Мирза Ибрагимов - Наступит день
Шамсия усадила его в гостиной и велела подать чай. Как всегда, она весело и неумолчно болтала. Курд Ахмед узнал от нее, что двери дворца настежь открыты перед нею и что всего два дня тому назад она виделась с новым повелителем во дворце.
- Прошу вас, - остановила она Курд Ахмеда, когда тот, выпив предложенного ему чаю, поднялся уходить. - Обязательно пригласите Фридуна на завтрашний раут в Шимране. Пусть придет непременно. Я сама пошлю ему специальное приглашение. И пусть возьмет с собой Судабу.
- К сожалению, это невозможно, ханум, - ответил Курд Ахмед. - Сегодня он покидает Тегеран.
- Куда же он едет?
- В Азербайджан. Переезжает в Тебриз. Тегеран связан для него с такими горестными воспоминаниями, что у него нет никакого желания остаться здесь.
- Знаю! Мой муж, серхенг Сефаи, рассказывал мне о Фридуне очень много. Я очень сожалею, что он покидает нас. Но передайте вашему другу, что двери моего дома всегда для него открыты.
- Не знаю, ханум, воспользуется ли он этим предложением, - сухо сказал Курд Ахмед.
Даже воздух в этом доме, несмотря на аромат духов, показался ему невыносимо душным, затхлым.
У выхода он заметил Хикмата Исфагани, который садился в машину рядом с мистером Томасом.
Когда машина скрылась, Курд Ахмед, с трудом подавляя в себе охватившее его отвращение, бесцельно пошел вперед. Ему стало казаться, что подлинное человеческое счастье трудно достижимо. Именно потому, что люди труда, люди честной, правдивой жизни опутаны лицемерами и лжецами, они редко достигают того, к чему из поколения в поколение стремятся.
"Но нет, - сурово подумал Курд Ахмед, - на этот раз они должны получить и получат все то, чего ожидают. Трудящиеся Ирана, участники народно-освободительного движения 1907 - 1911 и 1920 годов, на этот раз построят свою мощную политическую организацию. И это она призвана привести их путем тяжелой борьбы и испытаний к торжеству свободы и справедливости".
Эти светлые мысли вдохнули в него энергию. Зная, что Фридун уезжает сегодня в Азербайджан, Курд Ахмед решил зайти к Судабе, надеясь увидеть его там.
Там должны были находиться и Риза Гахрамани, уже работающий в организованном им иранском совете профессиональных союзов, и Ферида, которая была на руководящей работе о женском отделе "Иранской народной партии".
У Судабы действительно было очень оживленно.
Работница выбивала ковры и постели, складывая их в большие шерстяные мешки. Риза Гахрамани и Фридун, засучив рукава, помогали собирать и укладывать домашние вещи. Даже мальчики и те бегали по дому, исполняя под руководством Суда бы и Хавер разные мелкие поручения.
При виде Курд Ахмеда Фридун радостно протянул ему телеграмму:
- Поздравляю! Арам провел в Реште митинг с участием тридцати тысяч трудящихся. Там уже создано отделение нашей партии.
- А у меня есть телеграммы из Мазандерана и Исфагана - в впою очередь поспешил сообщить товарищам Курд Ахмед.
- Ну, а там как? - спросил Риза Гахрамани, подойдя к ним.
- В Мазандеране прошло тоже очень хорошо. А вот в Исфагане полиция попыталась сорвать митинг. Произошло столкновение. Двух наших товарищей жандармы избили до бесчувствия.
- Вот первый подарок английской армии! - с горечью произнес Фридун. Кажется, будто юг Ирана - одно государство, а север - другое. Разные порядки, разное отношение к людям...
- А ты как думал? - возбужденно сказал Риза Гахрамани. - Уж не думал ли ты, что колониальные войска Англии принесут нам свободу? Они привыкли проливать кровь народов Востока.
- Все реакционеры, бежавшие с севера, собрались на юг, - сообщил Курд Ахмед. Они делают все, чтобы задушить народное движение. Но это и должно заставить нас работать с еще большей энергией... Дочь перса! - обратился Курд Ахмед к Хавер - Собирайся, возьми Азада и поедем к нам. Сестра уже убрала для тебя комнату. - Затем он повернулся к Фридуну: - Поезжай, мой друг, но не забывай нас! Всегда помни, что север для нас источник вечной силы и вечного света. Над нашей измученной страной солнце свободы взойдет оттуда. Будь уверен, что мы здесь будем без устали бороться за этот грядущий светлый день.
И друзья, крепко обнявшись, расцеловались.
Было начало октября 1941 года. Стояли прохладные осенние дни.
Утром, когда солнце поднялось уже высоко над горизонтом, серая от пыли машина тегеранской дорогой въехала в Казвин и понеслась по немощеным улицам городка. На крыше ее был укреплен большой тюк.
Когда машина остановилась перед чайной, из нее вышел молодой человек среднего роста, в черном костюме. Он снял шляпу, стряхнул с нее пыль и, оглядевшись вокруг, обратился к сидевшим в машине:
- Мы в Казвине... древнейшем крупном городе Азербайджана, в центре провинции. Отсюда дорога ведет прямо в Киредж. Все села этой провинции населены азербайджанцами.
Из машины вышла девушка в легком пальто, накинутом на светлое платье. Она держала за руку мальчика лет девяти.
- Как много развалин! - проговорила девушка, с грустью окинув улицу взглядом. - Помнишь "Путешествие Ибрагим-бека"? О Казвине там написано примерно так: внимательный человек, оглядев город, услышит из всех уголков жалобу о том, что нет у города хозяина, нет никого, кто бы заботился о его благоустройстве.
- Будем живы, дорогая Судаба, все построим здесь, заново, - ответил молодой человек. - Ты не устала? Хочешь чаю? Или фруктов?
- Я сейчас ничего не хочу, Фридун. Я точно пьяна... Сама не знаю, что со мной. Если бы моя мама могла вместе со мною полюбоваться родными местами!..
Затем девушка нежно провела рукой по голове мальчика.
- А ты, Аяз, проголодался?
- Нет! - ответил мальчик и прижался к ней. - Ничего не хочу.
- В таком случае не будем задерживаться, - сказал молодой человек. Сейчас налью в термос чаю и поедем дальше.
Но выскочивший из машины шофер догнал его и взял термос у него из рук.
- Дайте я налью!
- А какой город следующий? - спросила его девушка.
- Зенджан. Там будем ночевать.
Молодой человек помог девушке сесть в машину и сказал голосом, в котором звучала ласка:
- Когда устанешь, дорогая Судаба, скажи. А не скажешь, все равно угадаю по глазам.
Девушка улыбнулась.
- Никогда в жизни я ничего не буду скрывать от тебя, Фридун, - сказала она, преданно взглянув на него, но, как бы смутившись своих слов, добавила, чтобы переменить разговор: - Когда же мы будем в Тебризе?
- Через два дня, Судаба. Ах, Тебриз, Тебриз! Посмотрим, как ты нас встретишь! Ты знаешь, что такое Тебриз для каждого азербайджанца, живущего в Иране? Это его заветная мечта... Его надежда и его будущее!..
Скоро машина снова мчалась по дороге.
Фридун повернулся к сидевшей рядом Судабе, заглянул в ее лучистые глаза и задумался. Он думал не о пройденном трудном и ухабистом пути, а о будущем, полном великих надежд.
Ведь машина мчала их на север, в Азербайджан, в Тебриз.
И Фридун вспомнил о своей второй встрече с Пешавери. Они долго говорили о демократическом движении в Азербайджане. До сих пор в ушах Фридуна звучали его слова:
- Азербайджан - колыбель всех иранских революций - И на этот раз мы трубными звуками возвестим оттуда о свободе. Услышав их, поднимется на ноги весь порабощенный Иран.
Фридун знал, что ему и его подруге придется еще пройти тяжелый путь борьбы и испытаний. Темницы, угроза виселицы, предательские выстрелы из-за угла... При этом он не мог не вспомнить о мистерах томасах и гарольдах, о тех, кто упорно продолжал плести в Иране интриги, строить козни против свободы. Вспомнил он и рабски прислуживавших и продававших им свою родину хакимульмульков, хикматов исфагани, серхенгов сефаи. Горячая волна возмущения охватила его. Она толкала его к борьбе, к борьбе непримиримой и жестокой.
Фридун был убежден, что если даже алое знамя временно будет смято, все равно это не спасет реакционеров, грязных дельцов, деспотов. Историей они бесповоротно обречены на гибель. Будущее принадлежит труду и свободе.
Да, такова неотвратимая воля истории!
Такими мыслями встречал Фридун родную азербайджанскую землю.
Мрачный, исполненный скорби мир оставался позади. Он оставался там, за клубами густой пыли, что поднималось из-под колес машины.
А впереди широкой, бесконечной лентой вилась дорога в светлое будущее. В счастливый грядущий день.
1948 - 1951
