Мирза Ибрагимов - Наступит день
Для него было ясно, что Хикмата Исфагани можно выпустить на свободу лишь после того, как девушка выразит согласие на его, серхенга, предложение.
О, серхенг хорошо изучил этих господ. Очутившись па свободе, Хикмат Исфагани, сославшись на то, что девушка заупрямилась, мог вовсе отказаться от своего собственного, данного в тюрьме обязательства.
Поэтому серхенг Сефаи решил предварительно лично переговорить с Шамсией. Он надеялся, что при данных обстоятельствах ее не придется долго уговаривать. А сертиба, насколько Сефаи знал, девушка не любила и выходила за него замуж поневоле.
- Шамсия-ханум, - начал Сефаи, входя в гостиную Исфагани, - я хочу возобновить с вами разговор, имевший между нами место два года назад.
- Он приведет к тем же результатам, - ответила девушка, слегка нахмурившись. - Ведь за это время не произошло ничего нового.
- Если подумаете хорошенько, то вы безусловно найдете, Шамсия-ханум, что кое-что новое все же произошло...
- Вы имеете в виду арест отца и сертиба? Но, как мне кажется, это "новое" может возбудить во мне не любовь, а, напротив, ненависть к вам.
- Я благодарю вас, ханум, за напоминание о сертибе. Это поможет мне яснее изложить вам мою мысль. Вы говорили о любви. В этой связи прошу вас ответить на один мой вопрос. Неужели вы по любви выходите замуж за сертиба?
Этот вопрос оскорбил девушку. Слезы навернулись у нее на глазах.
- Для вас, - с трудом выговорила Шамсия, - между этой деревянной мебелью, - она коснулась стула, на котором сидел серхенг, - и живой девушкой нет никакой разницы. Поймите же наконец, что здесь у меня бьется живое сердце и оно не может бросить меня в объятья человека, к которому я не расположена. Напрасно вы считаете нас, женщин, бесчувственными, бездумными существами, которые могут жить с любым мужчиной, потакать любым его желаниям!
- Уверяю вас, ханум, - хладнокровно прервал ее серхенг, - тысячи женщин выходят замуж, не имея никакого представления о любви. Любовь приходит позже.
- Вы правы. Сотки тысяч иранских девушек и женщин вынуждены жить, не зная, что любовь - чувство, составляющее высший смысл семейной жизни. Но я не хочу жить так! Я не вещь, не мебель, я живой человек!
- Как вам угодно, ханум! Меня послал к вам господин Хикмат Исфагани. Жизнь его зависит от вашего согласия.
Эти слова, произнесенные с тем же хладнокровием, прозвучали как угроза. Вслед за тем серхенг Сефаи положил перед девушкой подписку, данную ее отцом.
Прочитав ее, Шамсия скомкала и швырнула бумажку на пол.
- Какая низость! - вырвалось у девушки, и она закрыла лицо руками.
Серхенг Сефаи поднял скомканный лист, аккуратно расправил его, сложил и сунул в карман.
- Помните, ханум, что я даю вам на окончательный ответ всего один день, - предостерегающе сказал он и вышел.
Но Шамсия не могла прийти ни к какому решению. Она прекрасно понимала, что этот человек способен уничтожить и отца и сертиба. Не должна ли она пожертвовать собой ради этих двух близких ей людей? Или, быть может, прибегнуть к обману? Обещать серхенгу свою руку, а после освобождения отца отказаться от брака и выйти замуж за сертиба?
Лишь после ареста сертиба Селими Шамсия начала понимать, насколько чист и благороден этот человек, насколько он дорог ей. В груди девушки затеплилось какое-то новое, глубокое чувство. Теперь она горько сожалела о том, что увлекшись честолюбивой мечтой о браке с принцем Шахпуром, оттолкнула от себя сертиба.
Мысль о том, что для спасения отца и сертиба надо обмануть серхенга, казалось Шамсии единственным выходом. А подлинным ее избранником будет сертиб.
Но... разве серхенг Сефаи оставит их в покое? А что может противопоставить интригам способного на все серхенга такой прямой и честный человек, как сертиб Селими?
Наконец Шамсия решила посоветоваться с кем-нибудь из близких друзей. Тут она вспомнила о Судабе. Она давно не встречалась с этой девушкой.
Шамсия застала свою подругу за письменным столиком, та что-то писала. При появлении Шамсии Судаба поспешно убрала свои записи и пошла ей навстречу.
- Что ты так бледна, моя дорогая? Что с тобой? - спросила она подругу.
И Шамсия рассказала ей все без утайки.
- Посоветуй что-нибудь, Судаба! Скажи, что мне делать?
- Сестра моя, - с трогательной нежностью заговорила Судаба. - Ни серхенг, ни отец твой не могут дать тебе счастья. Эти люди имеют лишь одну цель - богатство и власть. Меньше всего они заботятся о твоем счастье. Безразлична им и судьба нашего народа. Какому только государству не продавали они эту несчастную страну? Да и какое, по правде говоря, счастье может быть для тебя и для меня, когда народ наш изнывает под гнетом, гибнет от голода, живет в нищете?
Шамсия слушала, отодвинувшись от подруги и глядя на нее расширенными от удивления глазами. Но Судаба продолжала горячо убеждать Шамсию:
- Откажись от них всех. Только среди простых трудовых людей правда и честь. Там можно найти и счастье!
- А как же отец? - невольно вырвалось у ошеломленной Шамсии. - А наши имения? Как же я могу оставить все это?
- Забудь об этом! Пойдем к хорошим, искренним, чистым людям! Они живут в бедности, но у них все в будущем, они стремятся к великим, благородным целям.
Все эти слова казались Шамсии загадочными и опасными. Куда зовут ее? Что это за непонятный, чужой, суровый мир?
- Спасибо, сестрица, - холодно сказала Щамсия и поднялась уходить. Прости за беспокойство.
И вернулась домой.
На другой день, когда снова явился серхенг Сефаи, Шамсия еще колебалась. Но серхенг щедро сыпал обещания: в случае согласия он немедленно освободит ее отца, облегчит положение сертиба Селими, а ей предоставит полную личную свободу.
Однако, заметив, что все эти речи не смягчили девушку Сефаи резко поднялся.
- Прощайте, ханум! - сказал он сурово. - Что прикажете передать от вас отцу? Возможно, вы больше не увидите господина Хикмата Исфагани.
Шамсия в ужасе и отчаянии опустила руки.
- Я согласна, серхенг, - едва прошептали ее похолодевшие губы.
Серхенг Сефаи сидел у себя в кабинете и в ожидании ответа мистера Гарольда на записку Хикмата Исфагани раздумывал о дальнейшей судьбе сертиба Селими. Он намечал план уничтожения этого гордого, непокорного человека и своего соперника.
По тайному распоряжению Реза-шаха, что соответствовало и личным интересам серхенга, сертиб Селими не должен был остаться в живых. Он не был уничтожен до сих пор лишь потому, что Реза-шах надеялся вынудить сертиба к признанию в связи с советским посольством. Но, несмотря на все муки и истязания, сертиб неизменно отвечал на эти обвинения отрицательно.
И вот теперь настал момент, когда с сертибом Селими необходимо было покончить. В поднимающемся освободительном движении он мог стать очень опасной для правящих кругов политической фигурой. Сертиб обладал влиянием в той среде, которая, быть может, побоялась бы примкнуть к Керимхану, но охотно последовала бы за сертибом Селими. Попутно с гибелью сертиба серхенг расчищал дорогу себе.
Но как это сделать?
Вначале серхенг надумал повесить сертиба в его же камере, инсценировав самоубийство. Потом он решил, что еще удобнее было бы отравить сертиба пищей. Так или иначе, оба эти способа были наиболее испытанными в его практике.
Но не успел серхенг окончательно избрать способ убийства сертиба, как к нему позвонил по телефону Хакимульмульк. Министр двора был явно встревожен. Передавая распоряжение падишаха об освобождении Хикмата Исфагани, он не мог скрыть своего волнения.
"И боится же этот плут за себя!.." - подумал серхенг, явно уловив дрожь в голосе министра.
- Кроме того, его величество приказывает, чтобы сертиб Селими был приведен к молчанию! К молчанию!.. - нервно закончил Хакимульмульк и дал отбой, даже не выслушав ответа серхенга.
Серхенг вызвал двух своих агентов. Это были здоровенные парни с бычьими шеями и мускулистыми руками.
- Его величество велит привести сертиба к молчанию. Готовьтесь! многозначительно сказал он им.
Оба вопросительно уставились на серхенга.
- Способом самоповешения, господин серхенг, или?..
- Сколько дней, как сертиб объявил голодовку? - не отвечая на их вопрос, спросил серхенг.
- Пять дней ничего в рот не берет.
- Очень ослаб?
Они не поняли смысла его вопроса и оба одновременно простовато ответили:
- Не очень, серхенг. У него крепкое здоровье.
- Остолопы! - рассердился серхенг. - Как может быть крепок человек, который пять дней ничего не ест? Сделайте ему специальный укол. Укрепите организм...
Только теперь они сообразили, что значил вопрос серхенга.
- Будет исполнено! - скова в один голос воскликнули палачи.
- Возьмите! - сказал Сефаи, передавая им небольшую шкатулку и шелковый зеленый платок. - Акт о смерти вложите в шкатулку... Для его величества!
Серхенг был из тех людей, которые способны годами хранить в душе самое незначительное слово, когда-то хотя бы слегка ранившее их сердце. Успокаиваются они, только смертельно отомстив обидчику. Приводя в исполнение повеление его величества Сефаи вспомнил небольшую словесную стычку, которая произошла у него с сертибом Селими два года назад в Шимране на званом вечере у Шамсии. Ему захотелось своими глазами увидеть, как встретит смерть этот надменный сертиб. И Сефаи спустился вниз.
