Игорь Белисов - Скорпионья сага. Cамка cкорпиона
Вагон качался. Единичные пассажиры сидя дремали, доживая усталость дня, перевалившего за полночь. Меня все время клонило к сидушке. Но я не спал. Моя мысль пульсировала под грохот колес.
Вот говорят: родина-мать, родина-мать. А ведь родина еще и жена. В принципе, можно выбрать другую. Кеша выбрал. Я тоже. Остался, чтобы продолжить начатое. Каждый из нас повторяет судьбу своего вида. Нет, не так. Каждый в ответе за свой биологический вид! Поэтому следует возвращаться. Всегда возвращаться домой. В любое время, в любом виде. Ведь я нужен им.
Уж и не помню, как я дополз до подъезда. Поборолся с цифрами кодового замка. Поднялся в лифте. Тишайше, чтоб никого не будить, вставил ключ. Слегка крутанул. Мягко пощелкал. Дверь не открылась… Поковырялся, все более громко позвякивая. Никак. Кажется, заперлись изнутри. Что делать? Пришлось позвонить… Шлепанье тапочек… Неприветливый голос жены:
– Можешь идти ночевать туда, где нажрался!
Я думал, она шутит. Оказалось, нет: «пьяная скотина» и прочая, прочая. Черт возьми, я, как порядочный, героически добрался до дому, а меня не впускают, гонят в ночь. Да пошла ты!
Вышел на улицу. Славно, свежо. Тишина. Купил в палатке пивка. Стало еще славнее. Прогнала с родного порога. Вот ведь сука! Махнуть, что ли, к Любаве? То есть, к ее маме. О господи, только мамы мне не хватало.
Метро закрыто. В ярости взял еще пива. Вторично расплачиваясь, обнаружил в кармане доллары. Вроде, не было. Чудеса… Ну что ж, раз такое дело, почему бы не шикануть. Поймал такси. Куда ехать? Однозначно спать – в зоопарк.
В лаборатории почувствовал себя на своем месте. Вот так и случается, что однажды работа становится домом. Оставалось погасить свет и рухнуть без сил на диван. И тут мне в глаза бросилось ужасающее… отсутствие.
Я не поверил. Может, куда-то переселил? Покрутился на месте, порыскал по помещению. Безрезультатно. Вокруг шелестело, как и положено, как и всегда. А его нигде не было.
Садок воина-победителя зиял пустотой.
Ну и дела: на родной порог меня не впускают, в кармане откуда-то взялись доллары, победитель исчез, все несется по кругу…
Что вообще происходит?!
Утро выдалось душным. Солнце слепило. Город шел на работу. Изнутри потряхивало морозными разрядами тока. Выйдя из метро, купил пива. Слегка полегчало. Все, хорош, никаких приключений – домой, спать…
Жена встретила ядом:
– Что, был со своей проституткой?
Меня прошиб ужас: откуда она может знать? Неужели и впрямь существует эта ее астральная связь, и мы с Любавой находимся под контролем?
– Вообще-то, я был с другом.
– Охотно верю.
– Это правда. Ты его знаешь, он улетал в Америку.
– Все ночь улетал?
– Да. То есть, нет. Его самолет действительно утром. Но я ночевал один. Я все тебе сейчас объясню…
Тут она взорвалась. В меня летели проклятья и обвиненья во всех возможных смертных грехах. Так верещала, что, казалось, панельный дом сейчас рухнет. Хорошо, хоть Малыш была в детском садике.
– Пожалуйста, не кричи. И так голова раскалывается…
Моя просьба только добавила ей истеричности.
– Прошу тебя, выслушай, дай мне все объяснить…
Ее вопли росли крещендо.
– Ты дашь мне хоть слово вставить?!
Она бросилась, растопырив иглы ногтей. На мне стали вспыхивать алые прочерки.
Я перехватил ее руки. Она забрыкалась ногами. Я сделал подсечку и аккуратно уложил на диван. Она вырвалась, метнулась на кухню, чем-то там громыхнула, вернулась, преградила путь в спальню – и снова орать, визжать, раздирать мой усталый мозг бредовой интерпретацией прожитой ночи.
– Может, ты заткнешься, а?.. – Я легонько сжал ее горло. – Пожалуйста, заткнись… – Деликатно прижал к стене. – Заткнешься ты или нет?! Ты, блядь, святая!!! – Она бесновалась за гранью сознания… И я ей хлестнул. Ладошкой. С одной стороны и с другой.
Помогло. В оглушительной тишине тяжко проследовал в спальню. Нет, ну надо же так меня завести – меня, терпеливейшего из смертных! И ладно бы сама была образцом добродетели. Так я еще должен оправдываться! Сука. Никакой, ни малейшей к ней жалости.
С ледяной невозмутимостью завалился спать.
Трудно сказать, сколько мне удалось отдохнуть. Похоже, немного. Потому что, когда меня разбудили, я испытывал тотальное отвращение к жизни.
Надо мной высились люди в сером.
– Подымайся…
Я с трудом сфокусировал зрение. Люди в сером были милицией.
– Одевайся, поедем в участок.
– Простите, на каком основании?
– На основании заявления потерпевшей.
11
Мне снился сон.
Тяжелый, мутный, тошнотворный. Парализующий возможность что-то предпринять. Вокруг все было чуждо, незнакомо, нереально. И в то же время – ощущение мучительного дежавю. Звучали голоса. Где-то когда-то я их уже слышал. Знакомый голос справа был явно женским, голос слева был мужской. Речь шла обо мне. Я, прислушиваясь, пригляделся.
И вдруг я осознал: я в зале суда, я подсудимый, меня судят.
Женский голос: «Этому человеку нет оправданья».
Мужской голос: «Он действовал в состоянии аффекта».
Женский: «Если имеется в виду алкогольное опьянение, то это как раз-таки – отягощающее обстоятельство».
Мужской: «Вы проводили наркологическую экспертизу?»
Женский: «Да это же видно невооруженным глазом!»
Мужской: «И это все, что вы можете предъявить?»
Женский: «Нет, не все. И вам это прекрасно известно. В вину вменяются: кража государственного имущества, незаконная предпринимательская деятельность, неуплата налогов, утаивание денег от семьи, супружеская измена и, наконец, главный пункт обвинения – подсудимый поднял руку на женщину!»
Мое сознание едва поспевало за их пикировкой. Однако за миг до следующей реплики я точно знал, что дальше прозвучит. Кошмар. Абсурд. И, тем не менее, все это было правдой. Здесь излагались факты, чья достоверность несомненна. Однако в совокупности все выглядело фарсом: все вроде бы и так – и все как будто понарошку. Хотел бы рассмеяться. Не смеялось. Судили-то меня всерьез. Хоть все и фарс, но я-то знал, что, в сущности, виновен.
И тут вмешался еще один голос: «Все это неважно!» Он грозно прогремел непосредственно предо мной. Не различив ни пола, ни лица, я догадался: это сам судья…
«В рассматриваемом деле принципиальны только два аспекта… Любовь… и Смерть».
Я проснулся. Спина занемела. Раскрыл глаза, огляделся. Я лежал на дощатом настиле от стены до стены. Грубая штукатурка, суровая краска. Железная дверь с решеткой в оконце. Я осознал, что моя лежанка называется «нары».
В двух шагах вытянулся человек. Неопределенного возраста. Смотрел в потолок. Одежда стиля двадцатилетней давности. На пальцах – татуировки. Видать, бывалый. Кто-то за стенкой стучался в дверь, звал дежурного. Дежурный не шел. Я взглянул на часы. Одиннадцать. Утра или вечера? Окошко на волю отсутствовало.
Черт возьми! Так это она меня сюда упекла! Воспоминание хлынуло сразу во всех подробностях: ночь, задушевные посиделки, вернулся домой, такси в зоопарк, утром снова вернулся, и ведь правда был с другом, но она уверена, что с любовницей. Отмстила. Тьфу, дура!
Дверь залязгала, громыхнула. Втолкнули еще одного. Молодой. Шмотки по моде. Лицо в свежих отеках и ссадинах. Голова перевязана. Сквозь неряшливый бинт просочилась кровь. «Кто тебя так?» – поинтересовался бывалый. «Мусора приложили», – тот весь трясся. Вскоре лег и свернулся калачиком.
Кажись, и я ее приложил. Да только не крепко. Так, слегка шлепнул ладошкой. Привел в чувство – совсем уж разбесновалась. А вдруг она накатала заяву посерьезней, чем простая семейная ссора? С нее станется. Да хоть бы и так. Свидетелей не было. Буду все отрицать.
Часы ползли. Голова трещала. Во рту все склеилось. «Есть курить?» – спросил перевязанный. У меня было. Я угостил. Страшно хотелось пить, но задымил с ним из солидарности. «Не спалитесь, – бросил бывалый. – Курить здесь нельзя. Если мусора увидят, будут проблемы».
Неожиданно я почувствовал, что хочу не только пить, но и писать. Постучал в дверь, кликнул дежурного… Тишина… Погромыхал, повыкрикивал: «Я хочу в туалет!»… Никого… «Ну что мне, на пол в камере ссать?!» «Терпи», – процедил бывалый.
Ситуация переставала казаться курьезом. Я сидел не в «обезьяннике», а парился в камере с уголовниками. Это недоразумение. Я стучался в дверь, но меня игнорировали. Мне невольно ближе становились сокамерники, а коридор за железной дверью превращался во враждебный мир мусоров.
И все – благодаря этой суке.
Было около трех, когда пришли за бывалым. Я вскочил. Презирая себя за вежливую интонацию, поклянчился в туалет. Снизошли, проводили. Какое блаженство! Как, в сущности, мало нужно для счастья! Бывалого увели. Вернувшись в камеру, я растянулся на нарах едва ли не с удовольствием.
«Тебя за что»?» – спросил перевязанный. «А-а, бесстатейная бытовуха. И базарить тут не о чем». – Я зевнул и уютно накрылся курткой. «А меня за квартиру. – Он тяжко вздохнул. – Два года минимум. Если повезет». Я молча пожалел этого неудачника. И втайне порадовался за себя. Мне-то предъявят мелкое хулиганство. В крайнем случае – влепят пятнадцать суток. Ничего страшного. Даже забавно. Экстремальный туризм. С этой веселой мыслью я снова уснул…
