Тейн Фрис - Рыжеволосая девушка
— Ханна?
— Да, — ответила я.
— Здесь Брам, — сказал он.
— Слава богу, пришел, а я уже было думала…
Брам чуть пренебрежительно свистнул сквозь зубы:
— Нервы? Это ни к чему. Все идет согласно расписанию… Багаж тут недалеко.
Я ехала на велосипеде, ориентируясь на шорох шин Брама, по невидимому шоссе, и только свет моего фонарика булавочной головкой плясал на дороге. Брам остановился возле поворота на боковую дорожку. Я сошла с велосипеда. Он шепнул, чтобы я посторожила велосипеды. Я слышала его шаги по камням дорожки; сквозь колеблющийся мрак я различила углы и стены здания, затем тонкую полоску света из окна. Я услышала, как открылась дверь, и до меня донеслись приглушенные голоса. Но вот снова раздались шаги — кто-то шел по дорожке назад тяжелым и медленным шагом, видимо, с большим грузом. Прямо передо мной появился Брам.
— Все упаковано в багажные ремни, — сказал он мне. — Подойди поближе. Ты наденешь этот сверток на спину, как рюкзак… Сможешь? — шепотом спросил он с явным сомнением.
Я засмеялась.
— Я часто хожу с рюкзаком, — ответила я.
— Но этот очень тяжелый, — сказал Брам.
Он надел ремни мне на плечи. Он был прав: рюкзак даже сравнить нельзя было с тяжелой, как свинец, ношей, которая сразу надавила мне на плечи и сквозь одежду ободрала мне кожу. Брам еще раз спросил:
— Ну как, пойдет? Ты думаешь, сможешь ехать так полчаса на велосипеде?
— Конечно, — ответила я.
Наступило молчание, и тишину нарушил лишь глухой стук, когда Брам взвалил груз себе на спину. Минуты через две мы тронулись в путь. Мой спутник снова поехал впереди. Ехать было очень трудно. Сверток с каждой минутой давил все беспощаднее. Вскоре я вся, с головы до ног, горела огнем; одежда прилипла к спине. Я радовалась, если порыв ветра сдувал с качавшихся деревьев хоть несколько капель освежающей влаги прямо мне на лицо. Брам ехал спокойно, без остановок, словно для него это было привычное дело; только его уверенность и поддерживала меня. Время от времени я слышала его сдержанный голос;
— Ты здесь?
— Все в порядке, — отвечала я.
Я больше уже не думала об опасности; знала только, что, несмотря на то, что ноги и руки немеют от усталости, я должна ехать за Брамом и доставить свой груз в назначенное место. Я почти не замечала дороги; призрачными казались дома, черные островки деревьев, высоко тянущихся в небо, и мосты, которые мы переезжали; вода под ними сверкала, как черный алмаз. Прохожих почти не было, изредка проезжал какой-нибудь автомобиль. Вероятно, немецкий. Я крепко сжала зубы, боль в руках и ногах сменилась онемением, как будто мне туго перевязали запястья и щиколотки. Я даже как будто привыкла к давящему на плечи грузу и, хотя с невероятным трудом двигала ногами, могла бы, кажется, ехать так еще долго-долго. Неожиданно раздался голос Брама:
— Стой!
Слезая с велосипеда, я чуть не упала со своей ношей; мне показалось, будто ногами я ступила на иголки.
— Устала? — спросил Брам.
— Ничего, — ответила я. — У меня судорога.
— Отдохнем минутку, — предложил он.
Я осторожно переступала ногами, и вскоре кровообращение восстановилось. Тем временем я успела осмотреться. Все было мне незнакомо. Местность казалась пустынной, заброшенной, необитаемой. На ветру качались и гудели провода электрической сети, словно туго натянутые струны. Холодный, соленый ветер кусал и щипал мое разгоряченное лицо. Казалось, что мы заехали на край света.
— Готова? — спросил Брам. Я ответила утвердительно.
— Тогда пойдем; велосипед веди рядом. Теперь уж близко, — сказал он.
Мы пошли вперед, ведя велосипеды. Меня немного качало, и я то и дело натыкалась на выступавшую кромку убитой камнем дорожки. С правой стороны смутно обрисовывалась проволочная решетка забора с бетонными столбами. Брам остановился.
— Велосипед положи на землю, — сказал он. — Вот сюда, в траву.
Я послушалась. Согнуться с грузом на спине было нелегко. Велосипед выскользнул у меня из рук; тихо звякнул звонок, стукнули металлом педали. Я испугалась.
— Это неприятно, — сказал Брам. — К счастью, ветер сильный и дует со стороны электростанции…
Он задержал меня и прислушался. Не слышно было никаких звуков, кроме шума где-то вдалеке; казалось, будто выла сама ночная тьма.
— Идем, — сказал Брам. — Нет, не торопись. Сначала я перережу проволоку. Револьвер у тебя под рукой?..
Пока мы ехали между Гарлемом и Дрихейсом, я, наверное, раз десять щупала свой револьвер. Но теперь я совсем забыла о нем. Я сунула руку в карман пальто.
— О’кэй, — сказала я.
Мне почти не было видно Брама, когда он опустился на колени перед решеткой забора, я услышала лишь короткий металлический треск и вслед за ним второй. Брам опять прислушался: было по-прежнему тихо, доносились лишь обычные ночные звуки. Только где-то вдалеке вдруг беспокойно заметались лучи прожектора, направленные в кучу растрепанных облаков, которые становились все плотнее. Брам, видимо, заметил, что я гляжу туда.
— Это ничего, — коротко сказал он. — Они ищут самолеты. Нас не касается, что происходит там, наверху… Теперь поспешим.
Мы полезли через отверстие в решетке забора. Брам схватил меня за руку и помог вылезти. Отскочивший кусок проволоки зацепился за мою юбку и разорвал подол, но я не обратила на это внимания. Мы пошли дальше по мокрой высокой траве, и ноги мои в одно мгновение промокли насквозь; затем мы шли по шлаку, и он мягко оседал под нашими ногами. Внезапно мы очутились-перед темной отвесной стеной. Я прикоснулась к ней — кирпич. Брам отпустил мою руку.
— Иди вдоль стены, — сказал он. — Ах, нет. Черт возьми! Я шел не в ту сторону.
Мы повернулись и пошли назад, ощупывая рукой стену; я видела только ее верхний край, он мрачно вырисовывался на фоне освещаемого прожекторами неба. Я снова почувствовала тяжесть взрывчатки; нижний край грубой жестяной коробки тер мне поясницу — наверное, груз немного опустился. Я хотела было попросить Брама, чтобы он помог мне приподнять мою поклажу, как вдруг мы наткнулись прямо на Флоора и Хюго. Они подошли к нам тихо, словно кошки. Я ничуть не испугалась, потому что сразу узнала голос Хюго.
— Вовремя, вот замечательно… Ханна! Ну как?
В его голосе слышалась сдержанная радость. Я почувствовала, как он прикоснулся ко мне и на мгновение задержал руки у меня на плечах — красноречивое немое приветствие. И тотчас же начал развязывать ремни.
— Сюда, сюда, — раздался в темноте голос Флоора. Хюго снял с моей спины тяжелую, как свинец, коробку; я услышала тихий скрип ремней — это Хюго взвалил груз себе на плечи. От непривычного ощущения легкости у меня даже голова закружилась, и на мгновение мне показалось, что я стала совершенно пустой и невесомой и что меня вот-вот унесет ветер. Я шаталась, как пьяная, опираясь вытянутыми руками о стену. Хюго, вероятно, заметил мое состояние и поддержал меня.
— Спокойно, спокойно, — сказал он, и в голосе его звучала необычайная заботливость. — Ты что, плохо себя чувствуешь?
Я глубоко вздохнула; головокружение прошло; осталось лишь ощущение благодатной, спасительной легкости.
— Со мной ничего, — поспешно сказала я. — Только кажется, будто я стала на тысячу килограммов легче.
Он ухмыльнулся.
— Ты молодец, — сказал он. — Идем, Флоор и Брам ушли вперед.
Мы догнали товарищей, свернули за угол; Флоор, видимо, искал обозначенное место, где они с Хюго должны были перелезть через стену. Прошло некоторое время, пока в темноте он наконец не нашел то, что ему было нужно: со стены свисал на канате кусок металла. Мы остановились и мгновенно сдвинули головы как можно ближе друг к другу.
— Ты, Ханна, встанешь на углу, — сказал Флоор. — Будешь стоять на страже и предупредишь в случае опасности; ты умеешь свистеть?
Я сказала, что умею.
— Не стрелять, пока я не прикажу… ни в коем случае. Брам встанет на другом углу; мы перелезем через стену между вашими наблюдательными постами… Хюго, часовой механизм у тебя?.. Тогда вперед. Я полезу первым. Ты, Брам, подсади Хюго, прежде чем займешь свой пост… Дело должно нам удаться, думай все время об этом и ни о чем другом. Должно удаться.
Флоор немного помолчал и снова заговорил, уже более мягким тоном:
— Когда мы вернемся назад, расходиться по одному. Иначе никак нельзя. Надо быть осторожными, если хотите жить. У нас в распоряжении останется минут пять.
Флоор в темноте погладил меня по щеке, затем тяжело опустил руку мне на плечо:
— Ты пойдешь одна, Ханна?
— Обо мне не беспокойся, — ответила я.
— Тогда иди на пост, — приказал он. Он говорил так тихо, что я с трудом разбирала слова:
— За наше большое дело, ребята! До свидания.
— Желаю счастья, — сказала я.
