Николай Григорьев - Двенадцать поленьев
«Наша Дуня, — писали они, — Евдокия Максимовна. А брат, по её словам, — Сергей Максимович. Но как верить на слово девчонке, которая ухитрилась забыть родную фамилию? «Докажи, — говорим, — что ты с братом Максимовичи».
Дальше в письме говорилось, что Дуня повела всех к себе в общежитие и показала обгоревшую тряпочку.
Это была метка, когда-то пришитая к платьицу ребёнка. С этой меткой Дуню вывезли из Ленинграда. А тут крушение, пожар...
Была полная надпись карандашом: имя, отчество, фамилия ребёнка. А уцелело только: «Евдокия Максимовна».
Но девушки на фабрике дотошные!
Разглядывая тряпочку, они вдруг обнаружили букву «Б».
— Дунька, — закричали подружки, — где же были твои глаза! Твоя фамилия с буквы «Б» начинается!
— Знаю, видела, — сказала Дуня. — Но одна буква — это ещё не фамилия. Назвали меня Смородиной — Смородиной и останусь.
Подружки согласились, что фамилию теперь менять нечего.
А про букву «Б» сообщили в Ленинград.
— Почтальон Глазкова! — сказал начальник почты. — Ну, как, надеешься разыскать этого загадочного Серёжу?
— Сейчас скажу. — И Катя быстро прочитала письмо.
«Отчество Серёжи — Максимович... Фамилия начинается с буквы «Б»...»
Катя так обрадовалась приметам, что тут же пообещала начальнику:
— Разыщу его. Честное комсомольское!
Погорячилась девушка. Пришлось ей пожалеть о своём необдуманном обещании.
Но пока что Катя ликовала:
«Ай да уральские девчонки! Вот молодцы! Откопали начало Серёжиной фамилии. ..А с фамилией можно и в адресный стол!»
Но заявку у Кати не приняли. Из окошка сказали:
— Товарищ Глазкова, вы опытный почтальон и знаете наши порядки. Надо написать полную фамилию.
Конечно, Катя знала порядки. Но к букве «Б» ничего прибавить не могла.
Всё это Катя рассказала у окошка.
Сотрудница адресного стола в раздумье молчала.
— Да ведь мы же ленинградцы! — сказала Катя. — Сами настрадались. Кому же, как не нам, понять сироту!
Сотрудница не спорила. Только сказала:
— А знаете, сколько у нас карточек на букву «Б»? Их и за год не перебрать.
Прошло несколько дней.
Звонок по телефону: «Почтальона Глазкову — в адресный стол!»
У окошка Катю встретили все сотрудницы. Улыбаются.
— Ты, Катя, не подумай о нас худого. Решили перебрать карточки — знаешь когда? В обеденный перерыв... Вот получай для начала!
Какая радость — у Кати в руках три адресных листка! «Сергей Максимович... Сергей Максимович... Сергей Максимович...» — и все фамилии на «Б».
Катя в этот день чуть ли не бегом разносила почту.
А когда работу кончила, даже домой не зашла. Даже не поужинала. Так не терпелось пуститься на поиски Сергея.
Приехала по первому адресу. Здесь проживает Бабкин.
«Он или не он?..»
Катя глядит на кнопку звонка, не решаясь к ней прикоснуться.
Наконец собралась с духом и позвонила.
В квартире зашаркали туфлями.
В переднюю вышел мужчина.
— Спрашиваете Сергей Максимовича? Это я, к вашим услугам!
Катя смутилась, пробормотала извинения — и за дверь. «Какой же это брат Дуняше — он ей в дедушки годится!»
Метро доставило Катю на другой конец города.
Новенький дом. На лестнице ещё пахнет краской.
Ступени — как белые пастилки. Такие чистые, что боязно ногой наступить.
Позвонила.
Спросила Сергея Максимовича Бибикова.
В переднюю влетел мальчик, расставил ноги и прицелился в Катю из деревянного ружья:
— Вы в плену. Ни с места!
У пленницы нашлась в кармане карамелька, и она сумела откупиться.
И, выйдя на площадку, с огорчением подумала: «Что это с адресным столом? Стариков дают, малышей... Неужели трудно догадаться, что Сергей Б. сейчас взрослый молодой человек?»
Нет, ничего не получается у сотрудниц адресного стола. Урывками, в обеденный перерыв — это не работа!
Всё же Катя пошла по третьему адресу. И опять не то.
Пришла домой... На столе свежее письмо. Опять с Урала.
Распечатала.
Глядит — от Евдокии Смородиной. В первый раз Дуня написала сама.
«Эх, Дуня, Дуня, горе ты моё...» — повздыхала Катя и села читать письмо.
Знакомый уже рассказ о поезде, фашистской бомбе, крушении...
«Братец очень кричал, — писала Дуня. — Рука вся в крови и даже стала не похожей на руку...»
Глазкова перечитала это место.
Изувеченная рука... Важная примета!
Но тут же вспомнила, что адресный стол не учитывает здоровья жителей.
Легла на диван, закрыла голову подушкой... Очень тяжело было у Кати на душе.
Вдруг она встала.
— А зачем, — говорит, — мне адресный стол? Ну-ка, письмецо, полезай в карман!..
На окраине Ленинграда, среди зелёных рощ, есть домик с колоннами. Там дружно и шумно живёт детвора.
Катя Глазкова любит бывать в этом домике. Нравится ей комсомольское поручение — час-другой свободного времени посвящать детям, сиротам войны. Не отказывается Катя и воспитателям помочь в их трудном деле.
Сюда Катя и примчалась за советом.
Вошла — и прямо в кабинет к заведующей.
— Мария, — говорит, — Павловна, разыскиваю я адресата, зовут Сергей Максимович, фамилия на букву «Б». Есть примета: во время войны, мальчиком, был ранен в руку... Вспомните, пожалуйста: не жил ли такой у вас?
Заведующая помолчала, раздумывая.
Потом положила на стол большую толстую книгу и принялась медленно её перелистывать. Она водила пальцем по столбикам фамилий бывших воспитанников.
Толстая книга прочитана. Не нашлось в ней Серёжи, раненного в руку. Но Катя не отступала.
— Если не у вас, — сказала она, — так, быть может, в других детских домах?
Заведующая села к телефону.
Когда уставала звонить, её сменяла Катя.
Наконец из трубки ответили:
— Да, был такой мальчик. Серёжа Буянов, Сергей Максимович. Только он давно уже вырос!
На другой день Глазкова отправилась в детдом, где когда-то жил Буянов.
Ей рассказали, что это был удивительный мальчик.
Писал левой рукой — правая не действовала.
Но Серёжа твердил:
— Всё равно не поддамся! Фашисты думают, что прикончили всех Буяновых. А я не поддамся. Не увидят меня калекой!
И не поддался.
Он раздобыл тугой чёрный мячик. Положит его в ямку на правую ладонь и заставляет негнущиеся пальцы этот мячик сжимать. Вскрикнет от боли, даже побледнеет... А потом отдышится — и опять за своё.
Год возился с мячиком, даже больше. И добился-таки своего: ожили пальцы.
А доктора помогли окончательно вылечить руку.
...Слушала Катя, слушала — и вдруг спохватилась:
«Скорее в адресный! Фамилия известна — теперь мигом выдадут справку!»
И вот Катя в квартире у Сергея Максимовича Буянова.
— Ах, ах, — всплеснула руками соседка-старушка, — доктор Буянов только что выехал! Минут бы на десять пораньше — и застали бы.
Катя опешила:
— Куда же он?
— Куда, куда, — проворчала старушка. — Сдурел парень. Он уже почти главный врач в больнице, вот какой умница... И вдруг бросил всё — на село его потянуло. «Там, — говорит, — я нужнее, чем в городе». Сегодня же и укатит. Через полчаса поезд.
Катя больше не слушала.
Выбежала на улицу. В такси — и на вокзал.
Смешавшись с толпой пассажиров, она вдруг поняла, что сделала глупость. Который здесь Буянов? В лицо ведь не знает! Старушку надо было прихватить. Эх, не догадалась!
А возвращаться за старушкой — упустишь поезд.
Как же быть?
В это время заговорило радио:
«Продолжается посадка на поезд дальнего следования номер...»
— Вот что поможет! — И Катя бегом к начальнику вокзала.
Через минуту радио прогремело:
«Внимание, внимание! Обращаемся к пассажиру доктору Буянову. Сергей Максимович! У вас большая радость. Зайдите к начальнику вокзала».
И вот они стоят друг перед другом: маленькая девушка-почтальон и рослый молодой человек, одетый по-дорожному.
— Жива? Дуняшка жива? — кричит Буянов и хохочет от счастья. — Нет, вы повторите, в самом деле жива?
Катя повторяет:
— Жива, жива. Неужели я говорю неясно? Жива, здорова. Работает на Урале текстильщицей. План перевыполняет... Ну, чего ещё вам? Вот её адрес. А мне надо идти.
— Нет, стойте! — опять кричит Буянов. — А какая она? Ростом как вы или как я? А волосы какие? А глаза?
Катя зажимает уши.
— Откуда я знаю? Вы меня совсем оглушили! Не видела я вашей Евдокии.
Начальник вокзала догадался, пришёл Кате на выручку:
— Товарищ Буянов, вам пора. Поезд отправляется.
Стали прощаться.
— Ой, какая у вас сильная рука! — вскричала Катя, приседая от боли.
Буянов смутился:
