ Алена Даллеса, который он сделал в 1948 году. Приводилась цитата…
Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением процессов, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино – все будет прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в сознание культ секса, насилия, предательства – словом, всякую безнравственность… Честность и порядочность будут осмеиваться, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу – все это мы будем ловко и незаметно культивировать. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище…
